Знак бесконечности - Виталий Бубенин Страница 16

что ночью идти, не так жарко, да и пить захочется не так скоро. Не успело одно светило закатиться за горизонт, как другое, словно соревнуясь с ним, уже разливало свой сумеречный свет над равниной. И это было на руку Ною, так он не собьется с пути. Он шел, не чувствуя усталости и думал, что разгадка совсем рядом, надо только побыстрее дойти до тех холмов. Наступило утро. Холмы, в призрачном лунном свете, казавшиеся так близко, на самом деле находились на довольно приличном расстоянии. Они были, конечно, гораздо ближе, но Ной шел еще добрых полдня, пока не приблизился к ним вплотную. Пред ним возвышались нагромождения обугленной земли и валунов. Он стал взбираться по почти раскаленным склонам, но задубевшая кожа, на ступнях его ног, была мало чувствительна к этому. Обливаясь потом, он, наконец, взобрался на самый верх холма. Пред ним открылась величественная картина катаклизма. Холм, на котором стоял Ной, не был настоящим холмом, он являлся, скорее, валом, окаймлявшим гигантскую воронку. Глубина воронки тоже была внушительной. Но на самом ее дне сверкало на солнце, мизерное озерцо воды. Ной ликовал, теперь он утолит жажду и посмотрит, что же здесь произошло. Спускаться в кратер пришлось тоже довольно долго. Наконец, человек подошел к берегу озерца, предвкушая блаженство. Он был черен от копоти, он так хотел пить. Не раздумывая, он с разбега бросился в воду, одновременно делая жадные глотки, совмещая купание с питьем … Сначала он даже не понял, что это не вода. Прошло несколько мгновений, прежде чем человек, словно ошпаренный не выскочил на берег. Но не кипяток был причиной тому, напротив, жидкость, в которую так легкомысленно окунулся Ной, была не просто ледяной, а люто ледяной. Тело человека сковала судорога, в горле онемел, скованный льдом голос. Казалось, Ной застыл на месте, не в силах сделать движение. Прошло несколько минут прежде, чем способность двигаться вернулась к нему. Дно воронки было сильно оплавлено, ветер не попадал сюда, солнце было нестерпимо жарким, а Ной трясся всем телом и не мог согреться. Он даже лег на живот и всем телом прижался к оплавленной почве. Кожу нещадно жгло, а ему так и не становилось теплее. Только по прошествии довольно продолжительного времени, Ной, наконец, стал кое-как согреваться. Сейчас ему не хотелось ни пить, ни есть. В глубокой задумчивости он стоял и смотрел на воду, вернее на то, что так было похоже на нее и, в то же время, было чем-то иным. На миг Ною показалось, что он раньше уже сталкивался с подобным явлением. Чувство дежа вю не отпускало его. Но когда, когда!? Ведь он помнит всего несколько дней своей жизни. А что было до этого? Как он оказался на том поле, лежащим в траве и смотрящим в небо? Невозможно было пробиться сквозь глухую стену сознания, он не мог вспомнить. Нестерпимый зной, наконец, вывел его из этого состояния. Солнце, казалось, пыталось выжечь все на дне воронки, жара стала осязаемой, густой и обволакивающей. Ной поспешил выбраться наверх. Тело его почувствовало нежное прикосновение ветерка. Стало немного легче. Надо было возвращаться к лесу, сил оставалось очень мало. Превозмогая усталость, Ной пошел. Идти назад было, почему-то, намного легче. Несмотря на усталость, Ной потратил, как ему показалось, гораздо меньше времени на возвращение. Вот и спасительный лес. Ной без сил упал на мягкую траву, под раскидистым древом. Он лежал на спине и смотрел вверх, туда, где между листьев проглядывало голубое небо. Мыслей не было, хотелось просто лежать и смотреть вверх. Солнце уже закатилось за горизонт, а он все лежал и смотрел в небо, наконец, веки его медленно сомкнулись.

Никто и никогда не узнает, что же случилось той ночью. Этого даже сам Ной не мог вспомнить.

Другая сила открыла ему свои тайны и, проснувшись, он уже знал все, или почти все, он мог все, или почти все. Так же он знал и то, что он один во всей Вселенной. Ему стало тоскливо. Так долго мучивший его вопрос: «Зачем?», перестал существовать этим утром, но тут же возник другой вопрос: «Как долго?» Ответа на него не было, хотя на все остальные вопросы ответы возникали мгновенно, в виде образов. Он теперь понял, почему его так неотвратимо тянуло к этой воронке, он знал, что находится на дне ее. Но легче ли ему стало от этого знания? Он был частью Вселенной, ее сыном и отцом одновременно. Но что-то отличало его от нее. Почему он чувствовал себя так обособленно? Ответ пришел сам собой. Понимает ли бесконечность, что она бесконечна? Способна ли она вообще понять что-либо? Нет. Неограниченная в пространстве и во времени субстанция, в которой все происходит само по себе. Никто и ничто не управляет процессами Вселенной и, лишь, Его Величество Случай правит в бесконечности и безвременье. Ной понял, что он выше бесконечности, выше случая. Он точка отсчета, он способен понять, он может управлять. Необъяснимая радость пульсировала во всем его существе. Одним усилием мысли он мог нестись в любую точку Вселенной, это было так замечательно. Но мир был пуст. Подобных ему, да и вообще, каких бы то ни было сущностей во Вселенной, не было. Бесконечность была не только до тоски бесконечной, она вдобавок ко всему оказалась абсолютно пустой. Зачем ему все это?

Ной обратился внутрь себя. Там тоже была бесконечность, такая же, как снаружи. Что-то было там, в этом бесконечно малом мире. Цепь совпадений, попавшая в цепь обстоятельств, в конечном итоге и привели к тому роковому событию. Были миллиарды условий, которые могли не быть созданными, было бесконечное множество вариантов, но именно этот вариант, почему-то оказался результативным. Ной не пытался проследить все логические цепочки, важно было понять суть, сам механизм. А он был прост.

Хаос перестал существовать в тот момент, когда, в результате соприкосновения случайных энергетических потоков, вдруг появилась закономерность, которая уже не была хаосом, но еще не стала разумом. Случайностей там становилось все меньше. Бессознательная сущность обретала разум и … душу. Самодостаточная, она создавала себя. Черпая безграничную энергию извне, она направляла ее внутрь, используя как строительный материал. Но это еще не был Ной. Энергии было чересчур, справляться с ней стало невозможно. Тогда-то и начался очень энергоемкий процесс преобразования в материю. Материя стала принимать форму … Ною опять стало тоскливо. Он больше не хотел ничего знать. Знание не давало желаемого облегчения. Он знал если не все, то почти все. Знать,