Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1982 год Страница 14

И филиппинские друзья достали книги — именно этот малоприятный термин приходится применить,— хотя и не все.

— Ты не представляешь, как это оказалось тяжело,— рассказывали мне.— Вроде бы все знают об этих книгах, некоторые даже когда-то читали их, но даже и новинки не отыщешь ни в одном магазине. У них небольшой тираж, зачастую знают про них только издатель и автор. А еще говорят про «все филиппинское». У нас есть «филиппинские чудеса света», «филиппинские спагетти», «филиппинский футбол» (не имеющий ничего общего с европейским и американским), «филиппинские кинозвезды». Все на словах за национальный язык, но предпочитают на людях говорить по-английски. Не будешь знать английского — какие у тебя перспективы? Мы независимая страна, но десятилетия американской колонизации даром не прошли. В культурном плане мы американская колония.

— А есть фамилии чисто филиппинские?

— Их немного. Бухаин — «Зависимый», Карунунган — «Мудрость», Дандан — «Жар», Магсайсай — «Рассказывать». А имен еще меньше: Баяни — «Герой», Ливайвай — «Рассвет», Паралюман — «Муза». У нас даже люди, испытывающие неприязнь к американскому, видят в испанских именах нечто родное.

Эта привязанность к двум культурам — исконной и иноземной — ощущается на каждом шагу.

Языковую проблему, пожалуй, лучше всего понимают дельцы; они ее ощущают на собственных доходах. Поэтому кинофильмы, ярлыки на товарах массового спроса, проспекты, реклама, многие радиопередачи, вывески — все это чаще всего на тагальском языке, да еще приправленное национальным колоритом. Большинство филиппинцев, если им предложить на выбор пластинки с записями национальной музыки и всемирно популярных ансамблей, предпочли бы свои. А вот «интеллектуальная элита» выбрала бы чужое.

Мне доводилось много раз читать и слышать гордое (хотя и не совсем справедливое) утверждение, что «Филиппины — единственная страна в мире, где в оригинале читают и Сервантеса, и Шекспира».

«Маленькая семья — хорошая семья»

Этот лозунг красовался на плакате при въезде в деревеньку километрах в сорока от Манилы в провинции Булакан. Под ним были изображены источающие довольство молодые родители и с ними рядом мальчик и девочка. Так «программа развития семьи» наглядно демонстрировала преимущества сокращения рождаемости. Ежегодный прирост населения в Республике Филиппины около трех процентов, один из самых высоких в мире. С начала века население выросло в семь раз!

Едва съехали с отличного шоссе, ведущего на север к Багио, как начались рытвины и ухабы. «Форд» моего спутника стал жалобно хрипеть. К счастью, навстречу нам спешил на вертлявом стареньком «джипе» догадливый хозяин — «баррио капитан», что означает «деревенский капитан» (некоторое время назад эта должность называлась «лейтенант»), а попросту — староста деревни. Мой знакомый привез меня в эту деревню не случайно. Нет, он родом не отсюда, а из далекой провинции — с острова Мариндуке. Но пробыл здесь, как положено всем государственным служащим, три месяца при проведении аграрной реформы. Жил, как живут крестьяне, ел, что едят крестьяне, знает теперь деревню не понаслышке, судит о ней не как горожанин; а ведь деревня — это две трети населения.

Капитан Манало возглавляет местный «барангай» — общинный совет, составе которого все взрослые — от пятнадцати лет — жители. «Демократия барангаев» по программе правительства предполагает максимальное вовлечение всех слоев населения в управление страной. Ликвидация безземелья — главная проблема аграрных преобразований на Филиппинах. Реформа еще не окончена, и конца ей пока не видно. Но что же она дала крестьянину! Капитан сначала старается говорить по-английски, но это получается у него с большим трудом. И, подбодряемый нашим общим знакомым, с удовольствием переходит на тагальский:

— Облегчение большое, конечно. Но свидетельства о собственности на землю получили пока немногие: еще платить и платить за нее государству в рассрочку. Помогают нам сбывать урожай, дают удобрения, но инструкции и контракты для барангая составлены на английском. Старшие люди понимают; плохо. Молодежь — врачи, учителя не хочет ехать в деревню, хоть ей и де лают послабления: тут ведь нет частной практики. Но все же многие крестьяне уже пользуются выкупленной у правительства новой землей. А для нас и это хорошо. Поэтому мы за реформу.

