Каждый пред Богом наг - Татьяна Викторовна ФРО Страница 14

Там работали на готовке 2 молодые тётки и 4 парня — все как на подбор неведомой, но очень явной «азиатской национальности», а какой именно Наташу совершенно не интересовало, да она эти «национальности» и совсем не различала. Когда кто-то из них брал выходной, то за него пахали остальные, когда же Наташа брала выходной, то на этот день вызывали на подработку посудомойку из любой соседней кормушки такого же, как BigPapa, пошиба. Из всех работников лишь один, очень молчаливый и нелюдимый парень-таджик-пекарь (это он сам Наташе сказал) свободно говорил по-русски, он вообще без рабочей необходимости никак не общался с остальными и при свободном времени всё время что-то читал в своей маленькой пекарне. Скорее всего, и все остальные тоже были из Таджикистана. Все они как один жаловались на безденежье, это они иногда говорили на ломаном русском Наташе, все они снимали вскладчину жильё, все, как один по окончании смены до этого самого жилья вызывали себе такси, Наташка же ехала домой на метро. Этот парень-пекарь единственный сразу стал относиться к Наташе с возникшей бознать откуда искренней теплотой и часто в конце смены приносил только ей одной то пухлые булочки-вкусняшки, то куски ещё тёплого мясного пирога, которые сам он и пёк для продажи клиентам. Со всеми остальными Наташа в общем-то никак не общалась: они с грехом пополам понимали по-русски, а между собой разговаривали только на своём неведомом Наташе азиатском языке, и Наташа никак не могла взять в толк, как они, едва понимая русский язык, умудряются принимать заказы на разные пиццы, гамбургеры, чизбургеры и прочую хренотень, но они быстро принимали, выпекали, отдавали, рассчитывались, видимо, им вполне хватало для понимания слов «с курицей», «с грибами», «с ветчиной», «гамбургер», «пицца» такая-сякая и прочее в том же духе. Субхозяин обещал Наташе заплатить аванс через 2 недели со дня начала её работы, по устной договорённости.

С утра Наташа намывала кафельные полы во всех проходных внутренних узких коридорах едальни, во внутренней кухне, во внешней кухне, выходящей большим проёмом в бесконечный залище с пластмассовыми столиками для посетителей (в этот зал выходили и проёмы других едален), потом — пол на тесной площади мойки, то есть, своего непосредственного рабочего места с тремя глубокими раковинами и наконец в кладовке, где по овощам в открытых коробках и ящиках бегали мыши. Тараканы там были везде и в изобилии: наглые, упитанные, чёрные и очень большие, они носились по разделочным столам с лежащими на них продуктами для готовки, по кафельным гладким стенам, по стенкам холодильников, по кастрюлям и ковшикам, по ножам и ложкам, которыми при готовке и резали, и мешали, притом существ этих никто и не собирался изничтожать — ну, бегают себе и пусть бегают, ну, упадёт такой в блендер — чёрт с ним! Клиенты же не видят ни процесса готовки, ни того, что соус взбит вместе с тараканом. В большие мусорные баки, которые стояли там везде, выбрасывали отнюдь не только отходы готовки, но и, например, полный таз помидоров, которые просто размягчели из-за неправильного хранения в тёплой кладовке, а ведь из них можно было сделать свежий томатный соус, добавив чеснок, специи — но их выбрасывали, по указаниям полуидиотиков-руководителей! Ни разу ни у кого не дрогнули их поганые ручищи, когда они выбрасывали в помойку большие, едва надкусанные булочки, из которых можно было насушить сухариков…да каких только продуктов они ни выбрасывали, и Наташе хотелось заорать в их очень упитанные рожи: «Голода вы, гадины, никогда не знали!!!», но так ни разу и не крикнула, а зря. То, что они выбрасывают в помойку свои «деньги», Наташе было совершенно наплевать, но не могла видеть, как выбрасывают хлеб, продукты, причём вовсе не сгнившие, и поневоле в памяти её при этом вертелись, как в страшном калейдоскопе, картинки из жутких описаний Евгении Гинзбург, Арианды Эфрон, Варлама Шаламова. Нет, вот эти — не люди, эти — нелюди, не может быть, чтобы все «лица азиатской национальности» (любой) были такими, как эти, НЕ-МОЖЕТ-БЫТЬ!!!

Работа посудомойки/уборщицы — это работа на износ, и слова «любить свою работу» не касаются её никаким боком. Кроме того, никаких отношений с азиатскими сотрудниками у Наташи не было вовсе: они, весело перекрикиваясь между собой на своём исконном языке, резали, жарили, парили, на ходу бросали Наташе (в прямом смысле бросали) во все три раковины грязные большие и маленькие кастрюли, ёмкости, тазы и тазики, ножи, электрорезки и ужасные колюще-режущие решётчатые ёмкости для жарки фри, но особенно тяжело было мыть и ворочать большущий бак для сбивания теста — он был действительно большой и действительно тяжёлый, и все тестовые сбивалки для этого бака, причём они тоже были почему-то тяжёлыми, стальными, что ли? Наташа ни разу не пикнула, ни разу ни на что не пожаловалась, но она получила именно то, к чему стремилась: мозги стали совершенно пустыми и гулкими, в них не было ни мыслей, ни желаний, ни воспоминаний, а вваливаясь домой уже за полночь, Наташа, содрав с себя под душем толстый липкий слой пота, наконец стала проваливаться в тяжёлый полубредовый сон до утреннего будильного трезвона в 6 утра и так 6 дней в неделю, а когда брала выходной, то не бросалась на уборку квартиры, которая всё больше начинала походить на гниющий бомжатник (ааааа!!! по фигу!!!!), а уезжала куда угодно на любой очень дальней электричке, сойдя же на конечной станции долго и бесцельно бродила по очередному чужому городу, ничем в том городе не интересуясь. Домой возвращалась за полночь, глотала снотворное, а через 5 часов вставала и ехала себя истязать, как и было задумано. Это был желанный морок, от которого всё происшедшее между ней и её Лёлей задёрнулось плотной завесой, сквозь которую проступали лишь тени.

Очень уставали и отекали ноги, но передохнуть Наташа могла лишь, когда обедала, боясь при этом даже прислониться к стене или к холодильнику, потому что на неё могли запросто набежать мерзкие тараканьи твари, а ещё были передыхи, когда ходила (не бегала) в дальний туалет ТЦ (в самой кормушке туалета не было). Почти через день подваливали в едальню уже настоящие её хозяева, у которых были точно такие же пищевые точки где-то ещё в других районах. На шныряющих повсюду тараканов они не обращали ни малейшего внимания. Это были два молодых дядьки лет за 30, славянской, однако, внешности, с лоснящимися мордами, многослойными трясущимися, как желе, подбородками и свисающими на ремни джинсов колыщущимися брюшными мешками,