Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1981 год Страница 14

...Ги вернулся в Порт-о-Пренс. Ночевал на базарной площади: спал, завернувшись в газеты, на пустых прилавках вместе с другими бродягами. Нанялся разносчиком к торговцу овощами. По двенадцать часов в день таскал лоток по городу, надрывал горло, рекламируя товар.

Потом нанялся в велорикши. Изо всех сил крутил педали, развозя на тележке мешки с сахаром или цементом, лавируя между лимузинами и ярко раскрашенными фургончиками такси.

Ги удалось найти ночлег в прибрежном районе Ла-Салина: хибары из фанеры и картона, зловоние, развороченные тротуары, забитые мусором водостоки. Люди здесь делили кров с крысами. Однажды, возвращаясь в Ла-Салину после тяжелого дня, Ги увидел над кварталом багровое зарево и дым. Городские власти сожгли Ла-Салину и разогнали жителей, чтобы туристы не видели ужасных лачуг. Уже не раз сносили и жгли Ла-Салину, район трущоб, и каждый раз он возрождался из пепла.

Как-то, пробираясь с нагруженной тележкой сквозь уличную толчею, Ги увидел в толпе знакомое лицо. Он узнал родственника, который когда-то рекомендовал Ги в слуги.

В автомастерских для юноши нашлась подсобная работа. Снова подзатыльники, ругань хозяина и старших рабочих. Ночевал он теперь в доме родственника — тесном, с убогой обстановкой. Иногда там собирались молодые рабочие из мастерских, С наступлением темноты света не зажигали, чтобы не привлекать внимания полицейских, разъезжавших ночами по улицам. Ги, притаившись в углу, силился понять, о чем шла речь. Временами ему казалось, что он слышал свои, еще не оформившиеся в слова смутные мысли о тяготах жизни и несправедливости.

...Первым «большим достижением» «Бэби Дока» в экономической области было основание им на острове трехсот весьма доходных предприятий, а именно — домов терпимости для курортников-американцев. Но если отвлечься от этих заведений, от пляжей и кокосовых пальм, то в Гаити ныне, как и при Дювалье-старшем, чрезвычайно низкий доход на душу населения, вопиющий уровень неграмотности — 90 процентов, очень невысокая продолжительность жизни — 47 лет. И рекордная в Центральной Америке детская смертность— 147 на каждую тысячу новорожденных. По саркастическому определению экономистов, единственное «преимущество» Гаити — это баснословно дешевый труд. Средний уровень зарплаты здесь — 1 доллар 30 центов в день.

О чудовищных поборах с населения Гаити при жизни «Папы Дока» в странах Карибского бассейна ходили легенды. «Бэби Доку» удалось превзойти отца. Налогами обложили даже... стихийные бедствия. Дважды в год, после весенних и осенних дождей, правительство собирало с гаитян и живущих в стране иностранцев пожертвования на ликвидацию последствий наводнений. Правда, гаитяне как-то не ощущали реальной пользы от этих пожертвований. Деньги таяли, словно дождевые облака после грозы. Миллионные суммы были собраны на восстановление моста через реку в Порт-о-Пренсе, а стоимость работ, по подсчетам специалистов, не превысила и пятидесяти тысяч долларов... Куда делись 10 миллионов долларов, миновавшие государственную казну, гадать не приходится...

Как-то днем в мастерскую, где работал Ги, ворвались вооруженные полицейские. Они стремительно обежали все помещения, оставив стражу у дверей. Тыча дулами пистолетов в спины людей, погнали нескольких рабочих к выходу. Хлопнули дверцы фургона. Больше эти люди в мастерскую не вернулись...

Несколько раз по поручению дяди и его друзей Ги расклеивал ночью на стенах маленькие серые листочки с отпечатанным в типографии текстом. Он не знал, что в них говорилось: читать Ги по-прежнему не умел. Однажды он попал в облаву. В полицейском участке всех арестованных зверски избили, но улик, подтверждавших антигосударственную деятельность, не нашли. И выпустили.

В тайных собраниях рабочих Ги участвовал как равный.

Арестовали дядю. Кто-то донес, что он коммунист. Лишь несколько месяцев спустя родственники узнали, что он брошен в центральную тюрьму форт-Диманш.

Собрания в доме, где жил Ги, прекратились. Тогда юноша разыскал товарищей дяди и сказал, что хотел бы сотрудничать с ними.

У входа в мастерские, так же как возле большинства промышленных предприятий города, теперь постоянно дежурили полицейские наряды. И все же стачки и забастовки вспыхивали одна за другой. Доходили сведения о крестьянских мятежах, об убитых и исчезнувших без следа людях.

