Разбитые иллюзии - Любовь Михайловна Пушкарева Страница 14

— Стань мягче, — потребовала я.

Монстр-Оптимус лишь простонал в ответ. Тут до меня дошло, что счёт идёт на секунды. Я принялась максимально быстро, но аккуратно выдергивать пальцы Шона из капкана плоти. Я боялась поломать его когти, вдруг новые не отрастут или Оптимус всё же помрёт от такого «подарочка», но всё обошлось. Клыки… Я не представляла, как и куда тянуть, чтобы вытащить отравленные зубы. К счастью, решение нашлось быстро: собрав ошметки vis, я выкрасила их плотским желанием и отдала Шону, приказав силе убрать клыки. Приказ был исполнен, зубы дёрнулись, расширяя раны, и втянулись, Шон стал заваливаться на пол. Я подхватила его и уложила. Оптимус тоже ушёл в отключку. Тварь, что он сделал с Тони? Тот, обернувшись псом, лежал на пороге комнаты, Венди обнимала его, стараясь отдать силу, удержать его.

— Ударил сырой смертью, — пролепетала она сквозь слезы.

Глава 6

Я попыталась что-то выдавить из себя и не смогла. Жестокий жар Солнца выжег дотла и меня, я просто не могла вспомнить, как вспыхнуть силой жизни. Я тоже была опустошена до самого дна.

Если Венди не остановится, то и она свалится в vis-кому, подумала я, пытаясь обрести фокус и не отключиться.

И тут пришло спасение. Свежие чистые ароматы, живое тепло… Флерсы. Фиалочка, Мальвочка и Незабудка. Девочки обняли лицо Венди, а Незабудка прижался ко мне. Его крылья обдували моё лицо, но это был не воздух, а чистый vis, я вдыхала его, впитывала кожей. С каждой секундой мне становилось легче, казалось, они все со мной: и Лиан, и Пижма, и Фиалочка…

Я снова на своем лугу.

У моих ног лежит измождённый, измученный пёс… Его обнимает девочка-принцесса, она испугана и плачет, хоть и старается скрыть слёзы.

— Всё хорошо, — сказала я, — Мы дома.

У меня с рук капала вода, даже текла ручейком, капли, сверкая светом, падали в траву… Я стала омывать огромную псину, моего Тони. Когда он успел так исхудать и усохнуть? От воды он оживился и даже поднял голову, чтобы пить с руки. С одной ладошки он пил, а с другой я лила на него воду-свет. Девочка-принцесса перестала плакать и зачаровано смотрела, её измученное личико начало расплываться в светлой улыбке, и, наконец, она засмеялась и обняла пса. Смеясь, она чесала его тощие бока, трепала загривок, и пёс довольно жмурился, но пил воду-свет не отвлекаясь. Я тоже смеялась. Они оба были такие смешные и хорошие… Тони пил и выздоравливал, худоба уходила, мех становился пушистым, я не помнила, когда он поднялся на лапы, но теперь они держали его крепко. Закончив пить, он лизнул мне пальцы, подмигнул и, боднув улыбающуюся девочку, бодро потрусил с поляны. Она убежала за ним.

Что-то ещё…

Ах да, пустыня… Вода нужна в пустыне. Я сделала шаг и оказалась на границе холодных сумеречных песков. Сухой, пронизывающий ветер…

— Шон! — позвала я.

Что-то зашевелилось в темноте.

Было страшно покидать свой луг, но мне шепнули: «Мы здесь. Мы сохраним проход». В этом шёпоте я узнала голоса всех своих флерсов и даже голос Календулы, поэтому смело пошла в серый холод.

Как только я ступила в пустыню, на меня налетел ветер, несущий злой песок. Я закрыла лицо волосами, как платком, и пошла, высматривая Шона.

— Шон, брат мой!

И ветер стал тише, а небо чуть просветлело. Я увидела фигуру, почти занесённую песком.

— Шон…

Вода уже не текла с моих рук, но они всё ещё были влажными. Я прижала ладони к потрескавшимся тонким и мягким губам, к длинным, подобным эфам скрипки, ноздрям. Он одним вдохом осушил мои руки и открыл глаза.

— Шон…

Он смотрел на меня, пытаясь прийти в себя и вспомнить, кто мы и где мы.

— Пати, — выдохнул он, — Свет мой…

— Пойдём ко мне. В гости. У меня вода.

Он засомневался.

— Ненадолго, — продолжила уговоры я. — Напьёшься и вернёшься к себе.

Он тяжело сел, попытался встать и упал. Я попробовала его поднять, но он оказался тяжёлым.

— Я не смогу, — прошептал он. — Мне нельзя покидать свою пустыню, нельзя к тебе.

— Ну отчего же? Чем мой луг не оазис? — Я, видно, очень захотела, чтобы мы оказались у меня на лугу… Вдруг он возник в шаге от нас.

Шон с удивлением рассматривал мой мир.

— Нет, — вдруг произнёс он. — Мне нет туда хода. Не смог раньше войти и сейчас не смогу. Ничего не изменилось.

Он закрыл глаза и откинулся на песок.

— Я посплю, — прошептал он, — и непогода уляжется. И снова будет тепло, и может быть, я смогу найти свой оазис и шатер Эль-Виси…

Я не хотела бросать его тут на долгие часы, а может, и дни. Хоть моё сознание и было затуманено выходом из реальности, я помнила, что Шон впал в vis-кому и мог серьезно покалечиться. Я не хотела, чтобы мой названый брат стал vis-калекой, не хотела, чтобы безжизненный песок безвозвратно занес его оазис и шатер.

Я встала и сделала шаг к себе на луг, так хотелось убежать из этой кошмарной пустыни, но я оставила одну ногу на песке, оказавшись таким образом на границе наших миров. Мои ладони снова стали наполняться влагой, будто я собирала дождь, но медленно, очень медленно. Я терпеливо ждала, и когда воды хватило на два глотка, вернулась к Шону и влила в него жизнь. Он снова очнулся.

Я не помню, сколько раз я наполняла ладони и поила его… Пустыня начала светлеть, ветер — утихать, а вот у меня на лугу, наоборот, тучи затянули небо и похолодало.

— Всё, свет мой, хватит, — буквально взмолился Шон. — Ты устала.

Я действительно устала, но послушала его, потому что смогла рассмотреть проблеск зелени.

— Твой оазис, — прошептала я.

Он оглянулся и не сдержал улыбки.

— Да.

Потом с тревогой вновь обратился ко мне.

— Свет мой, отдохни.

Я молча согласилась и, зайдя к себе на луг, легла в травы, последней мыслью была просьба к тучкам уйти и не заслонять солнце.

Очнувшись, я услышала чужой эмоциональный голос:

— То, что вы делаете — это уже пытки! Так нельзя!

— А