Журнал «Если» - «Если», 2005 № 05 Страница 17

— Ну?

— Так в отеле разглашать некому, все свои.

— А личная жизнь?

Тимур расхохотался.

— По-твоему, в отеле штаб-квартира полиции нравственности? Да живи с кем хочешь, лишь бы не во вред делу!

— А если разболтаю?

Тимур вздохнул.

— Ты не забывай, где работаешь, — напомнил он. — И телочке твоей чистку проведут, и тебе. И проснешься ты в общинных мастерских, дурак дураком… Погоди, не гоношись! Ты еще ничего такого не знаешь, что можно разболтать!

Руслан отпустил дверную ручку.

— Я тебе еще раз говорю — здесь не так уж плохо. И ты делаешь очень важное дело. Действительно важное — потом поймешь. Просто об этом не надо кричать на всех перекрестках. Помнишь, по телеку сюжет показывали, как террористы театр захватили?

— Помню.

— Там тут же перед театром дивизия журналистов образовалась. Серьезные люди приехали, спецназ подтянулся. Надо что-то делать, надо переговоры вести — и, помнишь, как они ход через подвалы искали? А пресса, мать ее, как только что-то краем уха услышит, так всей дивизией в мобилки орет: спецназ, мол, справа и сверху решили пустить! А террористы эти сообщения перехватывали… Сколько человек они там расстреляли, пока газ пустили? Это не у террористов на совести, это — у болтунов на совести, мать их так и перетак!

Тимур завелся всерьез, а когда выругался, вскочил и отошел к окну.

— Ты чего? — совсем нелепо спросил Руслан.

— Сестренку у меня там положили, двоюродную, я еще маленький был… Теперь — ясно? Я как слышу слово «фанатик», у меня ширма задвигается… Поэтому я тут.

— Давай лучше объясняй, что делать надо, — помолчав, попросил Руслан.

Он полагал, что в рабочем процессе догадается, какая связь между фанатиками и буквой «М».

Тимур подошел к столу. Там лежали вразброс детские рисунки, фотографии, большие и маленькие, небольшие альбомчики, картонные игрушки, а также немалая куча игрушечного оружия, и из яркого пластика, для самых маленьких, и черного, почти как настоящее.

— Сейчас я тебе текст дам. Прочитай и подбери к нему по ассоциации фактурку.

Он вывел на монитор текст, Руслан сел в кресло и принялся читать.

«Я помню, как залезла под лестницу и нашла там большую кучу еловых шишек. Теперь я понимаю, что их приготовили для растопки. Это для нас была дача, а кто-то там жил и зимой, топил печку… печку помню, мы как-то открыли ее и что-то туда спрятали, что-то очень важное, кажется, пистолеты и пистоны… Я не помню, наверное, Лешка их потом вынул, я не вынимала… Лешка и Генка стащили мою куклу, потом мы с бабушкой всюду ее искали, вот почему я полезла под лестницу. Лешка был рыжий, говорили, что в деда. Генка был, как я, темненький и выше Лешки. У него были вельветовые штаны и серая майка».

Текст делился на четкие фрагменты, это был первый. Руслан прочитал и хмыкнул.

— Я уже начал работать, — сказал Тимур. — Так, что мы имеем? Кукла, пистолеты, пистоны, шишки, лестница. Ты давай делай список, все это понадобится. Привыкай: читаешь и тут же выписываешь.

«Там еще коза была, деревянный заборчик, лужайка и коза. По-моему, ее к чему-то привязывали. Бабушка не разрешала к ней подходить. Когда на выходные приехали родители, они привезли продукты, молоко, и бабушка сказала, что не нужно — для меня она покупает козье. Но я его не помню. Я помню чернику в желтой эмалированной кружечке. Мы ходили в лес с кружечками. Однажды я шла, а рядом бежала по земле белка. Потом она забралась на сосну, и я ее больше не видела. Вспомнила: хозяйку звали тетя Маша».

— Вот, — Руслан протянул листок.

— Коза, веревка, колышек, сумка, кружечка, — вслух прочитал Тимур. — А сумка зачем?

— В ней продукты привозили.

— Ну, ладно. Сейчас я тебе покажу вербальный ряд квазипамяти по первому куску.

Он вывел на монитор текст, куда более долгий, чем тот, который исследовал Руслан.

«Летом меня вывозили на дачу в Петрушино. Дом был старый, деревянный, двухэтажный. Зимой второй этаж пустовал, на лето его сдавали. Там жили старики, мы их звали деда Костя и баба Надя. Они жили в комнате, расположенной справа от сеней, как войти в дом, за дверью справа, еще была дверь в туалет и лестница наверх, к трем комнатам второго этажа. В гости к себе они не приглашали, и нам всегда было очень интересно — что там, за дверью. Лестница загибалась, и внизу подлезть под нее могли только мы, дети. Нас было трое — я и мои двоюродные братья, Лешка и Генка. Лешка был рыжий, говорили, что в деда. Генка был, как я, темненький и выше Лешки. У него были вельветовые штаны и серая майка. За нами смотрела моя бабушка, Антонина Петровна. У нее был фотоаппарат, и она часто снимала нас троих…»

Дойдя до снимков, Руслан посмотрел на Тимура.

