Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1976 год Страница 15

Так вот, едем мы по дороге, вдруг какой-то подозрительный звук, вроде как птица большая пощелкивает, а толком, что такое, не поймешь. Я еще во Вьетнаме запомнил, что в таких случаях осторожность никогда не мешает. Останавливаемся, слушаем: все спокойно, лягушки квакают, птички посвистывают да обезьяны где-то вдалеке верещат. Впереди на карте деревня. Потихоньку двигаемся к ней, пулеметы наготове. Въехали — ни души. Видимо, у них на дороге «секрет» был, заметил нас и предупредил. Только как? Вдруг один из черных дергает меня за рукав и показывает вперед. Тут мне все стало ясно: перед хижиной стоит здоровенный тамтам — здесь, в Африке, они вместо телеграфа служат, — наверное, такой же был спрятан где-нибудь и в лесу. Тронемся дальше, а впереди о нас уже будут знать. Того и гляди на засаду нарвешься.

Я, конечно, приказал обыскать всю деревню, а сам с парнями на всякий случай остался с пулеметами в «джипе». Прошло минут двадцать, я уже успокоился, закурил, и вдруг — выстрел, а за ним вопль. Да такой, что прямо мороз по коже. «Все, — думаю, — влопались». Только тревога оказалась ложной. Просто один из моих горе-вояк нашел в какой-то хижине спрятавшегося старика и решил отвести ко мне. Он стал упираться. Тогда мой негр, недолго думая, вскинул автомат и выстрелил в него.

— Но ведь нельзя же просто так, ни за что ни про что, убивать людей, — не выдержал сидевший рядом с Клиффордом Янгом молоденький англичанин Том Кевин. — Нужно было хотя бы допросить его...

Вильфрид Шретер презрительно махнул рукой.

— О каком «человеке» ты болтаешь, парень? Я же ясно сказал, что это был черномазый. Вы там, в Англии, привыкли твердить о гуманности, о законе, о помощи слаборазвитым странам. Запомни одно: в Африке не страны развиты слабо, а мозги у этих... Думаешь, зачем после Анголы я махнул сюда? Вовсе не из-за барахла и денег, как ты, а чтобы уничтожать этих проклятых негров. Я готов прикончить их сколько угодно, чтобы в Родезии был порядок, если мне захочется поселиться здесь...

— И запомни второе, — поддержал немца Джон Маррей, — ты должен гордиться, что стал наемником, а не таскаешься без работы. После Конго у вас в палате общин один депутат, Генри Керби, правильно предложил наградить Майкла Хора Крестом Виктории. Об этом во Вьетнаме нам майор Браун читал. Керби так прямо и заявил: полковник Хор, мол, спас больше жизней европейцев и вообще сделал для человечества в Конго куда больше, чем все Объединенные Нации, вместе взятые. И к тому же несравненно менее дорогой ценой. Молодец Керби, правильно рассуждает.

«Ваша карьера — в родезийской армии»

Двадцатидвухлетний Том Кевин не осмелился возражать заслуженным ветеранам. В конце концов, может быть, они и правы? Правда, сам он попал в Родезию вовсе не из столь «высоких» побуждений. Когда он служил в десантных войсках в Ольстере, к ним в казарму не раз приходили вербовщики, расписывавшие прелести службы по контракту в родезийской армии: солнце, а не надоедливые туманы; высокое жалованье — двести пятьдесят фунтов стерлингов в неделю; неповторимая африканская экзотика, а главное — практически никакой опасности. У одного из них Кевин взял рекламную брошюру с многообещающим заглавием: «Ваша карьера — в родезийской армии», которую потом основательно проштудировал. Ее-то он и вспомнил, когда ушел из армии и тщетно искал работу. Все оказалось просто. Кевин позвонил по телефону 605541, сказал, что он радист первого класса и хотел бы поработать инструктором где-нибудь за границей. Ему любезно предложили явиться на следующий день для личных переговоров в городок Кемберли, в пятидесяти километрах от Лондона, и указали адрес посреднической конторы.

Оказалось, что «посредническая контора» служит ширмой для «Службы консультантов по вопросам безопасности», занимающейся вербовкой вовсе не инструкторов, а обыкновенных наемников для отправки в Африку. Но об этом Том Кевин и двадцать других парней узнали гораздо позднее, когда в одной из гостиниц аэропорта Гатвик несколько дней дожидались отправки в «экзотическую Африку» под бдительным присмотром майора Джона Бэнкса.

— Вам, парни, здорово повезло, — поучал наемников Бэнкс, — что вы отправляетесь в Родезию, а не в Анголу. Там, скажу вам откровенно, было препаршиво. Хуже, чем во Вьетнаме, Биафре, Судане или Ливии. Раз мы проходили через деревню, и негры махали нам руками и кричали: «Камридз! Камридз!» Мы еще смеялись, что, видно, это единственное английское слово, которое они знают. А сразу же за деревней попали в огневой мешок. Из девяноста шести человек, вылетевших тогда со мной отсюда, из Гатвика, тридцать шесть было убито, тринадцать ранено, пять пропало без вести. Зато потом всех, кто кричал нам это слово, мы расстреливали на месте.

