Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1978 год Страница 16

На другой стороне кубка фигурировало изображение «ныряльной машины» Джона Летбриджа; для своего времени это была революционная новинка, своего рода карманная подводная лодка. Она являла собой деревянную бочку с оконцем. В ней помещался только один человек. Две руки ныряльщика оставались свободными — они выходили наружу сквозь отверстия, обтянутые смазанной свиным салом кожей. Таким образом, человек в бочке мог подолгу — иногда несколько часов кряду — оставаться в воде, пока холод не сводил ему пальцы. Тогда экипаж судна поднимал на канатах ныряльную машину наверх. Этот момент и был выгравирован на именном кубке Джона Летбриджа.

Из бочки выливали просочившуюся воду, проветривали ее кузнечным мехом, вновь «заряжали» наблюдателем и опускали на дно. Легкие предметы он подбирал руками и закладывал в кожаный мешочек, который по мере наполнения извлекал экипаж. Если находка оказывалась слишком тяжелой, ныряльщик обвязывал ее канатом и подавал сигнал наверх.

Голландский консул в Лиссабоне, отправляя печальную реляцию Баартеля Таерлинка с перечнем затонувшего груза (к которому следовало добавить «премного ценностей и багажа» пассажиров и экипажа), писал, что их можно извлечь. «Мне ведомо, что голландцы знакомы со среброловным делом, однако англичане, думается, успешнее справятся с ним... Глубина в месте крушения не превышает 10—12 саженей» (20—24 метра).

Выходит, Джон Летбридж опередил меня со «Слот тер Хооге». Но многое оставалось непроясненным. Чем закончились экспедиции Летбриджа? Когда я спросил у хранителя архива, нет ли дополнительных материалов по этому делу, старый архивариус гаагского музея грустно покачал головой:

— Потеряны или уничтожены. Возможно, правда, они лежат где-то под спудом. У нас полтора миллиона единиц хранения не вошли еще в каталог.

На время мне пришлось отложить «Слот тер Хооге» — ждали другие, более срочные дела.

Рекс Коуен великодушно позволил мне снять копию с карты. Сам он не верил, что Джон Лет-бридж оставил что-нибудь на «острове сокровищ». Но я был настроен искать. Из Лондона я вернулся в Гаагу, где подписал контракт с голландским министерством финансов, ставшим правопреемником Ост-Индской компании после банкротства последней в 1795 году. В силу этого соглашения я становился владельцем груза «Слот тер Хооге» и должен был вернуть голландскому казначейству 25 процентов стоимости всех поднятых со дна ценностей. Затем в Амстердаме я получил от морского министерства официальное разрешение на подъем затонувшего судна.

В Национальной библиотеке Португалии в Лиссабоне я сравнил рисунок Летбриджа с гравюрами острова Порту-Санту XVIII столетия. Там же, в правительственном ведомстве, я получил исключительные права на «обнаружение, подъем и вывоз» предметов с затонувшего судна.

Теперь надо было узнать, оставил ли нам что-нибудь мой кумир Джон Летбридж. Во время очередного визита в Гаагу мне удалось обнаружить недостающее звено. В папке ведомостей Зееландской палаты (члена торгового концерна Ост-Индской компании) сохранился контракт, подписанный с Летбриджем в 1725 году,— меньше чем через год после крушения. В одном из пунктов соглашения указывалось, что мастеру-ныряльщику будет выплачиваться ежемесячное жалованье в размере 10 фунтов стерлингов плюс накладные расходы, а также премиальные «по усмотрению правления Зееландской палаты».

Мой предшественник прекрасно справился с заданием. В первую экспедицию на Порту-Санту Летбридж выудил 349 из полутора тысяч серебряных слитков, большую часть пиастров и 9067 серебряных гульденов, не считая двух пушек. «Остальное, — сообщал Летбридж, — я с божьей помощью достану, если в будущем году выпадет 20—30 дней штиля».

Погода, по всей видимости, расщедрилась, ибо в 1726 году Летбридж поднял со дна слитков и монет «на сумму 190 тысяч гульденов». Огромные деньги — чуть не половина стоимости всего груза «Слот тер Хооге»!

После пятилетнего перерыва Джон вернулся со своей ныряльной машиной в бухту Порту-ду-Гильерми. Но в 1732 году он добыл лишь один сундук. Летбридж сделал еще две попытки в 1733 и 1734 годах, однако они «не оправдали затрат», как аккуратно записал клерк Зееландской палаты.

Что ж, теперь картина была ясна. Сложив все собранное Летбриджем, я заключил, что англичанин оставил нам от 100 до 250 слитков, не считая монет и «премногих ценностей и багажа». Имело смысл поглядеть на это собственными глазами.

