Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1980 год Страница 17

Обычно металлурги строили печь внутри термитника. Это удобно — не надо выкладывать стены. Но иногда ее строили из камня. Внизу оставляли отверстие — поддувало.

Второй наш секрет, сеньор, — дерево. Думаешь, всякое подойдет для плавки металла? Нет. У нас говорили: дерево и камень должны полюбить друг друга. Тогда получится металл. Если этого не произойдет, толку не будет. Поэтому искали подходящие деревья. Обычно они растут где-нибудь в низине, ближе к реке или ручью. У годной для печи древесины много имен — мукарара, муака, мукала. Она горит жарче, чем любая другая. Вот в раскаленные угли мукарара и клали руду. Но не думай, сеньор, что дерево и камень так быстро находили общий язык. У нас говорили: чтобы двое — камень и дерево — поладили, нужен третий. А третьим был беловатый порошок, который добывали из жилища муравьев, называемых «овексе». Он помогал жаркому огню углей мукарара вытянуть металл из камня. И еще один важный помощник — ветер. Его создавал при помощи шкуры антилопы пала-пала человек, стоявший у поддувала. Ветер запускали внутрь печи через полую бамбуковую палку, соединенную с большим мешком из шкуры. В единственное узкое отверстие и вставляли бамбуковую трубку.

Как ты думаешь, сеньор, сколько времени занимала плавка? Не догадаешься! От восхода и до захода солнца. Только когда солнце скрывалось за верхушками деревьев, внутри печи среди горящих углей образовывался раскаленный добела шар. Это и был металл. Не всегда муррава превращался в такой шар — бывало, распадался на кусочки. Видно, люди плохо попросили камень, и он не захотел превратиться в железо. Но если уж огненный шар лежал на углях, значит, наши мольбы были услышаны. Тогда просмоленными палками железо доставали из печи и несли к воде остужать. Потом шар сплющивали и делили на нужное количество кусков. Тут наша работа заканчивалась, а дальше за дело брались кузнецы. О чем, сеньор, задумался?

— Да нет, Мкондези, ни о чем. Я солгал. Слушая старика, я пытался воскресить в памяти то, что когда-то читал о средневековой культуре юго-востока Африки.

..В 1501 году в порт Софала, расположенный в центральной части Мозамбика, по приказу первооткрывателя Бразилии, португальского мореплавателя Педру Алвариша Кабрала, был направлен некий Санчо де Гавар. Он должен был якобы передать правившему там вождю Юсуфу дары — знак доброго расположения португальской короны. Однако подлинной целью экспедиции была разведка золота. Чтобы установить его наличие, португальцам даже не пришлось организовывать поиск. Ответным даром Юсуфа были золотые бусы тончайшей работы. Местный правитель и не подозревал, что одним махом срубил сук, на котором сидел. Вскоре в районе Софалы уже рыскали жадные до золота португальцы. Они же стали там править.

Но в данном случае речь не об этом. Главное — свидетельство, что еще до прихода колонизаторов африканцы владели техникой работы с металлом. В ходе многочисленных раскопок в районе государства Мономотапа, занимавшего территорию современного Зимбабве и центральной части Мозамбика, были обнаружены многочисленные изделия из металла. А ведь государство Мономотапа существовало в XV—XVII веках нашей эры, то есть зародилось задолго до появления здесь европейцев.

Правда, в научном мире по поводу Мономотапы ведутся споры. Одни ученые считают, что эта культура родилась в самой Африке, другие — что она принесена извне, например, от древних финикийцев. Обе стороны приводят свои доводы, и мы предоставим им искать истину.

Когда я думал обо всем этом, то вдруг четко осознал, что предки старика, который сидел передо мной на стуле и потягивал пиво, наверняка плавили железо для правителей древней Мономотапы, их почитали и одновременно боялись, веря в колдовские силы металлургов.

— Эй, сеньор, ты случайно не уснул?

Старому Мкондези моя задумчивость, видимо, не понравилась.

— Да-да, я слушаю вас.

Старик ничего не сказал, но полез в ящик обшарпанного письменного стола и, порывшись там, достал маленький флажок фронта ФРЕЛИМО (ФРЕЛИМО — Фронт освобождения Мозамбика).

— Видишь? — сказал он. — Это мне подарили много лет назад за хорошую работу.

— Давно?

— Еще при португальцах.

— Как так?!

Мкондези Муррима молча сложил флажок и убрал его в ящик. Вмешался Роберту:

— Дед похвастался, а теперь недоволен собой. Из скромности он нечасто рассказывает об этом событии. А дело было так. Я уже говорил тебе, что он всю жизнь прожил на севере в своей родной деревне. Плавил металл, потом из него делали ножи, мотыги, наконечники для копий и стрел. Тогда вокруг шла война. Жителям селения говорили, что люди, которые прячутся в лесу и стреляют в португальцев, — бандиты и их надо бояться. Но дед этому не верил. Во-первых, про бандитов распространялись белые, а «лесные люди» были африканцами. Во-вторых, они никогда не делали ничего плохого жителям Намавуко.

