Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 2009 год Страница 14

Тонко и прочно вписавшись в сложнейшую экосистему дождевого леса, игрунковые обезьяны оказались чрезвычайно уязвимы в случае ее разрушения. Вырубка и раскорчевка лесов, прокладка автодорог создают реальную угрозу многим видам этих обезьян. Несмотря на то что люди практически не охотятся на игрунок, а их рацион достаточно широк, они не остаются жить в преобразованных человеком ландшафтах. Многие виды игрунок уже попали в национальные и международную Красные книги. Видимо, будущее всего семейства зависит от того, сумеют ли южноамериканские страны (прежде всего Бразилия) сохранить достаточно большие массивы тропических лесов. 

Борис Жуков

Падение дома Браганса

Педру Америку ди Фигейреду Мелу. Независимость или смерть

Почти весь XIX век Бразилия оставалась в Южной Америке белой вороной — она добилась, подобно испанским колониям, независимости от европейской метрополии, но пребывала под властью монарха. Поначалу это обстоятельство сказалось благотворно: страна обрела относительную политическую стабильность и построила крепкую экономику. Но в 1889 году империя вдруг рухнула под натиском республиканцев, и никто из подданных не встал на ее защиту. 

К концу второй недели ноября 1889 года в Рио-де-Жанейро было все спокойно. Ничто не предвещало перемен. Двор готовился к большому балу в честь прибытия военной миссии из Чили. Император Педру II укрылся от столичной жары и духоты в загородной резиденции Петрополис и сочинял там сонеты. Маршал Мануэл Деодору да Фонсека у себя дома страдал от жестоких приступов удушья, которым был подвержен уже много лет. Подполковник Генерального штаба Бенжамин Констан Ботелью ди Магальяэнс втайне совещался с офицерами — своими товарищами по республиканскому Военному клубу, основанному двумя годами раньше.

Несколько дней спустя, вечером 15 ноября, все yпомянутые действующие лица, казалось, занимались тем же самым. Пышное празднество, собравшее весь цвет бразильской знати, закончилось. А император, вернувшийся в Рио, вновь писал, правда, уже не стихи, а рескрипт о назначении нового премьер-министра, — и напрасно. Он уже потерял власть, причем навсегда, но еще не отдавал себе в этом отчета. Деодору да Фонсека снова был дома: злополучное удушье даже загнало его в постель. Но теперь он обрел новый статус — уже не просто маршала и героя, а первого президента республики. Только Бенжамин Констан открыто торжествовал: именно он выступил одним из главных вдохновителей события, произошедшего несколько часов назад, и теперь перед ним открывалось поистине широкое поле деятельности. Жители столицы, а затем и всей страны, проснувшись этим утром подданными империи, к моменту отхода ко сну превратились в граждан Соединенных Штатов Бразилии.

Конституция и рабовладение

Бразилия обрела независимость от Португалии в первой четверти XIX века (а именно в 1822 году).

Жителям испанских колоний пришлось с оружием в руках сражаться с еще довольно мощной королевской административной системой и, демонтировав ее, строить свои республики. Бразильцам же удалось получить независимость почти бескровно (если не считать нескольких инцидентов с португальскими отрядами в Ресифи и Баии), а гарантом свободы стал император, представитель традиционной и консервативной европейской династии Браганса.

Запустил процесс, сам того не предвидя, Наполеон. В 1808 году он решил изгнать Браганса из Лиссабона и посадить на престол кого-нибудь из своих маршалов (рассматривались кандидатуры Жюно и Сульта). Спасаясь от французов, принц-регент Жуан (будущий Жуан VI) с семьей, двором и казной едва успел отплыть на большой эскадре в крупнейшее из своих владений. Там он обосновался более чем на десятилетие. И надо сказать, что пребывание королевского двора в Рио произвело переворот в самосознании колонии. Бразилия впервые управлялась не из далекого Лиссабона, а из Рио-де-Жанейро.

После падения Наполеона короля не сразу отпустили в Европу. Только когда в 1821-м в покинутой властями Португалии началась революция, Жуан наконец решился уехать из Бразилии.  Сын Жуана с отцом не поплыл, а 7 сентября 1822 года, будучи наследным принцем, провозгласил себя императором независимой Бразилии под именем Педру I.

