Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1984 год Страница 14

Да нет, никакой я не маньяк. В детстве мечтал стать моряком. Но отца постоянно не было дома — он завербовался в одну компанию на Ближнем Востоке, искал нефть, а мать... Ну, в общем, матери было не до меня. Вот и пришлось самому искать работу. Те, кто нас нанимает, никогда не спрашивают, кто мы и откуда. Им нужно только одно — чтобы работа была выполнена. Правда, риск остается риском. У меня шесть ранений, но и за них мне тоже заплатили. Хотя рука в последнее время что-то начала ныть и сохнуть. Да и сейчас я только-только освободился. Слыхали о Сейшельских островах? Я опять уцелел, вернулся и вот решил подумать о будущем. Пока есть деньги, думаю открыть здесь, в Эдинбурге, свое дело. А впрочем,— он отпил еще глоток,— ребята написали, что сейчас идет набор для Сальвадора. Может быть, рискнуть еще раз напоследок? Ведь нас ценят выше американских «джи аи», у нас за плечами опыт Ольстера. 

В это время к столику подошла девица с лотком бумажных цветов и кружкой для сбора пожертвований.

— Двадцать пенсов на молодежь,— потребовала она, громыхая кружкой.

Я заинтересовался — что это за новая организация возникла для помощи молодым? — и попытался расспросить девицу, кому же, собственно, она оказывает помощь? Ответом было туманное: «Ну, мы вообще помогаем молодежи». Зато, когда сборщица пожертвований узнала, что перед ней человек из СССР, стиль общения резко изменился.

— Вот, возьмите. Сейчас вы как заблудшая овца, но потом прозреете,— горячо заговорила девица, протягивая мне книжку в цветастой обложке. Заглавие гласило: «Бхагавадгита как она есть».

От дальнейших объяснений я отказался — все стало ясно. Очередная псевдоиндуистская секта из тех, которые, расплодившись за океаном, сейчас забрасывают эмиссаров и в Западную Европу. Жаль было потерянных минут: пока мы выясняли отношения с жрицей «Бхагавадгиты», Ральф вышел и растворился в толпе. Краем глаза я заметил: при словах «человек из СССР» его словно током подбросило.

А на место Ральфа подсел человек лет тридцати пяти с хорошо знакомым мне значком «Кампании за ядерное разоружение». «Си-Эн-Ди» — эти буквы все чаще мелькают на стенах домов, на лозунгах, значках, майках, куртках-ветровках.

— Видали наемничка?! — обратился ко мне незнакомец. В английском языке нет суффикса, адекватного нашему иронически-уменьшительному, но интонация собеседника была такова, что я с полным правом употребляю слово «наемничек».— Вот ведь какой парадокс. Наши парни мотаются по свету, где-то жгут, кого-то убивают, а потом, не успеешь оглянуться, и на наших островах вдруг начинают размещать ракеты. Парадокс этот ложный. Все предельно ясно. Газеты кричат, что миру угрожают красные. А ведь угроза-то идет не откуда-нибудь, а вот от таких «бравых» ребят с ольстерским опытом. Вы извините, я случайно услышал ваш разговор. Чтобы вы не подумали, будто у нас все такие, возьмите вот это на память.— Шотландец отколол от пиджака значок с буквами CND и вручил мне.

— Спасибо... Ну что вы... Не стоит...— забормотал я.— Скажите хоть, как вас зовут?

— Ну, например, Джон Ячменное Зерно. Или Джон Боклю. Или Мак-Грегор. Какая разница? У нас много славных родов и кланов. Главное, я — шотландец. Слышите? Я, а не он!

Джон Ячменное Зерно-Боклю-Мак-Грегор пожал мне руку, поднялся и тоже исчез в толпе...

Шотландская толпа — удивительное зрелище. Таких живописных контрастов в Англии не увидишь.

Несколько джентльменов в серых фраках и цилиндрах, видимо, торопятся на свадьбу. Стайка студентов, одетых кто во что горазд. И лишь один раз — как это ни удивительно, всего один раз! — увидел я джентльмена в килте — национальной шотландской юбке и с сумочкой из тюленьего меха — спорраном — на поясе. Он не только сохранял полнейшее чувство собственного достоинства, но и с явным неодобрением посматривал на молодежь, щеголявшую в джинсах.

По крайней мере, в одном я был с ним согласен: не джинсы создают облик современной Шотландии. Он сложен, этот облик. Тут и отголоски клановой системы, и традиции рабочего движения, и антиракетные демонстрации, и культ Вальтера Скотта. И конечно, поэзия. Не нужно большого воображения, чтобы ощутить поэзию шотландского пейзажа: серебряные нити сбегающих с гор ручьев, старинные замки, голубые блюдца озер, неистовый, сокрушительный в своей силе ветер с залива Фёрт-оф-Форт, пьянящий воздух предгорий...

