Год Свиньи - Глеб Петров Страница 17

«Распутин так и не был причислен к лику святых», — заговорил мой собеседник.

«Почему?»

«Советская власть. Она отвергала религию. Я сам был атеистом».

«А что изменилось?»

«Война. Афганистан. Сначала было страшно, а потом как-то, знаешь, все будто испарилось. И я понял, что бояться нечего. Там за горой враг, здесь я. А дальше все просто. До дембеля оставалось немного. И, понимаешь, пошли в горы, попали в засаду. Тогда-то я и понял, что все. Говорят, что перед смертью жизнь летит перед глазами. У меня какие-то картинки замаячили. Вдруг пелена — и какой-то образ со школы, из учебника. Или из книги отца. Передо мной лицо Распутина. Я говорю этому образу: «Спаси меня, спаси». Образ исчез. Пришла подмога. Выжил я. Один. Остальные парни, увы. Приехал домой. Кому ни рассказывал, все смеялись, мол, контуженный. Пришел в церковь, рассказал всё батюшке. Он меня выслушал. Там я и остался. Хочешь выпить?»

«А Вам можно?»

«Я давно не пью. Но выпивка найдется. Да и закусь. Так повелось со времен Григория Ефимовича, что двери этого дома всегда были открыты. Нищие были накормлены и одеты, заблудшие души находили здесь кров. Я держусь этих традиций, поэтому всегда есть еда и одежда на случай, если кому-то понадобится помощь».

Мы вышли из комнаты и пошли в сторону кухни.

«Здесь у Распутина жили две девочки. Кухарка и уборщица. Одна была глухонемая, вторая серьезно болела. Он их приютил и они помогали ему по дому. О каких оргиях ты говоришь?» — он порылся в кладовке и достал бутылку водки.

Мы сели. За окном вечерело. В доме напротив зажигались огни.

«Кто бы что ни говорил о распаде Российской Империи, — он налил водку — я привык думать, что это судьба. И тут ничего не попишешь».

«Это как?»

«Ну, представь себе: царь, управляющий такой огромной страной, женится на немке. Сомнительный брак. Об этом говорили все. Но тут ничего не попишешь. Проходит время и у них рождается ребенок, девочка. Народ ждет наследника, будущего управленца государством. Но на свет появилась девочка. Все бы ничего, но через какое-то время у него снова рождается дочь. Вокруг начинают ходить какие-то слухи и разговоры. Но что поделать? Царь молодой, еще все впереди. Проходит время и снова рождается девочка. Здесь и начинается первая волна паники. И она не затихает, потому что следующий ребенок тоже дочь».

Я знал концовку этого ситкома. Он управлял великой страной, могучей империей, которая должна была неизбежно рухнуть, всё шло к этому краху, и династия Романовых доигрывала свой последний сезон.

«А потом все-таки родился долгожданный мальчик, — продолжал как ни в чем не бывало мой собеседник. — Царь был счастлив! Всё было готово для объявления наследника! Но у ребенка обнаруживают редчайшее заболевание крови — гемофилия. Ты понимаешь, что это самый коварный знак в истории. Цесаревич лишен удовольствия играть с детьми, заниматься спортом, любой, даже самый маленький ушиб мог привести к смерти. Все понимали, что он не будет управлять этой страной. Он едва мог ходить. Видел редкие видеозаписи того времени?»

«Нет».

«Там немного, но в принципе видно. Буквально 20–30 секунд он идет и улыбается. Такие выходы в свет ему давались очень тяжело. Понимаешь? После мальчик падал без сознания! Как это трудно улыбаться сквозь боль. Распутин во дворце появился случайно и несколько раз даже спас его от смерти. Как? Не знаю. Одному богу известно. В тронном зале, где играл цесаревич, предсказал падение огромной люстры. Остальные разы, когда ребенок задыхался, спасал его. Императрица не чаяла в нем души».

«Курить можно?»

«Выйди в парадную».

Я вышел через черный ход большой распутинской квартиры. В подъезде было темно. Я достал сигарету, закурил.

Сто с лишним лет назад граф Юсупов выходил с Распутиным через эту же дверь. Он пригласил его к себе домой под предлогом исцеления супруги. Одной из самых красивых девушек Петербурга. Однако вместо графских покоев Распутин оказался на застолье в подвале. Все угощения на той party были пропитаны цианистым калием. Но это не помешало Распутину остаться целым и невредимым, поэтому в итоге Юсупову пришлось всадить в него несколько пуль. Распутин вскочил и побежал прочь. Заговорщики настигли его на улице и добили еще несколькими выстрелами, а затем сбросили тело с Троицкого моста. На следующий день оно всплыло в полынье. Медицинской экспертизой было установлено, что Распутин умер не от яда и не от пуль. А просто-напросто захлебнулся. В это время царская семья была уже отправлена в ссылку, где и дожила свой последний год.

Последний год. Последний год. Это же совсем ничего. Я прикурил вторую сигарету. Огляделся по сторонам. На дворе стоял год Свиньи.

Эта квартира и её прежний хозяин были той самой надеждой великой Российской Империи. Но в итоге её разрушили и искоренили с лица земли. А теперь на рекламных баннерах красуется император Николай II и текст: Прости нас за все, государь! А кому легче? Кому? Самое глупое и бесполезное, что может быть — это извинения. Мы действительно всё прое***. Я смотрю в бестолковые лица этих безвкусно одетых людей, на эти встроенные в прекрасные петербургские дома сетевые магазины Дикси, футболки Mother Russia на творческой интеллигенции и прочее литературное трехомудье внутри книжных. Я смотрю на все это и мне становиться страшно. Страшно от того, что моя страна, сделав когда-то такой огромный шаг, как будто не видит, что впереди закончились ступеньки. Впереди нас ждет большая пропасть, в которую мы полетим. Но мы же вроде как нация прирожденных победителей? ****! Говорю как на духу! Мы Олимпийские чемпионы по хоккею! Понятно? Наши футбольные стадионы самые здоровые в мире! А девушки самые красивые и загадочные! Не тупые давалки, как во всем мире, а особенные. А шавуха самая лучшая у меня на районе! Напротив котельной. Про оружие вообще не может быть и речи. Нажмем на кнопку — миру ***!

Я бросил бычок вниз и стал наблюдать за ним. Первый пролет, второй, еще пару и он затухнет! Как моя жизнь. Моя беспечная, веселая, **** никому не нужная жизнь. Так легко и просто.

В квартиру я решил больше не заходить. И теперь направлялся в сторону круглосуточного магазина. В магазине с оригинальным названием «24» было пусто. Продавцы лениво исправляли гелевыми черными ручками срок годности на молочных продуктах. Владеть такой техникой дорогого стоит. Любой