Итак, бороться за свободу от метрополии бразильцам не пришлось, но именно по этой причине в укладе их жизни и хозяйства свобода мало что изменила. Сохранилась общественная иерархия, доставшаяся в наследство от старой феодальной Европы, осталось неприкосновенным вековое рабовладение, на котором страна — единственная во всей Южной Америке — строила свое благополучие.

Педру I слыл монархом прогрессивным, сразу заявил о подготовке Конституции, но превращать монархию в формальность тоже не собирался. Поэтому Учредительное собрание он скоро распустил и написал основной закон сам — в очень консервативном духе. В частности, по этой Конституции 1824 года, которая оставалась в силе почти 70 лет, император получил право накладывать вето на любые решения законодательной власти, а сам остался ей неподотчетным. Парламент состоял из двух палат, причем члены верхней (сенаторы) назначались монархом пожизненно, и только депутаты нижней избирались, но право голоса ограничивалось высоким имущественным цензом. Кроме того, провинции оказались представлены в нем неравномерно, а в такой большой стране это мина замедленного действия. Наконец, император, европеец по рождению и воспитанию, не стал окончательно порывать с Португалией. В 1831-м после серии правительственных кризисов он унаследовал отцовский лиссабонский престол и отбыл на историческую родину, оставив Бразилию в наследство пятилетнему сыну, тоже Педру. После этого несколько десятилетий подряд в разных концах страны бушевали восстания. Кстати, многие из них уже тогда  поднимались под антимонархическими лозунгами. Так, в 1837 году республику провозгласила Баия, а на юге, в Риу-Гранди-ду-Сул, республика де-факто существовала 10 лет — с 1835 года по 1845-й (ее флотом командовал молодой итальянец по имени Джузеппе Гарибальди). И все-таки тогда — в гораздо более опасном положении, чем в 1889-м — судьба спасла империю. Юный Педру II подрос на престоле и в 14 лет уже был объявлен совершеннолетним. Встревоженная хаосом политическая и землевладельческая элита сплотилась вокруг него. К середине века все самопровозглашенные республики исчезли с карты Бразилии.

Негры-рабы собирают кофе на плантации. Литография 1820-х годов. Фото: LEEMAGE/FOTOLINK

Время «кофейных баронов»

Теперь начался период процветания. Либеральная партия городских собственников и консервативная «плантаторская» сменяли друг друга у власти — так, что современники не замечали разницы между ними. Экономика неуклонно росла: кофе стал для нее золотой жилой.

Семена деревьев рода Coffea в Бразилию завезли из соседней Французской Гвианы в конце XVIII века, но лишь при Педру II начался подлинный бум: североамериканцы и европейцы усвоили массовую привычку к потреблению тонизирующего напитка, бразильцы, чтобы удовлетворить ее, покрывали свою страну новыми и новыми гектарами плантаций. Ввозили толпы невольников из Африки. Создавали новые латифундии, сколачивали состояния. Половину кофе, потреблявшегося во всем мире, вывозили тогда из Бразилии.

На первых порах кофе высаживали в основном в приморских провинциях — в Рио-де-Жанейро и на северо-востоке, но позже выяснилось, что в Сан-Паулу климат и почвы подходят лучше. Так эта область стала быстро развиваться и богатеть. И новым обладателям больших капиталов захотелось участвовать в делах управления своей родной провинцией, которое по-прежнему пребывало в руках «старорежимных» олигархов, — представительство во власти паулистов (уроженцев Сан-Паулу),  важнейших доноров казны, даже в 1870-е оставалось еще очень скромным. Чем дальше, тем больше в провинции раздавалось голосов за федеративное устройство Бразилии, за автономию, даже за полное отделение от империи...

Все видели, что перемены неизбежны. Но кто и как способен их осуществить, не разрушив при этом государство? Ясно, что только император, наделенный Конституцией столь обширными полномочиями. Однако именно в это время Педру II стал постепенно отходить от дел: государь покровительствовал живописцам неоклассического направления, занимался астрономией и ботаникой, изучал древние языки и сочинял стихи, следил за «модным» техническим прогрессом, выписывал специализированные журналы из Европы, да и сам трижды туда наведывался. В обществе кипели страсти, создавались бесчисленные партии и движения, провозглашались лозунги, а «старый добрый» монарх оставался безучастным. Не реагировал даже на выпады и карикатуры в прессе — порой весьма вольные. Престиж короны падал незаметно, но неуклонно.