Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №04 за 1963 год Страница 16

Автор избегает делать выводы и старается обойти острые углы. Но выводы напрашиваются сами собой: кто виноват в том, что в середине XX столетия в одном из уголков нашей планеты существует каменный век? Колониализм. Голландские колонизаторы, конечно, «интересовались» этой страной, но они посылали туда не врачей, а миссионеров, не учителей, а полицейских, не геологов, а скупщиков золота. В трагедии острова повинны «цивилизаторы», чья дикость превзошла отсталость ирианцев.

Вскоре Западный Ириан должен, наконец, быть возвращен Индонезии — начнется новая история древней земли.

Мы стоим на пороге предстоящего открытия — на нулевом километре путешествия в один из последних неизведанных уголков планеты. Чтобы понять наше волнение, достаточно взглянуть на карту, на которой проложен будущий маршрут экспедиции.

На юго-западе острова-гиганта между голубыми пятнами Тихого океана и Арафурского моря простирается обширное пятно — бледно-зеленое внизу, где леса и болота, и ощетинившееся вверху коричневым частоколом гор. Это «белое пятно». Никто из исследователей не решался до сих пор углубиться в этот район дальше, чем на два десятка километров от побережья. Даже гул самолетов редко нарушает таинственную тишину этой страны, затонувшей в глубине непроходимого леса.

Мы стоим на пороге этой страны сновидений с фотоаппаратами, кинокамерами и магнитофонами. Мы будем смотреть и слушать. Мы будем свидетельствовать...

Сегодня воскресенье — последний наш «цивилизованный» день. Традиционный день начала всякой экспедиции, когда кажется, что до цели — рукой подать.

Мы все счастливы и возбуждены. Что ждет нас?

Пока рядом теплый океан, переливающиеся разными красками рифы, сказочный пляж. Теплый пар поднимается от плещущейся воды, нога уходит в ласковый песок.

В шесть утра поднимаемся в воздух и пролетаем над трассой будущего похода. Меняем маршрут, спорим. Где лучше переходить через горы? Ни один человек в мире не смог бы сейчас сказать этого. Летим над горами без названия, над реками без названия... Заманчиво!

Но преодолевать их мы будем лишь через два месяца. А пока мы должны, что называется, пообтереться: привыкнуть чуть-чуть к климату, закупить продовольствие, нанять носильщиков, познакомиться с племенем асматов и снять фильм, героями которого они должны стать...

Хижина, куда нас вводят, — жилище мужчин асматов. Мужчины живут отдельно от женщин и детей в самой большой хижине. На полу лежат отполированные и покрытые украшениями людские черепа. Это предки. Асматы пользуются их черепами как подушками. Мудрость предков «путем непосредственного контакта» должна перейти к ним во время сна. К крыше подвешены другие черепа, гораздо более впечатляющие: они лишены нижней челюсти. Это враги, и отсутствие нижней челюсти — последняя мера предосторожности: теперь враг не сможет укусить асмата.

За каких-то полчаса в хижине промелькнули семьдесят веков, и вот она переоборудована в настоящую киностудию — загораются лампы, нацеливаются камеры, оператор кричит: «Мотор!» Ирианцы охотно позируют и по нескольку раз повторяют нужное движение.

Уже неделю живем в деревне на берегу залива Кука, в том самом месте, где 190 лет назад высаживался отважный капитан. Операторы продолжают снимать фильм, а мы старательно сколачиваем плот: это единственно возможный вид транспорта. Наш плот — три связанные друг с другом пироги, на которые сверху положена семиметровая дощатая площадка.

Операторы работают с предельной нагрузкой, стараясь не пропустить ни одного обряда. Из-за неполадок со светом приходится несколько раз переснимать один и тот же эпизод — вынос священных масок, изображающих духов смерти. Под пение и аккомпанемент тамтамов ирианцы выносят маски в лес (души умерших здесь не возносятся на небо, а уходят в чащу). Обряд этот называется «ипае» Закрыв лица масками, мужчины изображают умерших предков. Маски устрашающие: смерть ведь и должна внушать страх. До рассвета умершие могут в последний раз танцевать вместе с живыми, но с первым лучом солнца они должны исчезнуть навсегда. И перед тем как исчезнуть, они возьмут с мужчин клятву, что те отомстят за их смерть.

Пять раз начинали асматы церемонию. Гэссо нервничает: он не может примирить свою любовь к естественности с требованиями кино. Зачем это Сартр опять прервал съемки? Что, новый план? Но ведь теряется же ритм, черт возьми! Однако асматы охотно и с тем же подъемом начинают сначала...

Каждое утро мимо нас вереницей проходят обнаженные ирианцы с топорами на плечах — расчищать в лесу площадку для самолетов. Работают они с неимоверной быстротой; огромные деревья, подрубленные умелой рукой, валятся одно за другим.