Тому Кевину отступать было поздно: задаток в триста фунтов он отослал отцу, а паспорта майор Бэнкс у них отобрал, пригрозив полицией, если кто-нибудь пойдет на попятный.

Потом и сам Том думал, что ему повезло. Обратись он в контору в Кемберли пораньше — кто знает, не валялся бы теперь в канаве вместе с другими парнями, которые не захотели воевать и были расстреляны «полковником» Кэлланом под Макела-ду-Зомбу...

...Каблуки вместе. Руки по швам пятнистого маскировочного костюма. Подбородок лихо вздернут — так и подобает выглядеть настоящему мужчине, избравшему профессией войну.

«Вив ла мор! Вив ла гер! Вив лё сакре мерсенер!» — «Да здравствует смерть! Да здравствует война! Да здравствует славный наемник!» — этот рефрен из гимна наемников назойливо звучал в ушах Тома Кевина, когда, вытянувшись в струнку рядом с Клиффордом Янгом, он слушал лейтенанта Джона Маррея.

— ...Живым из мятежников не должен уйти ни один!..

— ...Каждый человек должен жить там, где витает дух его предков. Так почему же нас, тангвенов, лишают этого права? — Голос Мавонды замер на пронзительной ноте. Сегодня, когда деревня общалась с духом Великого Карувы, волю которого вот уже тридцать лет толковал этот высокий старик, ему внимали все. Казалось, что в него переселились духи многих поколений тангвенов, испокон веков обитавших в тени гор Матусадона, что высятся вдоль глубокого русла реки Замбези, у границы с Мозамбиком. «По соображениям безопасности» (а точнее, потому, что рядом находится район Сентинери, объявленный «белой зоной») эту деревню уже трижды сносили, а жителей загоняли за колючую проволоку в «охраняемую деревню». И трижды тангвены возвращались обратно.

Сегодня Мавонда выглядел особенно торжественно: несколько рядов черно-белых бус почти закрывали его тонкую морщинистую шею, черная свободная накидка придавала величавость иссохшей фигуре.

— Почему нельзя надевать красные одежды в этот день? — Приподнявшись с колен, Мавонда вопросительно обвел взглядом напряженные лица. — Потому, что это цвет нашей крови, пролитой «бесколенными» (Прозвище европейцев, носящих брюки.) на земле наших предков...

В этот момент Шретер продемонстрировал свое мастерство в обращении с базукой. После его выстрела Мавонда перестал существовать. Это было так страшно, что уже позднее, в Англии, рассказывая корреспонденту о происшедшем в тот день, Том так и не смог заставить себя восстановить эту картину в деталях. В остальном он старался быть точным:

— ...Хижины пылали. Одна из гранат Шретера попала в группу женщин, которые в ужасе сбились возле большого тамтама на деревенской площади. Их разметало в разные стороны... Когда наш отряд пошел по деревне, треск автоматных очередей сменялся одиночными выстрелами. Убивали каждого, кто попадался на пути. Даже матерей с привязанными за спиной младенцами. Даже детей, едва научившихся ходить... Среди раненых был паренек лет семнадцати на вид. Я в этой операции отвечал за связь с базой в Маунт-Дарвине. Когда я настраивал передатчик, ко мне подошел наш командир, лейтенант Маррей, и приказал пристрелить раненого. Я переспросил — подумал, не ослышался ли? Меня всего колотило, я никак не мог совладать с собой. Тогда Маррей зловеще ухмыльнулся и расстегнул кобуру. Я почувствовал, что этот янки пристрелит меня. Что оставалось? Поднял автомат и направил его на парня. Не знаю, почему, но он не произнес ни слова. Он только смотрел на меня. И я всю жизнь буду помнить этот взгляд, словно все случилось сегодня утром. Я отвернулся, но лейтенант Маррей схватил мою голову двумя руками, повернул ее в сторону лежавшего паренька и закричал: «Стреляй немедленно, ублюдок!» И я выстрелил...

Корреспондент не стал описывать в своем очерке, как Тому Кевину удалось бежать из Родезии после этой первой в его несостоявшейся карьере профессионального наемника операции. Зато кончил он его словами Марка Твена: «Родезия — удачное название этой страны насилия и грабежей, выразительное, как настоящее клеймо».

Репортаж о судьбе Тома Кевина появился уже после выхода в свет первого номера «Солдата фортуны». Впрочем, можно ручаться, что в любом случае журнал никогда бы не привел на своих страницах высказывание великого американского писателя. Ибо, с точки зрения издателя «Феникс энд Омега лимитед», перед наемниками в ближайшем будущем открываются «блестящие перспективы». Поэтому в Аризоне это «частное общество» уже создало учебный лагерь, где его члены под командованием Роберта Брауна «анализируют международную обстановку и... совершенствуют свою боевую выучку». Жаль только, что до них скорее всего не дойдет книга известного кубинского публициста Рауля Вальдеса Виво: «Ангола: крах мифа о наемниках», написанная после суда в Луанде над попавшими в плен «солдатами фортуны». «В будущем, — предупреждает автор, — каждый раз, когда некий мистер Бедфорд, или Бэнкс, или Буфкин будут подыскивать убийц для расправы над свободолюбивыми народами, пусть кто-либо, а лучше всего собственный инстинкт самосохранения, подскажет им: помните Анголу...»