Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1984 год Страница 16

Перед лежанкой навытяжку стоял Гулям Сахи — как всегда тихий и бледный. «Шайтан знает, что от него ожидать — преданности или измены?» — раздраженно подумал главарь.

— Какая еще агитбригада?

— Они ездят по кишлакам, поют песни и агитируют за Кармаля. Сегодня вечером они должны выступать в уезде Кишм.

Каюм под наплывом боли снова закрыл глаза. Что же происходит в его владении? Какие-то сопляки из Герата спокойно разъезжают по его земле, призывают к неповиновению дехкан, распевают безбожные песни. Сегодня пять девчонок сняли паранджу, завтра, послушав агитаторов, еще пять сделают то же самое. Так и дехкане перестанут бояться, кормить его отряд, давать его людям кров.

Каюм инстинктивно ощутил опасность, таящуюся в действиях гератской агитбригады, избравшей своим оружием слово. Если дехкане поверят тому, что им скажут, это будет его конец. Безвозвратный.

— Подойди ко мне, Гулям Сахи.— Каюм снова открыл налившиеся кровью глаза.

— Та девчонка из города... Она еще жива? Молчи, я знаю — она жива, а ведь именно тебе я приказал казнить ее. Но ты не сделал этого!

— Погоди,— остановил он слабым движением руки попытавшегося оправдаться парня.— Ты забыл о своем долге властелину нашему Ходже Кадыру. Аллах все видит и ничего не спускает тем, кто плохо служит ему. О, прости нас, небо!..

Каюм сел на лежанку, театрально воздел вверх руки. Потом бросил быстрый взгляд на мальчишку. Того начала бить дрожь. Каюм знал, как подчинить себе этого чахоточного парня, который при одном упоминании об аллахе впадал в истерическое состояние.

— Но моя доброта, Гулям Сахи, поистине беспредельна. Я даю тебе шанс спасти свою душу.— Каюм нагнулся и выдвинул из-под лежанки деревянный ящик.— Держи две гранаты. Одну бросишь на сцену, где будут выступать артисты, другую швырнешь в толпу. И ты это сделаешь, Гулям!

Он протиснулся сквозь толпу перед сценой. Сейчас артисты запоют, и тогда он выдернет кольца из гранат, которые спрятаны в карманах. Один взрыв сметет со сцены агитбригаду, другой в куски разорвет собравшихся здесь дехкан. Начнется паника, и люди Каюма, укрывающиеся за ближними дувалами, откроют огонь. «Если ты не бросишь гранаты, мы тебя убьем!» — сказал ему, усмехаясь, Каюм. Гулям Сахи хорошо знал, что это не пустая угроза: прикончат, еще как! Не дрогнув, как он и сам проделывал не раз.

Революция сбросила гнет навсегда,

Наша древняя родина вновь молода,

И селенья ее, и ее города

Окрылило республики знамя,— воодушевленно пел молодой солист. Его голос, усиленный громкоговорителем, разносился по всему кишлаку.

Пора! Гулям Сахи ринулся вперед, вытаскивая из кармана первую гранату. «Смотри, всевышний, на какие подвиги идет твой верный раб!» — пронеслось в его голове.

Всколыхнись, отчий край!

Ночь уходит — вставай!

Левая рука бандита уже тянулась к кольцу.

Был в цепях ты, но цепи разбиты в бою,

О свободе твоей, край любимый, пою!

Пора! Он дернулся и тут же почувствовал на запястьях чьи-то крепкие руки.

— Тихо,— услышал сзади властный голос.— Пусть люди дослушают песню. А «игрушки» эти мы у тебя отберем.

Несордоку вырвал у бандита гранаты и передал товарищам.

Век за веком тянулся насильственный сон —

Беспробудным, могильным казался нам он...

Но теперь пробуждения факел зажжен.

Певец даже не заметил, что произошло у сцены. Он спокойно допел песню «Вставай, родина!» и уступил место другим. После концерта Кадыр показал певцу гранату, едва не оборвавшую его жизнь. Юноша осторожно подержал ее на ладони, недоверчиво улыбнулся...

Душмана уводили с базарной площади. Гулям Сахи дико озирался по сторонам, словно искал кого-то. Ведь Каюм обещал, что площадь будет окружена его людьми, которые поддержат огнем. Где же они? Почему не стреляют? Его предали? Да, да, Гулям Сахи понял: его послали на верную смерть. Он упал в пыль и стал кататься по земле в припадке истерики...

Из Кабула приехал Назар Мухаммад, заведующий военным отделом Центрального Комитета ДОМА. Прямо с аэродрома, несмотря на поздний час, он на такси приехал в провинциальный комитет, зная, что Кадыр часто остается ночевать в своем кабинете. Тот встретил его упреками:

— Не стоило так рисковать, товарищ Назар. Ведь таксисты порой связаны с бандитами.