— Фотомонтаж, — ответил на взгляд Тимур. — Сам знаешь, это просто.

И взял со стола фотоальбомчик. Там на первых страницах был младенец во всех видах и ракурсах, голый и одетый, был годовалый ребенок с родителями (отец подозрительно смахивал на шефа), а затем трое малышей на фоне забора и кустов, девочка и два мальчика, вооруженные игрушечными пистолетами.

«Мы осваивали дачу как удивительный мир. Мы играли в боевиков и в десант, и кусты вокруг дома были для нас джунглями. Из города мы привозили оружие — большие черные пистолеты и автоматы с трещалками, пластмассовые ножи и наручники, пистоны. Однажды летом мы подружились с дачниками из соседнего дома и все время с ними воевали. Мы придумали, будто они хотят украсть наше оружие, и стали делать тайники. Однажды мы открыли печку и спрятали пистолеты с пистонами там, а потом доставали и по уши перемазались в золе. Однажды Лешка вынул их сам, а нам с Генкой почему-то не сказал, мы пошли жаловаться бабушке. Лешка решил, будто это я одна наябедничала, и они с Генкой стянули мою куклу. У меня была дорогая кукла-десантник в камуфляжном комбинезоне, и я искала ее по всему дому. Потом бабушка заметила, что куклы нет, и догадалась, что она может быть под лестницей. Кукла лежала за кучей еловых шишек, приготовленных для растопки, и я, когда доставала ее, поцарапала руку».

— Это все? — спросил Руслан.

— Этого вполне хватает для квазипамяти. Фотографии бабушки и двоюродных братцев с пистолетами прилагаются, переверни страницу. Примерно так нужно использовать фактуру.

— А потом?

— Потом — эксперименты, — помолчав, сказал Тимур. — По имеющимся спектродинамическим записям достраиваются недостающие. У нас есть одоротека, где возьмут спектры еловых шишек, стреляных пистонов и даже деревенского клозета. В фонотеке подберем деревенский пейзаж — птичек там, собачий лай, козье, как его, меканье, что ли.

— Тоже в виде спектра? — уточнил Руслан.

— Это очень удобно. И, считай, весомый кусок квазипамяти готов.

— Ущербная она какая-то, — заметил Руслан.

— Им другая ни к чему, — буркнул Тимур.

— Кому — им?

— Этим, ученым. Они пока и такой рады. Я же тебе говорю — мы обеспечиваем экспериментальную базу! — вдруг заорал Тимур. — Мы делаем то, что от нас требуется! Если возражений сверху нет — значит, все в порядке! И они лучшей не заслужили! Понял, нет? Не заслужили!

Раиса сидела за столиком кафе — уже пришедшая в себя после родов, ухоженная, готовая приветливо улыбнуться каждому, кто вздумает подойти познакомиться: в этом дорогом кафе можно было встретить очень даже перспективного мужчину.

Руслан некоторое время смотрел на нее, не подходя. Эта женщина родила ему ребенка, но из самого святого умудрилась сделать дешевый балаган. Зачем-то скрывала беременность, потом обещала, что исчезнет из его жизни, затем этот дурацкий иск об алиментах… Руслан решительно не понимал ее маневров.

Ему совершенно не хотелось разговаривать с Раисой, но передать ей документы через официанта — это было бы уже чересчур. Поэтому он все же подошел.

— Хорошо выглядишь, — сказала Раиса. — Но ты никогда не научишься носить костюм.

Больше ей придраться было не к чему. Костюм, обувь, часы — все это новенькое и прямо излучает аромат больших денег. Вот машина не соответствует уровню — но Руслан пока не хотел брать хорошую. Он только недавно получил права и уже успел разбить задний фонарь.

— Вот документы, — сказал Руслан. — Деньгами со своего счета ты можешь пользоваться, но счет ребенка заблокирован. Это — ему на школу. Копии я уже отдал в совет общины. Надеюсь, у тебя больше нет ко мне претензий?

— Я не понимаю, почему ты так говоришь со мной.

— Как — так?

— Как будто мы чужие.

— Чужие и есть, — согласился Руслан. — На своих в суд не подают. Да, забыл сказать. Я еще в совет твоей общины написал. Что беспокоюсь, как ты, одинокая женщина, будешь растить моего ребенка, и не увидит ли он дома примеры, не достойные подражания. Так что за тобой присмотрят.