Однажды ночью деда разбудил сосед. Сказал, что его спрашивают какие-то люди. Они ждали неподалеку от реки. Это были партизаны из ФРЕЛИМО. Они принесли с собой несколько неисправных винтовок. Им были нужны новые детали к затвору, но достать их было негде. Деревенский кузнец обещал помочь. Теперь дело было за металлом. Дед не мог им отказать, хотя знал: если португальцы пронюхают, смерти не миновать.

Всю ночь и все утро дед неистово работал мехами, поддерживая огонь в печи. Боялся, что металл не получится. Как же он был рад, когда увидел через поддувало большой раскаленный шар! Партизаны довольно улыбались. Один из них достал из кармана флажок, протянул деду и сказал:

— Возьми, товарищ. Большое тебе спасибо от всего Фронта освобождения за твою работу и революционную сознательность.

Дед им ничего не сказал, а флажок спрятал...

Мкондези давно уже надоело слушать разговор на чужом языке. Я надеялся, что он добавит еще что-нибудь, но веки старика опустились, и он опять погрузился в дрему. Мы с Роберту потихоньку направились к выходу...

Максим Князьков

Рождение океана

«Крышка люка задраена. Мы, командир экипажа Александр Подражанский, борт-инженер Алексей Рулев и я — наблюдатель Владимир Литвин, — остались в рабочем отсеке «Пайеиса». Размещаемся перед коническими иллюминаторами: мы с Алексеем ложимся на диване, Александр устраивается у центрального иллюминатора, ему придется простоять немало часов на коленях.

На циферблате 8 часов 45 минут, 12 января 1980 года. «Пайсис» идет в глубь Красного моря со скоростью 30 метров в минуту. Мы словно спускаемся в бездонный колодец. В иллюминаторе быстро сгущаются подводные сумерки. Пропала всякая живность: на табло глубомера 100 метров. Вода в иллюминаторах совсем темная, еще через 50 метров включаем светильники. Взрыв яркого света: оказывается, море за иллюминаторами вовсе не безжизненно — это настоящий аквариум, населенный мелкими рыбками, медузами, планктонными рачками. Их прозрачные или слабоокрашенные тельца кажутся белыми, и получается волшебная, перевернутая картина: снег, падающий вверх. Глубина 400 метров. В луче прожектора вспыхивают огоньки. Это живой свет моря — свечение, свойственное некоторым обитателям глубин.

Вижу стаи маленьких рыбешек с блестящими боками. Биологи экспедиции говорили, что это, видимо, миктофиды, а точнее сказать нельзя. Чтобы определить вид, надо непременно отловить рыбешку. Миктофиды обитают на средних и больших глубинах. В верхних слоях их не видно. Любопытно, но с глубиной размеры рыбешек увеличиваются. В двухстах метрах от поверхности они крохотные, сантиметровые, а на пятистах метрах глубины раза в три крупнее.

Вздрогнул от неожиданности, услышав голос командира: «Вижу дно!» Видимость отличная. Прежде всего следует определить, куда мы сели. На глубомере — 1470 метров. Все правильно это и есть начальная точка маршрута. Как на планшете — ровная площадка, окруженная склонами крутизной около 20 градусов. Когда лыжи аппарата коснулись дна, взметнулись белые легкие облака «морского снега», состоящего из мельчайших останков живших в верхних слоях планктонных организмов...

Поверхность дна прямо-таки усеяна небольшими, в десять-пятнадцать сантиметров высотой, холмиками с отверстиями в центре. Это загадочные «дырки», открытые на дне Красного моря еще при первых погружениях из-за них ломают копья геологи и биологи. Геологи говорят, что происхождение «дырочек», конечно же, биологическое — это скорее всего норки каких-нибудь роющих организмов. Биологи кивают на геологов: «Животные здесь ни при чем, ищите причину в геологических процессах. Скорее всего «дырочки» — следы гидротермальной деятельности...» Словом, пока неясно.

Аппарат легко оторвался от дна и поплыл над ним в трех-четырех метрах. Впереди склон, и вот оно, ощутимое преимущество морского геолога перед сухопутным «взбираемся по круче». Внезапно пологий склон кончается, и с западной стороны в мрачную бездну обрывается совершенно вертикальная стена. Опускаемся вдоль нее. Вот выходы шаровых базальтовых лав, напоминающих округлые подушки или трубы гигантского органа полуметрового диаметра. В изломах отчетливо видна радиальная структура лав Стенка во многих местах прорезана вертикальными трещинами. Продолжаем спускаться.