Днем мы тоже работаем. Вечером сидим у костра. Слушаем радио: Москва, Пекин, откуда-то выплывает джаз.

Матубонг, местный начальник из индонезийцев, рассказывает о новой религии — «карго-культе», которая возникла здесь. Работа миссионеров среди ирианцев пока не дает ощутимых результатов, асматы по-прежнему придерживаются традиционных обычаев. Но католицизм — это белые. А у белых продовольствие и пароходы с грузами. Значит, если принять католичество, можно надеяться тоже получить долю. Эта своеобразная «религия» все больше распространяется среди северных племен.

Глава племени асматов — одновременно вождь и шаман. Есть, правда, еще несколько колдунов, но они в основном занимаются врачеванием больных. Так вот, однажды вождь натянул между двумя стволами лиану и заявил, что он вошел в контакт с предками (лиана символизировала антенну от рации), которые сказали ему, что скоро все богатства белых должны перейти к асматам. Предки обещали это! Когда настанет время, они дадут знак: небо станет красным, и страшные молнии обрушатся на землю. А в доказательство они посылают асматам кое-что. Толпа всколыхнулась: «Где?» Вождь послушал лиану и сказал: «За тем деревом». Все кинулись туда и действительно нашли под деревом дюжину банок с тушенкой. Ясновидец добыл их накануне у миссионера и положил туда...

Утром в понедельник Эрве услышал сообщение о запуске русской ракеты в сторону Луны. Услышать эту весть, находясь среди людей, не знающих о существовании железа!

Вчера мы явились свидетелями знаменательного события: наши асматы усыновляли мужчину и женщину из соседнего племени. В волосы новым родственникам вплетают длинные косы из волокна кокосовой пальмы. Косы спускаются до пят, скрывая фигуры почти целиком. Сами «родители» тоже прихорашиваются. Новые члены племени выполняют обряд, символизирующий их второе рождение. Затем мужчина идет в хижину и вонзает в крышу три стрелы: отныне его жизнь принадлежит новым родичам. Новое племя может располагать его душой и телом. Еще год назад эти два племени враждовали: вождь одного был убит воинами другого. Сегодняшняя церемония — мирный договор; теперь в случае войны племена будут союзниками...

Прошло уже почти две недели, и асматы подружились с нами. А Гэссо был даже принят в члены семьи. Придя из своего нового дома, он долго хвастал новыми родственниками. Я отправился к нему в гости. После первых минут смущения и удивления меня угостили чем-то вкусным и усадили на почетное место.

Мы заметили, что взрослые любят играть с детьми и вообще очень привязаны к ним: вплетают им в завитки пестрые перышки, подбрасывают их на коленях. Однако нежность — увы! — не в состоянии заменить детям уход и лечение: большинство ребятишек покрыты язвами и ранками. Детская смертность составляет около сорока процентов! А предельный возраст асмата — сорок лет...

Наконец плоты готовы, и сегодня мы делаем первую вылазку вверх по реке до соседней деревни, где Матубонг выговорил нам право присутствовать на церемонии водружения тотемов. Селение расположено километрах в пятнадцати выше; река там не шире наших плотов, русло завалено толстенными деревьями. Солнце лишь к полудню пробивается сквозь крышу листвы. Под нами проплывает небольшой — метра в два — крокодильчик.

На берегу стоит на сваях хижина мужчин. Сваи высотой метров в пять и покрыты причудливой резьбой, верхняя часть окрашена в красное.

Рано-рано утром мы уже в лесу. Ведь церемония водружения тотемов начинается с выбора дерева. Выбрав нужное дерево, асматы посыпают ствол мукой саго и обвязывают его «пагне» — набедренной повязкой: дерево еще до того, как превратиться в тотем, становится живым. Оно — тело воина и должно принять его черты. Ирианцы по очереди подрубают каменными топорами воздушные корни. Затем осторожно снимают кору. Остается только кольцо сантиметров в двадцать шириной. С обнаженного ствола каплет смола. Мужчины кладут ствол на плечо и мерно, под нежную и протяжную мелодию выходят из лесу к реке.

Деревья привязывают к пирогам и гребут к деревне. Женщины, толпящиеся на берегу, завидев флотилию, начинают кричать и забрасывать пироги песком и щепками: тотемы — это души умерших, и женщины, страшась гнева мертвых, не хотят, чтобы они возвращались в деревню. Каждая из женщин при этом так натурально изображает страх и гнев, что их искусству позавидовали бы многие кинозвезды. Женщины опрокидывают пироги, но мужчины с полным спокойствием, невозмутимо выкатывают стволы на берег.