И конечно же, когда я уезжал из Эдинбурга, не могло не вспомниться:

О гений мира и любви,

Тебя мы призываем:

Шотландский край благослови

Обильным урожаем.

Пусть крепнет древний наш народ

И славится по праву,

И Бернсов род из года в год

Поет народу славу!

Андрей Дубровский, кандидат исторических наук Глазго — Эдинбург — Лондон — Москва

Рассвет над Гератом

Окончание. Начало в № 4—5.

Была джума, пятница, мусульманский выходной день, когда (они выехали в Калай-бадбахт. По пыльной грунтовой дороге продвигались осторожно: она могла быть заминированной. Машины ехали след в след, часто останавливаясь. Душманы нередко применяли новейшие западногерманские, японские и итальянские мины в пластиковом корпусе. Обычным миноискателем такой заряд не обнаружишь. Можно «нащупать» мину только острым металлическим штырем. Поэтому, остановившись, ждали, пока сапер не поковыряет землю, не махнет рукой: «Все в порядке»

На пластиковую мину едва не наткнулись совсем рядом с кишлаком. Штырь сапера, войдя немного в землю, уперся в твердый предмет. Солдат осторожно разгреб ладонями рыхлую глину — вот она, мина! Желтый двухъярусный корпус, зловещий ребристый пластик... Сапер приготовился извлечь мину из ямки, но вдруг предостерегающе поднял руку.

— Все назад! — скомандовал он.— Дальше, дальше!

Эта мина была с ловушкой: снизу, под ее корпусом, душманы приладили «лимонку» с выдернутым кольцом. Подними мину — и раздался бы взрыв.

Сапер, молоденький, но уже успевший набраться опыта в своем деле солдат, не стал рисковать с обезвреживанием. Колонна отъехала назад, и мину расстреляли из пулемета.

Дальше продвигались еще медленнее. Беспокойно осматривали местность вокруг дороги: душманы могли атаковать внезапно, из засады, застать врасплох, поджечь гранатометами машины.

Перевалили через бугор. Впереди, будто вызов душманам, стоял кишлак, над крышами которого развевались знамена: красные — партии и трехцветные— республики. Это была удивительная, до слез волнующая картина. Оторванный от всех маленький кишлак гордо и открыто провозглашал верность революции. Наверное, не у одной Фазили затрепетало сердце при виде флагов народной власти. Вот она, революция! Душманы могут взорвать на дороге машину, могут из-за угла убить активиста, тайком поджечь школу, но весь народ им не победить.

Их ждали. Правду говорили старики: ждали как самых дорогих гостей. Все было удивительным. Перед кишлаком колонну остановил бравого вида молодой парень — усы вразлет, чалма набекрень, на рукаве красная повязка, автомат на груди. Вытянувшись по стойке «смирно», он отрапортовал, что жители Калайбадбахта счастливы приветствовать агитотряд и готовы оказать ему необходимую помощь.

— А где же жители? — спросил Ка-дыр.

— Не волнуйтесь, пожалуйста,— парень приложил правую руку к сердцу.— Люди давно дожидаются вас на площади. Я покажу дорогу.

Он лихо вскочил на подножку автомашины, вскинул над головой свой автомат, будто отдавая салют гостям, ясному дню и самой жизни. Колонна въехала в тесную улицу. На всем протяжении этой узкой улочки метров через тридцать-пятьдесят навытяжку стояли такие же бравые молодые парни с красными повязками на рукавах и оружием на груди. Завидя колонну, они прикладывали к чалме правую руку, отдавая честь, и тут. же, не в силах сдержать воодушевления, вскидывали над головами оружие:

— Салям алейкум, товарищи!

Наконец добрались до площади. Со всех сторон на нее смотрели глинобитные стены домов. Посреди майдана росли три огромные раскидистые чинары, с края журчала чистая вода в неглубоком арыке.

Фазиле показалось, что на площади собралась одна большая семья. В тени под чинарами на коврах восседали старейшие жители кишлака, среди которых она узнала и того самого седобородого мудреца, что приглашал их сюда. Места на ковре подле старца оставили свободными — для гостей. Между чинарами и арыком на траве расположились дехкане, сбоку полукругом стояла молодежь — человек пятьдесят вооруженных парней. Женщин, как водится в кишлаках, не было видно, а девчонки, закрывая лица цветастыми платками, жались к домам, толпились на прилегающих к площади улочках. Любопытство брало верх над средневековыми обычаями.