Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №02 за 1975 год Страница 15

Желтый глаз отлично видит ночью. Человек никогда бы не заметил в лунном свете кошку, которая вылезла из-под сарая, но Желтый глаз ее тотчас обнаружил и внимательно следит за всеми ее движениями. Вот кошка перебежала лужайку и появилась в зоне, ярко освещенной луной. Филин никак не мог определить, что это за существо — походкой напоминает лису, а тело почти как у куницы, только куница, пожалуй, постройнее. Впрочем, зверек хорошо упитан, и Желтый глаз замечает, как лоснятся при движении его черные бока.

Кот Монс направляется в поле, только что сбросившее снежное покрывало. Весной там много полевок. Полевки строят подснежные гнезда, всю зиму прикрытые спасительной толщей снега. Теперь же гнезда открыты зоркому взгляду ворон и чуткому нюху кошек.

Кот, как и филин, хорошо видит в темноте, но все же он не замечает в воздухе, большую тень, которая приближается со стороны неосвещенной части поляны. Кот находится в полосе яркого лунного света, это ослепляет его и делает хорошо видимым. И лишь когда тень почти накрывает его, кот замечает опасность. Реакция молниеносная — он галопом бросается вперед, видит перед собой большое поле и резко останавливается. Потом неожиданно прыгает в сторону, поворачивается, выгибает спину, ощетинивается и громко шипит. Но при виде огромной тени, которая несется прямо на него, снова поворачивается и бешено мчится вскачь, поднимая на ходу истошный крик.

Ноттов не спеша направлялся к маленькому домику, когда услышал голос Монса. Он даже похолодел — никогда прежде не доводилось ему слышать, чтобы кот так кричал. Резко повернувшись, он едва успел заметить, как огромная птица кинулась на кота. Ноттов бросился на помощь, но не успел он пробежать и несколько шагов, как птица уже поднималась вверх с добычей в когтях. Ноттов только обратил внимание на ее величину и широкие округлые крылья. Неужто филин?

Пролетев немного, Желтый глаз опустился на землю.

Ноттов припустился бегом. Может быть, еще не поздно и ему удастся заставить хищника выпустить добычу? И он бежит так, что лишь комья летят во все стороны, одним прыжком перемахивает через ограду и устремляется в поле.

Но птица снова взмывает в воздух. Мощно работая крыльями, она набирает высоту, медленно приближается к опушке леса и исчезает за высокими елями. Ноттов резко останавливается, прислушиваясь, как после бега бурно стучит сердце. Он дышит часто и коротко. Да, в его возрасте, пожалуй, не следует этого делать...

Тяжело ступая, Ноттов идет к месту сражения. Несколько светлых перьев да темные клочки шерсти — вот и все, что говорит о трагедии, разыгравшейся здесь несколько минут назад. Теперь у Ноттова уже нет сомнений в том, что это был филин, ни одна другая сова не в состоянии взлететь с такой тяжелой добычей в когтях.

Ноттов в бессильной злобе сжимает кулаки, устремляя взгляд в сторону леса, темной стенкой вставшего вдоль поля. Значит, в лесах Стурьшедалена после десятилетнего перерыва снова объявились филины. Помнится, в прошлый раз они устроили гнездо на отвесной скале под Курпосом, но продержались там всего лишь год — обе птицы были застрелены еще до того, как на свет появились птенцы. Толлеф Лисэтра, сосед, получил тогда положенную премию, да еще заработал на птицах, которых продал на чучела. А ведь по справедливости это он, Ноттов, должен был получить деньги, потому как он первый обнаружил гнездо и рассказал Толлефу о птицах...

По пути к дому Ноттов клянется отомстить за Монса, лучшего крысолова в Бьерке. Завтра вечером он отправится на Курпос и осмотрит скалу с западной стороны. Будь он проклят, если филины не обитают на том же месте, что и десять лет назад. Уж на этот раз Толлеф его не обойдет!

...Добыча безжизненно повисла в когтях Желтого глаза. Лететь ему было трудно, и вскоре филин спустился, чтобы немного отдохнуть. Он выбрал поросший вереском холмик и положил добычу перед собой. Несколько раз он пытался добраться до тела кошки острым кривым клювом, но словно бы не мог решить, с какой стороны ему лучше начать, — мешала шерсть. Наконец выбрал голову; обычно филины приступают к добыче с головы. Но голова этого зверя настолько велика, что ее одной вполне хватит на завтрак.

Было уже около полуночи, когда Желтый глаз направился на Курпос, неся в когтях обезглавленную кошку. Филин летит сейчас выше, чем обычно, направляясь кратчайшим путем домой, но и на такой высоте он замечает, что на южном склоне пасутся две косули — самец и самка. При виде летящего хищника косули замирают, но филин пролетает мимо, и животные снова щиплют траву.

Через несколько минут он пролетает над Курпосским ущельем, разворачивается, садится на узкий выступ в скале над гнездом и зовет супругу.