Старые друзья по прошлым экспедициям живо откликнулись на зов: Луи Горе, бельгиец Ален Финк и двое французов — Мишель Ганглоф и Роже Перкен. В апреле я прилетел на первую разведку. Островок Порту-Санту произвел впечатление какого-то библейского места: океанский бриз шевелил кисейные занавески на окнах старинных, сложенных из бурого камня домов. Жители смотрели на меня с улыбкой, какой способны улыбаться только люди, не отягощенные энергетическим кризисом, инфляцией и загрязнением среды.

Я шагал к северному берегу среди странного пейзажа — горы, изрезанные узкими ущельями, высохшие русла, голые скалы. Редкие участки земли были покрыты сплошным ковром цветов. Под мышкой я нес современные карты и рисунок с кубка моего великого коллеги. С вершины скалы я осмотрел бухту Порту-ду-Гильерми. Теперь понятно, почему двести двадцать человек нашли смерть в этом жутком амфитеатре. Крутая волна, разбивавшаяся о подножие, не оставила никаких надежд на спасение, а грохот шторма поглотил вопли отчаяния. Удивительно было другое — как удалось выбраться тридцати трем спасшимся?

Месяц спустя на остров прибыла вся группа. 19 июня, в прилив, сохранившаяся с войны десантная баржа «Зара» уткнулась в пляж на южном, обитаемом берегу Порту-Санту. Шесть часов спустя, в отлив, ее нос лег на песок, и с баржи на остров съехал наш грузовик, куда были сложены надувные лодки, моторы, снаряжение и оборудование для подъемных работ. Машина двинулась к домику, который мы сняли на лето.

На следующий день наша резиновая лодка двинулась вокруг острова к северному берегу. Проехать туда на грузовике нечего было и думать. С моря открылась картина еще более впечатляющая, чем с суши: черные скалы, застывшие потоки базальта, разноцветной лавы и окатанных глыб выглядели какой-то фантасмагорией. Это место самой природой было уготовано для трагедии.

Порту-ду-Гильерми представляет собой цирк почти правильной формы, окруженный отвесными скалами высотой 120 метров. Море было идеально спокойным, вода прозрачной, как джин, и теплой, как чай: давно уже мы не работали в таких комфортабельных условиях. Мне стало даже чуть-чуть неловко перед друзьями — я их готовил к суровым испытаниям, а тут прямо курорт.

Будем откачивать море

Я нашел судно в первые тридцать секунд после погружения. Это при том, что задержался при спуске — в левом ухе возникла боль и никак не желала проходить.

Обычно в первом погружении я проверяю, хорошо ли лег якорь лодки. Вот и на сей раз я спускался, пропуская между ладоней нейлоновый трос. Так, все в порядке, он хорошо натянут, лапы якоря зарылись в гальку. А это что такое? Ржавчина? Якорь зацепился за какой-то длинный проржавевший предмет. Трогаю его — это железо. Соскабливаю облепившие водоросли. Бог ты мой, да это же якорь! Никаких сомнений — якорь «Слот тер Хооге». Поистине само Провидение рукой Летбриджа ткнуло нас в нужное место.

Короткое совещание в лодке. Искатели возбуждены и едва сдерживают нетерпение. Решаем тщательно просмотреть дно бухты, разбив ее на пять секторов. Мой участок с самого берега; я не ожидаю никаких сенсаций — такой опытный человек, как Летбридж, должен был тщательно прочесать мелководье. Все верно, я вернулся с пустыми руками.

— Множество обломков в моем районе, — доложил Луи. — Ими усыпаны подножия рифов.

— Две полузасыпанные пушки, — объявил Ален.

— Целая куча добра в моем секторе — ружья, ядра и большие металлические обручи, — сообщил Мишель.

Во втором погружении я отправился взглянуть на Аленовы пушки. Они «хорошего» периода, как и шпонки руля, лежащие рядом. Проплываю дальше над песчаной долиной и утыкаюсь в северо-западную оконечность бухты.

Там обнаруживаю еще одну чугунную пушку, а по соседству — маленькое бронзовое орудие, груду ядер крупного калибра и несколько винных бутылок характерной формы. Сохранились даже пробки, закрученные медной проволокой.

У подножия берегового откоса лежат мотки каната и деревянные балки. А рядом глиняная голландская пивная кружка. Металлические обручи, о которых упомянул Мишель, густо обросли ракушками, но можно поручиться, что они были надеты на бочонки с водой или водкой.

Итак, перед глазами у меня почти полный комплект образцов груза «Слот тер Хооге», описанного первым помощником капитана Баартелем Таерлинком два с половиной века назад. Повсюду валялись желтые кирпичи, которые служили балластом на судах Голландской Ост-Индской компании. Единственное, чего не было, — это сокровищ...