Уже через несколько месяцев после ареста дяди к Ги пришел человек — изможденный, со следами пыток на лице и руках. Он не назвался, сказал лишь, что до ареста работал инженером. В Форт-Диманше он встретил дядю. Много дней провели они в одной камере три на три метра — они двое и еще 21 человек.

— Камера никогда не проветривалась и не дезинфицировалась. Спали по очереди,— рассказывал инженер.— Мы жили среди клопов и блох, страдали от малярии. Заключенные по очереди выносили парашу. И если узник, ослабевший от болезни и голода, не мог удержать ее и ронял, на него обрушивался град ударов, а собирать содержимое параши он был обязан руками. Нам не давили ни туалетной бумаги, ни мыла. Воды не было. Заключенные в Форт-Диманше никогда не моются.

Каждый узник получает ежедневно по 20 граммов хлеба, горсть риса, варево из полусырых макарон — его и супом-то нельзя назвать. Люди едят на полу, в спешке, потому что, едва вручив миску, тюремщик тут же забирает ее назад. Рацион воды — два стакана в день.

В этих условиях распространяются болезни: туберкулёз легких, авитаминоз, дизентерия, расстройства психики. Лекарства отсутствуют. Поэтому почти все заболевшие узники умирают, не выдержав в Форт-Диманше и года. Не вынес ужасов заключения и дядя Ги.

Он страдал от приступов лихорадки и попросил таблетку хинина.

— Лекарства стоят дороже, чем такие ничтожества, как вы,— ответил тюремщик.

— Я умру, если мне не дадут лекарства,— сказал дядя.

— Мы никому здесь не запрещаем умирать! — заявил надзиратель и вышел.

Через час дядя умер...

Семья дяди решила тайно покинуть Гаити. Говорили, что число эмигрантов уже превысило миллион. Отчаявшиеся люди бежали из страны, Многие гибли в море: неустойчивые лодчонки, в которые набивались целые семьи, не выдерживали ударов ветра и волн.

Суденышко, где было с полсотни гаитян, в их числе и родственники Ги, бурей выбросило на флоридский берег. Сам Ги остался в стране. У него появилась ясная цель в жизни: бороться за свержение диктатуры. Он стал членом организации «Молодежь Объединенной партии гаитянских коммунистов». За это грозила смертная казнь. Или просто смерть. Исчезновение... Теперь Ги Лемуан часто сам выступал на тайных собраниях молодых рабочих Порт-о-Пренса: рассказывал о своей судьбе, о бесправии, царящем в стране, призывал к забастовкам. Помогал распространять марксистскую литературу и сам учился читать.

...Однажды, возвращаясь поздно ночью после собрания, Ги неслышно скользнул в знакомую улицу. В нескольких шагах от двери его дома от колонны навеса отделились две тени. Чернота ночи скрыла лица «тонтон-макутов», преградивших ему дорогу. Лишь отблеск далекой луны лег на длинный ствол кольта...

И. Хуземи

«Великий отшельник» выходит к людям

Там, где шумит Теберда, голубыми петлями обметывая отвесные кручи Главного Кавказского хребта, находится единственная в Европе и одна из самых высокогорных в мире опытная плантация знаменитого «корня жизни» — женьшеня. О том, как рождалась эта плантация, лучше всех знает научный сотрудник Тебердинского заповедника доктор биологических наук Алексей Александрович Малышев.

Невысокая сухощавая фигура, глуховатый, неторопливый голос, словно его обладатель и в разговоре не перестает думать о чем-то своем, главном, хотя карие глаза твердо и внимательно смотрят на собеседника. Рассказать же Алексею Александровичу есть о чем...

Это начиналось более четверти века назад.

...Прянул из-за горы первый дымный луч солнца, и засвистал в соседнем ельнике дрозд; дрогнула за окном ветка, обронив прозрачную каплю,— день начался. Возле конюшни Малышева уже ждал лесник Юнус. Жгутом сена он растер ноги верховых лошадей, смахнул с седла росу. У запряженных в бричку, где сидела его жена Салимат, лишь проверил сбрую: для джигита и до седых волос только тот конь, который под седлом. Потом подвел Малышеву высокого иноходца Башкира, весело прищурил темные глаза:

— Айда, начальник! Давай догонять солнце!

Но Малышев сначала проверил ящик с семенами женьшеня, инструмент, сложенный в бричку, и лишь потом шагнул к всхрапнувшему иноходцу. Полутропа-полудорога петляла меж серых, словно отлитых из олова стволов бука, шла вдоль реки. Через час в медленном кружении тропы глянула за деревьями поляна с темными, высокими грядами и кучами лиственного перегноя. Рядом солнечно светилась свежеоструганными досками сторожка Юнуса: женьшень— корень дорогой, редкий, без охраны нельзя...