Significant Digits - Значащие цифры - Alexander D Страница 13

Дементоры уже были рядом, и она чувствовала их присутствие, словно разливающееся пятно ненависти, которое насыщало её, даже когда пламя полыхало вокруг и пожирало её. Они были достаточно близко и их было достаточно много, чтобы их присутствие начало поглощать её. Прикосновение их зла было похоже на отчаяние, и оно шептало в её разуме и высасывало силы.

Гермиона упала на колени, смутно понимая, что снова умирает. Эта мысль набросилась на неё, как будто у нее были чёрные-чёрные крылья, бьющие вниз и вдавливающие её в землю.

Она будет гореть, и она умрёт.

Она будет гореть, и она умрёт.

Она будет гореть, и она умрёт.

Но…

Но есть то, что должно быть сделано.

Она была в огне, и дементоры пожирали её, и солдаты убивали её, но есть то, что должно быть сделано.

Гермиона поднялась на ноги, пошатываясь. Значительным усилием воли она отстранилась от ненависти, которая высасывала её душу. Бросив ей вызов, она втянула воздух горящим горлом, а затем снова подняла палочку и закричала заклинание через боль и дым. Её голос был нечеловечески силен, пылая страстью и огнем.

– Экспекто патронум!

Жар кружился вокруг неё, потрескивая в волосах и превращая её мантию в пепел вокруг неё. Она игнорировала пламя, хотя кожа на шее и руках покраснела, потрескалась и обуглилась. Она игнорировала солдат, которые заливали её огнем. Её мир сузился до её палочкой и её заклинания.

И теперь Каппадокия узнала, почему её называют Богиней.

Белый свет, исходящий из её палочки, породил не туман и не серебряное животное. Это не было даже очертаниями серебряного человека, хотя никто из свидетелей и не мог этого ожидать.

Патронус Гермионы был полуденным ревом солнца в зените. Он был сиянием, не поддающимся измерению и описанию. В его могуществе она была неотвратимой и божественной.

Едва видимые сквозь зажмуренные глаза наблюдавших это, сорок дементоров содрогнулись.

Их материя взметнулась, как от сильного ветра, их чёрные плащи разрывались в клочья и нити, и они и их отчаяние перестали существовать, задутые, словно свечи.

Гермиона опустила палочку.

Пламя исчезло, её мантия тлела на ней и распадалась пепельными лоскутами вокруг неё. Ее тело полностью состояло из боли, но она была временной и уже начинала исчезать. Боль уходила из её сознания медленнее, чем до этого [17], но тем не менее обугленная плоть обтягивалась кожей и восстанавливала себя. Она убрала медальон с шеи и освободила цепь, чтобы часть золотисто-зелёных украшений случайно не вросла в заживляющуюся рану. Затем она подняла палочку, чтобы послать красные искры – оставались заключённые, которых нужно было спасти, – и окинула глазами окрестности. Кто её сжигал?

Ага, прямо там. Вот где был источник неприятностей. Она увидела двух каппадокийских солдат, рухнувших и лежащих неподвижно. Они тоже были сильно сожжены, но у них не было её способностей. Это было опасное заклинание, из тех что скорее направляют в армию инферналов, чем в одну единственную женщину.

Гермиона Джин Грейнджер, Богиня и заклятый враг смерти, вздохнула про себя, вытащила хромированный размениватель монет из кошеля на ремне и начала спасать жизни.

≡≡≡Ω≡≡≡

Глубоко в Уайтхолле находится Министерство Магии, откуда официально исходят все решения правительства магической Британии и вся бюрократия. Глубоко в Министерстве Магии лежит Отдел тайн, где проводятся магические исследования и поднимаются самые эзотерические проблемы. И глубоко в Отделе тайн находится Зал Науки, в огромной комнате, где когда-то хранились все собранные пророчества британской нации.

В Зале науки пять ведьм и волшебников собрались вокруг непропорционально длинного стола из дерева гикори. Мафалда Хопкирк, Долорес Амбридж, Луна Лавгуд, Бэзил Хортон и Неменай Сальери думали, что они только что сделали большое открытие.

Они подтвердили свой предварительный результат. Хортон, крепко выглядящий пожилой волшебник с физическим состоянием атлета, едва начавшего полнеть, поднял свою палочку и начал медленно произносить заклинания.

– Люмо-о-ос. Люмо-ос. Люмис. Люмс. Лю-юмс. Люмос. Люмо-ос. Люмис. Люмос. Люмос.

Заклинание, произносимое с наихудшими навыками, какие только можно вообразить, удалось только с десятой попытки. Произношение Хортона лишь приблизительно отражало необходимые слоги, а его движения палочкой были кошмарны. Когда для заклинания требовалось сделать очень лёгкий и простой взмах волшебной палочкой, он махал ею словно паралитик. Было бы неловко, если бы так и не было задумано.

Заклинание было одним из самых слабых среди известных. Даже при столь плохом исполнении оно давало едва заметное мягкое жёлтое свечение. Это была необычайно лёгкая магия.

Хортон держал палочку рядом с тонким золотым стержнем. Полуметровый стержень был установлен на выпуклом необработанном куске обсидиана. Он был глубоко погружен в серую корку пород наверху глыбы. По мере приближения палочки стержень начинал мягко вибрировать.

Лавгуд и Амбридж посмотрели друг на друга. Губы Амбридж были сжаты. Она не полностью одобряла эти эксперименты с работой вне чар Надзора, которые обнаруживали использование магии несовершеннолетними. Но здесь были интересные возможности для контроля. Она коротко кивнула Лавгуд, и они подошли к другому концу стола и подняли серую металлическую решётку, плотно переплетённую зелёными лозами. У этих лоз не было корней, лишь много крошечных листьев.

Действуя синхронно Лавгуд и Амбридж установили решётку над устройством из стержня и камня. Хортон не изменял чрезвычайно мягкое сияние его заклинания, но стержень перестал вибрировать. Все участники удовлетворенно посмотрели друг на друга, хотя, возможно, только Луна Лавгуд поняла важность того, что они обнаружили.

Победа над тобой досталась мне:

Зачем же ты скорбишь о пораженьи?

Я возвращу тебе твою державу,

И станет с помощью моей она

Сильнее, чем когда-либо доселе.

Сам бог войны мне уступает место

И во владенье мир передаёт;

Меня в доспехах боевых увидев,

Юпитер и бледнеет, и дрожит,

Боясь, что я столкну его с престола;

Моим победам отдавая дань,

Из рук не выпускают ножниц Парки,

И мечется, изнемогая, Смерть;

Не часты в знойной Африке дожди,

Но я пришёл с победоносным войском,

И полился из туч кровавый ливень,

И содрогнулась в ужасе земля,

Впивая капли этой страшной влаги;

Мильоны душ в тоске Харона ждут,

Толпясь на берегах безмолвных Стикса;

Я душами убитых переполнил

Элизий и Аид, чтоб обо мне