...Ноттов пересек поле и вышел на лесную дорогу восточнее Бьерке. На опушке он обернулся, чтобы полюбоваться местностью, живописно вырисовывающейся на фоне закатного неба.

Сколько раз доводилось ему бывать на этой опушке. За долгие годы здесь, пожалуй, ничего не изменилось. Хутор расположен далеко в лесу, и хозяйство ведется так, как было заведено испокон веку. Люди в здешних местах нетребовательные. Живут они тем, что приносит им лес и небольшое поле, довольствуются малым. Самому Ноттову перевалило за пятьдесят, да и жене его не меньше. Детей судьба им не послала. Кто будет жить в Бьерке, когда их не станет?..

Ноттов отгоняет от себя грустные мысли, поправляет ружье и решительно шагает в глубь леса.

Спустя какое-то время Ноттов доходит до Курпосского ущелья. По другую его сторону виднеется скала, на которой десять лет назад обитали филины. Ноттов убежден, что и в этом году они поселились здесь. Лучшего места для них не сыскать. Филины любят селиться там, куда почти невозможно добраться, где их не могут обнаружить. Но человек оказался сильнее птиц. Ноттов не припомнит, чтоб за последние десять лет ему приходилось слышать о новых филинах в районе Стурьшедалена. Филинов уничтожают, так как за них хорошо платят. К тому же чучела филинов пользуются спросом, и за удачно подстреленную птицу платят в двойном размере.

После долгой, утомительной ходьбы по рыхлому снегу Ноттов выходит наконец на восточную сторону ущелья. Ему осталось преодолеть гряду больших валунов, и он окажется у подножия отвесной скалы — цели похода. Она видна впереди, крутая, слегка нависшая, со множеством уступов.

Ноттов внимательно изучает скалу, всматривается в каждый уступ, каждую расселину. Мрак не позволяет различить на окружающем фоне серовато-коричневую птицу.

Неожиданно в полосе лунного света появляется большая птица. Плавно работая крыльями, она спускается на сосну. Несмотря на расстояние, Ноттов уверен — это филин!

Силуэт сидящей птицы четко вырисовывается на фоне луны. Глаз ее Ноттов не видит, но уверен, что филин смотрит прямо на него. От этого ему становится не по себе.

Видимо, перед ним самец. Значит, решает Ноттов, поблизости должна быть и самка; возможно, на том же месте, что и десять лет назад.

Не спуская глаз с птицы, он делает несколько шагов к уступу, на котором раньше находилось гнездо филинов, и осторожно туда заглядывает. Так оно и есть — на уступе, всего в двух-трех метрах от него, сидит огромная взъерошенная птица. Она громко щелкает клювом, шипит и еще сильнее взъерошивает оперение, так что становится похожей на раздутый шар.

Ноттов срывает с плеча ружье, наводит его на горящие глаза филина, но в последний момент, почти что нажав на спусковой крючок, одумывается. Успеется, он пришел не убивать; надо подождать, пока появятся птенцы и их можно будет взять. Сейчас перед ним огромная, опасная птица, полная решимости сражаться и защищать свое гнездо и будущих птенцов.

Ноттов, по-прежнему с ружьем в руках, не спускает с нее глаз. Но постепенно он догадывается, что сейчас самка вряд ли будет нападать, она сможет только обороняться. Она прижимается к уступу, вплотную к скале, не трогается с места и лишь прикрывает яйца. Потому-то она взъерошила оперение и широко раскинула крылья.

И Ноттов опускает ружье, но, очевидно, делает это слишком резко — птица вздрагивает, опускает оперение и взмывает в воздух. Три-четыре мощных взмаха, и она уже далеко от гнезда. А в ямке на уступе лежат три круглых яйца, бледно-зеленые от лунного света...

С приходом весны Серое ушко начала испытывать смутное беспокойство. К тому времени она уже месяц как сидела на яйцах, и со дня на день ждала появления птенцов. Ей надоело полудремотное состояние и хотелось снова подняться в воздух. От долгого сидения в гнезде мышцы птицы ослабли и стали вялыми. Чтобы размяться, Серое ушко иногда вставала, вытягивала лапы, подходила к краю уступа и, усевшись на землю, принималась взмахивать крыльями.

Как-то ночью Серое ушко почувствовала под собой какое-то движение. Она поднялась, вытянула лапы и, взъерошив оперение на грудке, наклонила голову. И впрямь, одно из яиц слегка шевельнулось. Серое ушко осторожно повернула его клювом, чуть отодвинула в сторону и снова улеглась на яйца. Но тут же поднялась: ей почудился писк. Она прислушалась. Когда писк повторился, Серое ушко вздрогнула всем телом, хотя и ждала этого звука. В это мгновенье крохотный клювик пробил скорлупку, дырка становилась все больше, и вот уже показалась маленькая головка, а затем и сам мокрый, взъерошенный слепой совенок. Мать заботливо прикрыла малыша своим телом.