Дом капитана Манало не назовешь полной чашей, но обстановка в нем есть: и мебель, и посуда, и транзисторный приемник. С недавнего времени в: деревне есть электричество. Представив жену и взрослых детей, капитан напоил нас парным буйволиным молоком и повел по деревне, знакомя с односельчанами. Показывая бойцовых петухов, он улыбнулся:

— Случись пожар, филиппинец сначала спасет петуха, а уж потом станет выхватывать из огня жену и детей.

Пришли в одну крестьянскую хижину. Одна комната, обстановки никакой, если не считать стоявших в углу скатанных циновок, на которых спят. Зато против двери на подставке красовался японский цветной телевизор. Удивление, наверное, легко читалось на моем лице, потому что, не дожидаясь вопросов, знакомый стал пояснять:

— Ты еще плохо знаешь филиппинцев, хотя и давно изучаешь нашу страну. Ведь молва об этом Хуане разнеслась на многие мили вокруг, как только он, продав буйвола и урожай до зернышка, купил этот телевизор. Кроме того, по вечерам он за плату пускает соседей с их табуретками и скамьями, с циновками и ковриками подивиться на многокрасочное чудо. Так что буйвола он быстро окупит.

Программа «планирования семьи» на Филиппинах включает в себя широкую пропаганду в печати и на телевидении, инструктаж медицинских работников в деревне, помощь медикаментами. Манало говорил, что при вступлении в брак многие молодые на определенных условиях подписывают обязательство не иметь больше трех-четырех детей. Но программа вступает в противоречие по ряду пунктов с постулатами католицизма, а почти девяносто процентов филиппинцев, особенно в деревне, католики.

На обратном пути капитан Манало — мы взялись подкинуть его до Манилы, где у него были дела,— постарался углубить нашу осведомленность о положении в лусонской деревне:

— Техники пока никакой нет, да и карабао не у каждого. А без него много ли напашешь? И за аренду нужно платить. За все нужно платить. Нет хороших семян. Молодежь норовит улизнуть в Манилу.

Видно, это был крик души. А по обе стороны проселка, будто иллюстрируя невеселый его рассказ, тянулись рисовые поля, на которых в предзакатную пору, когда уже не так жарко, шли крестьяне, увязая по колено в жидком иле, следом за неприхотливыми водяными буйволами — карабао.

Простому «тао» — крестьянину, «Хуану де ла Крусу» — среднему филиппинцу, живется — ив этом мне не раз пришлось убедиться — пока еще ох как нелегко...

Бамбуковый орган

В одном из рекламных буклетов можно прочесть: «При въезде в Манилу с юга, со стороны Тагайтая, по левую сторону от шоссе, расположена церковь в Лас-Пиньясе с единственным в мире бамбуковым органом».

Мы поехали в Лас-Пиньяс по дороге на Тагайтай. Бонифасио, бывший студент и бывший певец, мастерски вел машину, развлекая пассажиров песенками и побасенками:

— Учился в университете, потом женился, родился ребенок. Подрабатывал по ночам в химчистке, но этого не хватало. Университет бросил. Пел на радио, но там тоже мало платят. Брат Викторио устроил шофером. Кручу баранку. Жить можно. А по воскресеньям играю на петушиных боях. Мне везет. Бахала на! Будь что будет!

Остановились поесть. Бонн сказал, не мудрствуя лукаво: «Валанг проблема!» И повел нас в деревенскую харчевню на берегу реки.

— Здесь вас накормят получше, чем в ресторане, к тому же раз в десять дешевле. А кое-чего там и вовсе не подают.— И он загадочно улыбнулся.

К столу спешил сам хозяин заведения, вращая на поднятой руке тарелку. Под салфеткой лежали три яйца. Яйца чуть крупнее куриных, но все внимание немногочисленных в это время посетителей — крестьян и лодочников — мигом сосредоточилось на нас. Они потихоньку наблюдали, как мы облупили макушку, присолили и принялись за еду. «Балют» — это утиное яйцо со сформировавшимся зародышем семнадцати дней от роду. Его варят всмятку. Филиппинцы убеждены, что этот эмбрион в собственном соку, деликатес местного простонародья, не может прийтись по вкусу европейцам.

Я спросил Бонн, играют ли они с братом на гитаре. Ведь филиппинцы так музыкальны.

— На гитаре бренчат у нас почти все. В деревне девочек с четырех-пяти лет учат играть на маленьких бамбуковых флейтах. В каждой деревне есть свой оркестр бамбуковых духовых инструментов. Хотите посмотреть гитары? Это недалеко. У нас самые лучшие в мире гитары. Есть даже с бамбуковыми струнами.

Однако нас ждал бамбуковый орган.