Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1980 год Страница 17

Представьте себе обсаженную многовековыми деревьями громадную площадь — это на нее я попал накануне ночью, разыскивая мотель,— глинобитные стены в полтора-два человеческих роста, за которыми виднеются крытые пальмовыми листьями хижины. Стены возведены из того же лежащего под ногами красного латерита, и потому кажется, что они составляют одно целое с пустынной, прокаленной солнцем площадью. Большинство внутренних дворцовых построек похожи друг на друга; они из той же битой латеритовой глины, уложенной слоями в 70—80 сантиметров, только стены оштукатурены и поверхность затерта пальмовым маслом.

Каждый из правителей Данхоме строил рядом с жилищем своего предшественника новые покои и тоже окружал их крепостной стеной. Ансамбль строений, начало которому положил основатель королевства Уэгбаджа, постоянно разрастался в южном и восточном направлениях и к середине прошлого века занимал территорию около 40 гектаров, представляя собой некое архитектурное генеалогическое древо абомейских королей. До нашего времени лучше всего сохранились наиболее молодые по возрасту сооружения прошлого века.

Входим во дворец через пристроенное изнутри к крепостной стене прямоугольное здание. Раньше в нем размещались часовые и королевские гонцы, а теперь — касса музея. Невысокого роста сухощавый человек в мышиного цвета костюме похож на обычного чиновника — из кармана торчит целый набор разноцветных ручек. Абомейская шапочка — черная, похожая на укороченную феску, с цветными матерчатыми аппликациями, не скрывала его седых висков и подчеркивала цвет красновато-коричневого лица Венсента Кинхоэ Ахокпе. Он с достоинством склонил голову немного набок и без лишних слов повел нас по дворцу-музею.

Потомок девятого короля в присутствии старого хранителя скромно шел сзади, подметая клешами обильную пыль королевских дворов.

Шесть тысяч амазонок

— Мы находимся во дворце короля Глеле, в его первом внешнем дворе, который называется Кпододжи, что на языке фон означает «место встречи» или «место, где надо остановиться», — негромко заговорил хранитель. — Здесь проходили праздничные и ритуальные церемонии, здесь король совещался со своими министрами.

А вот там находилась дверь, соединяющая Кпододжи с двором амазонок, — старик указал увесистой тростью.

Амазонки... Так, по аналогии с легендарными женщинами-воительницами из древнегреческой мифологии, прозвали европейские путешественники женщин-солдат, составлявших личную охрану абомейских королей. Эти войска были созданы в период правления четвертого короля Агаджи для того, чтобы восполнить недостаток в солдатах-мужчинах. Но окончательно корпус амазонок сформировался при восьмом короле Гезо, сделавшем из них настоящие ударные части своей армии. Бесстрашные и беспощадные, одинаково хорошо владеющие огнестрельным и холодным оружием, они наводили ужас на врага, и не раз их свирепый натиск решал исход, казалось бы, проигранных сражений.

Как и солдаты-мужчины, амазонки были разделены на полки левого и правого крыла Число их, как теперь считают, превышало шесть тысяч. На период военной службы амазонки давали обет безбрачия, а про себя говорили: «Мы — мужчины». По обычаю, все девушки королевства в определенном возрасте должны были быть представлены королю, который выбирал среди них будущих амазонок.

Вот как описывает этих женщин-солдат один из французских морских офицеров, побывавший в Абомее в 1860 году:

«По правую руку короля находилось примерно шестьсот женщин из его охраны, сидевшие в полной неподвижности на коврах по-турецки, с ружьями в руках; позади них более темны ряды охотниц на слонов, одетых в коричневые ткани с длинными карабинами с чернеными стволами... Позади королевского кресла стояла командующая женской гвардией, отличавшаяся своим богатым оружием, воинственным видом, многочисленными амулетами и, наконец, знаком ее звания — на поясе у нее были привязаны несколько лошадиных хвостов».