— Голый дождя не боится,— отшутился Назар.

Кадыр поставил на электроплитку чайник, потом вспомнил, что дело это безнадежное: минувшей ночью душманы взорвали линию электропередачи. Тока не было, поэтому пришлось идти к солдатам охраны, просить у них примус.

Кадыр зажег керосиновую лампу, предварительно плотно зашторив окно, проверил, заряжен ли автомат.

— По-фронтовому живете,— заметил, широко улыбаясь, Назар.

— Все может случиться. Не проходит ночи, чтобы бандиты нашу бдительность не проверили.

Сели пить чай. Кадыр не спрашивал гостя, зачем он приехал,— это не принято. Скажет сам, когда время придет. Ясно, что приехал по делу.

— Что нового в Кабуле?

Назар взял из тарелки закатанный в сахар орешек, покрутил его между пальцами.

— Новостей много. Воюем с душманами. Есть решение о формировании молодежных батальонов и о создании подпольных комитетов ДОМА в тех районах, которые пока контролируют банды.

Но я не по военным вопросам приехал,— продолжал Назар, с удовольствием прихлебывая горячий чай.— Партия призвала нас активнее участвовать в экономическом строительстве. Душманов разгромим, выметем с нашей земли. Вот надо загодя и подумать о восстановлении народного хозяйства. Многие фабрики не работают. Мосты взорваны. С соляных копей рабочие разбежались. Надо налаживать экономику, приводить в порядок заводы и фабрики. Здесь революция полагается на наши руки, а вернее, на наш энтузиазм.

Назар рассказал о том, как первый ударный отряд молодежи работал на угольной шахте «Каркар» под городом Пули-Хумри. Скомплектовали его из добровольцев: двести юных жителей Кабула, в основном студенты и лицеисты, изъявили готовность безвозмездно помочь революции. Прекращение добычи угля среди зимы лишило бы «хлеба» фабрики и заводы, остались бы без света и тепла десятки тысяч жилищ.

Отряд получил автоматы и боеприпасы. Командовать им было поручено Назару.

Зимним вечером парни приехали в горняцкий поселок, окруженный горами, в которых скрывались бандитские шайки. Как раз накануне душманы совершили очередной налет на шахту, убили нескольких горняков, некоторых увели с собой, взорвали здание шахтоуправления. За последний месяц шахта не выдала ни одной тонны угля.

— Никогда не забуду тот первый день,— рассказывал Кадыру Назар.— Нас молча окружили горняки. В их взглядах я читал недоверие. «Поглядим,— говорили глаза рабочих,— насколько хватит вашего энтузиазма!» Тяжелые были взгляды. Дул пронизывающий ветер, косо летел густой мокрый снег. Шахтеры терпеливо кутались в потрепанные накидки и безмолвно смотрели на нас. Я понял, что не следует сейчас митинговать. Только наши конкретные дела могли вернуть им надежду. Мы выставили вооруженные посты и расположились на ночлег прямо на цементном полу разрушенного здания. Утром часть ребят взялась за ремонт построек и оборудования, остальные спустились в забой.

На этих снимках — герои документальной повести: Нафиса Нури и Мухтар Абдурахман. Фотографии сделаны автором в 1982 году.

Так родился молодежный коллектив, какого еще не знал Афганистан. День за днем в тяжелом труде, в перестрелках с душманами, на бурных собраниях и митингах выковывался характер бойца ударного отряда. Беззаветная преданность революции, кристальная честность, отвага и стойкость. Случалось и дезертирство. Не все выдержали испытание тяжелым трудом, холодом и смертельным риском. Но сбежали единицы, и их малодушие только сплотило отряд.

— Рядом, плечом к плечу,— говорил товарищ Назар,— рубили уголь сын министра иностранных дел Кармаль Дост и вчерашний беспризорник Шамсуддин. Лицеист Вахид, поднявшись из забоя, спешил помочь строителям наверху, а студент-филолог Кожбан после вахты брался за выпуск стенной газеты, которая называлась «Герой».

Совсем по-другому пошли теперь дела на шахте, она стала подлинно революционным предприятием. С появлением отряда план был перевыполнен почти в полтора раза. Молодежь восстановила все, что разрушили душманы. Отряд заготовил сто пятьдесят тысяч штук кирпичей, более полутораста кубометров строительного камня. Ребята были забойщиками, проходчиками, грузчиками, строителями, а ночью частенько брали в руки оружие, чтобы защитить шахту. Отношение рабочих изменилось быстро: авторитет ударного отряда звал и их трудиться по-настоящему, без оглядки на душманов.