Лестница в небеса. Исповедь советского пацана - Артур Болен Страница 138

Жалобы, ностальгия, хныканье, не вызывающее сочувствия, оптимизм, вызывающий стыд… Кто-то читает свои вирши, кто-то хлопает, потому сейчас подойдет и его очередь читать… Все писатели и никто этим не гордится. Потому что раньше нельзя было, а нынче «всем раздавали бесплатно, ну, и я взял!» За деньги книжку мог издать даже полный идиот. За дополнительные деньги можно было даже купить восторженные отзывы критиков.

Вот тут и выяснилось, что писать худо-бедно умели многие, а вот сказать было нечего. А потом и некому.

Невольно хотелось огородиться от этой публики. Подать жирный знак: «Я не с вами! Я – другой. Не прикасайтесь ко мне! Я боюсь заразиться.

Если входил я в Пушкинский дом еще с некоторыми иллюзиями, то вышел с твердой мыслью: «Я не писатель! Боже упаси! И не хочу им быть!»

Возможно, мое сравнение покажется кому-то надуманным, но мне оно представляется забавным и поучительным – коммунисты и писатели. И те и другие обладали сравнительно недавно сокрушительной властью в обществе. Одни направляли, другие вели. И те, и другие старались на совесть, создавая новый тип человека. И ведь создали! В кино, в повестях и романах, на съездах и пленумах. В стихах. В музыке! Инопланетянин, задавшись целью понять землян, изучая документы партийных съездов и советскую художественную литературу, остался бы доволен: еще немного, еще чуть-чуть и пик Коммунизма будет покорен! И вдруг кто-то содрал белую простынь с рамы и луч кинопроектора ушел в глухую ночь. Все! Кина не будет. Кинщик спился.

Глава 59. Наши и ваши

В людской среде своими часто становятся вчерашние враги, которых породнила сама жизнь. Дворовые соперники, подравшись, становятся закадычными друзьями на всю жизнь. Разноязыкие народы, стиснутые судьбой и лютыми врагами, становятся одной семьей. Своими. Это хорошо понимал профессиональный подлец Александр Невзоров (сам он гордился тем, что в совершенстве овладел «наукой» оскорблять людей), когда назвал в начале 90-х свою популярную телепередачу «Наши». «Наши и ваши» были и будут существовать, пока существуют границы государств, пока существуют народы, самобытность которых закреплена в языке и культуре, пока в человеке не иссякнет воля к истине и правде, в которых он находит единомышленников и союзников.

Патриотизм не может быть ни квасным, ни умеренным, не чрезмерным. Он просто или есть или нет. Любое уточнение к нему – непристойность. Любое принуждение к нему – мерзость. Клятвы, пафос – неуместны. Уничижение – пагубно.

Патриотизм рождается и развивается из самоуважения. Самоуважение – чувство с глубоким корнем. Нужно триста лет поливать траву, прежде чем она становится английской. Нужно, чтобы в уютном доме из красного кирпича и живописной лужайкой перед крыльцом с чугунными перилами, в котором вы проживаете от рождения, висели портреты ваших прапрадедов, желательно в мундире с орденами, чтобы вас невозможно стало соблазнить мировой революцией и дурацкими социальными экспериментами. Нужно, чтобы ваши дети приезжали домой на каникулы в форме университета, которому уже шестьсот лет, а где-то в Лондоне, в заветном сундуке хранилась «Великая хартия вольностей», датированная тринадцатым веком.

Отмените это все, начните все сначала, и страна рухнет в мрак и отчаянье. Смешайте принудительно разные народы в единую семью, и вместо симфонии братской любви получите советскую коммуналку, где соседи боятся оставить кастрюлю со щами на общей кухне.

Моей стране на момент моего рождение не было и полувека. Я уже писал вначале, как любил ее в детстве и как пытался сохранить эту любовь с годами. Любить и уважать с подачи школьного образования было трудно. Невозможно!

Судите сами.

Школьное образование втолковывало мне без малого десять лет, что где-то тысячу с лишком лет назад мои предки обратились к скандинавским соседям с нелепой просьбой: «Придите и владейте нами, потому как порядка у нас нет и не предвидится!» (Ого? Так ведь и сейчас нет!) Ладно. Скандинавы не долго упрямились (еще бы, подфартило-то как!), выбрали главного и приплыли с воинами на драккарах, и завладели. Земли и правда было вдоволь, и зверя, и пушнины, и рыбы – тоже. Казалось бы, живи и радуйся. Так нет же, дорогой пионер Миша, радоваться было рано! Богатые сразу захватили власть и сделали жизнь бедных невыносимой! Началась великая и бесконечная война классов! Впереди – столетия нужды, несправедливости, войн, жестокости, мракобесия, пьянства и варварства, каторжных работ и виселиц. Ни капельки свободы. Деспотия, черт бы ее побрал! Голод и холод! Сволочи монголы, гады князья, безжалостные сатрапы – цари, подлые бояре и продажные дворяне, жадные попы, ненасытная Церковь и, конечно, проклятое крепостное право, которое цепями висело на шее крестьянина и, что особенно угнетало, – от века к веку все усиливалось и усиливалось, так что создавалось впечатление, что при Рюрике крестьяне должны были жить, как в раю. Как полюбить такую страну? Как уважать ее? Как уважать себя? И зачем нужен Гитлер, который хотел обезличить наш народ, железным кулаком вогнать его в беспамятство и первобытную дикость, если есть советские учебники истории, которые справляются с этой задачей наилучшим образом?

Ах, да! Извините. В конце концов, когда Россия уже корчилась в предсмертных мука, пришли большевики с благой вестью от Маркса. Спасены! Отныне и навсегда! Мессия прибыл в поезде из Женевы! Встречайте! Этот на крест не пошел. Принял и власть, и славу, и богатство. Воцарился без промедления и без промедления начал резню. Во имя новой жизни.

Проблема была в том, что эту новую жизнь я уже отчасти видел собственными глазами. Жизнь… так себе. Абсолютно непонятно, зачем было мучить и уничтожать миллионы людей, чтобы добиться этого результата. Ну, накормили. Можно подумать, что пропали бы с голоду без большевиков. Я где-то читал воспоминания, кажется, Микояна, как Хрущев представлял себе коммунизм: лужайки, беседки, в беседках бабы в нарядных сарафанах у самовара, на столе выпечка свежая. Хочешь бублик? Бери! Хочешь рогалик – пожалуйста. Бесплатно! Хорошо! Спасибо родной партии! Бублик, правда, подгорел, но об этом промолчим, а то как бы не отправили клюкву за полярный круг собирать.

И это все??!!

До подобного изобилия я не дотянул. Но хлеба при мне действительно было вдоволь. Был первый спутник, был Юрий Гагарин, была мощная армия, чугуна выплавляли, если не ошибаюсь, больше всех. И была эта чертова партия, которую никто не выбирал, и которая шарахалась то вправо, то влево, пока не сошла с рельсов.

Такая вот история. Тысяча лет бесправной нужды и полсотни лет сомнительного социалистического счастья. Маловато