Здание оружейного зала — аданджехо — посвящено богу войны и железа Гу. В местном пантеоне это один из самых опасных, а потому, наверное, наиболее почитаемых богов. Даже в наши дни на дорогах Бенина сбитую машиной курицу или козу вряд ли кто подберет, чтобы пустить на обед, их убил Гу, никто не осмелится отобрать жертву у божества. Водителю машины грозит разве что гневная тирада со стороны хозяйки животного. Статуя Гу установлена тут же — она величиной в человеческий рост и сделана из сварного и кованого железа. Тело Гу как бы заключено в громадный конический панцирь, лицо искажено свирепой усмешкой, и от всего облика веет холодом смерти, жаждой разрушения. Но в его головной убор вплетены и изображения мирного труда — ведь они тоже сделались из железа, а Гу к тому же бог кузнецов.

— Это лишь копия, а подлинник находится в Музее Человека в Париже, как, впрочем, и многие другие экспонаты, — с горечью говорит старый хранитель.

В колониальные времена были ограблены многие города как Бенина, так и других стран Африки. Поэтому я часто видел в музейных табличках к экспонатам стандартную фразу: «Копия. Подлинник находится...» Дальше шли названия британских, французских, немецких и иных музеев

В одном из залов хранитель остановился у полуметровых толстостенных ваз. Взяв лежавший рядом небольшой кожаный веер, напоминающий по форме ракетку для настольного тенниса, он мягко хлопнул по горловине вазы. И я услышал поразивший меня ночью на площади глухой, надрывный звук.

— Попробуйте сами, — старик протянул мне веер. — Это похоронные барабаны «зинли».

Я опустил веер, и округлый сосуд загудел безысходно и протяжно, как будто оплакивая кого-то.

В оружейном зале мое внимание привлекли рекады, от португальского слова «рекадос» — посланник. Предание гласит, что когда-то крестьян, работавших на поле у Абомея, застигли врасплох враги, они защищались мотыгами; враг бежал, и с того дня это нехитрое орудие земледельцев стало оружием. А позднее, слегка измененное и украшенное символами, — эмблемой воинской доблести и королевской власти.

Отправка гонца с рекадой была равноценна перемещению самого короля, рекада подтверждала, что посланец принес королевский приказ. Для высадившихся на побережье иностранцев прибытие рекады означало разрешение отправиться в глубь страны, в Абомей, она была для них пропуском и охранной грамотой.

В верхней части рекады обычно изображалось символическое животное олицетворявшее короля. В оружейном зале лежали рекады с изображением льва — эмблема Глеле, акулы — последнего короля Беханзина, хамелеона — третьего короля Акабы. Для нас хамелеон — символ хитрости и приспособленчества, а африканцы отметили его спокойствие и неторопливость, необходимые для достижения цели.

Третий король Акаба избрал своим девизом слова: «Медленно и тихо хамелеон поднимается на самую вершину баобаба». Изображение этого зверька отпечатано на первых почтовых марках, выпущенных в 1972 году новым Военно-революционным правительством.

Молодое лицо площади Гохо

Абомей бережет свои традиции, но было бы неправильно полагать, что древняя королевская столица живет только воспоминаниями седой старины. Вернее, так оно и было, но события последних лет открыли путь новому и в этот город.

На южном въезде в Абомей есть широкая зеленая площадь, окруженная недавно построенными и еще строящимися домами. Это площадь

Гохо, ставшая свидетельницей двух очень важных для страны событий. Первое из них произошло в конце прошлого века и имело тяжелые последствия. Здесь после долгой и упорной борьбы с колонизаторами был вынужден сложить оружие Беханзин — последний король свободного Данхоме. Французская экспансия на побережье Гвинейского залива началась во второй половине прошлого века. Вначале ее основным оружием была торговля, поскольку классический вариант подготовки колониального захвата: «миссионер — торговец — солдат» в данном случае был нарушен из за отказа абомейских королей принимать католических миссионеров. Затем Франция практически оккупировала Котону стремясь установить свой протекторат над прибрежными районами Колонизаторы начинают готовиться к военному захвату Данхоме, что представлялось им делом простым и недолгим. Но понадобилось более четырех лет и три военные кампании, чтобы сломить сопротивление африканцев. Первая попытка интервентов закончилась для них поражением. Для второй кампании против небольшого африканского государства Франция сконцентрировала огромные по тем временам силы — около трех с половиной тысяч солдат и офицеров.