Князь/Грязь - Грильяж Страница 17

На одном ребре было сразу 16 точек. То есть куб должен содержать 4096?

Я и одной найти не могу.

Так, ранее Тургенев сказал, что «психам» нужно «минимум 64» точки.

Потом надо будет поймать и опросить, тем более он обещал мне ещё кучу ответов за «дополнительную» добычу.

В итоге экскурсию я послушал, было интересно, но сфокусироваться на ней я уже не пробовал. Чего-то о магии там попросту не было.

Когда мы вышли, директриса выпустила меня из своей цепкой хватки.

Я начал приближаться к Венику Младшему. Тот рассматривал клумбу, потом посмотрел куда-то вдаль и как рванул!

Я сначала рефлекторно побежал за ним. Потом задумался, собственно зачем? Но решил продолжить погоню.

Очкарик выбежал и запрыгнул в остановившийся колёсный автобус.

Я последовал его примеру.

— Ты… чё… — запыхавшись, выдохнул Веник.

— … — я решил промолчать, выждав, пока сердце перестанет взывать мой мозг к совести.

Я считал себя тренированным, но такой спурт был и для моего детского организма проблемой. Тургенев же выглядел на удивление неплохо.

Ранее я за ним такой выносливости не замечал.

Пока я ещё восстанавливался, мальчик с чёрными волосами повторил вопрос:

— Ты зачем побежал за мной, следишь?

— Вопрос хотел задать, — протянул я.

— Какой? — непонимающе уставился на меня сын барона.

— Ты говорил про психов, что у них шестьдесят четыре точки. На картине Айвазяна я только что увидел спутник в кубе со стороной в шестнадцать. Как вообще точки располагаются, в объёме или только на гранях?

— В объёме, — выдохнул Тургенев, а потом добавил. — У Петра Волго-Каспийского был нетипичный дар, у него была связь с душами и пространством. Он не какой-то негр, а полноценный повелитель смерти и великий артодел. Вот только был он очень набожным, так что суть его дара практически неизвестна. Возможно, что он даже не пробовал его применять кроме как в ремесле. Зато как путешественник он открыл несколько новых островов в мировом океане. Великий маг воды и друг этого художника. Папа любил его картины, особенно миры нашего предка.

— Понятно. А что ты сбежал-то?

— Хочу побывать на одном месте. Я записку директрисе передал через брата, меня… нас через час примерно заберут там.

— Слушай, а ничего, что мы за проезд не заплатили?

— Нет, в Воронеже до десяти лет проезд на общественном транспорте бесплатный, — уверенно заявил Веник Младший.

— До десяти для всех детей и до выпуска для учеников Академии, — раздалось с сиденья рядом с нами.

За небольшой перегородкой оказалась девочка лет десяти в чёрной униформе с золотистыми выпуклыми пуговицами и небольшой накидкой сиреневого цвета.

— Клава? Ты здесь откуда? — удивился Тургенев.

— Я понятно откуда. А ты, Венедикт? — ответила вопросом на вопрос девочка и поправила рыжие волосы.

— Сбежал из детского дома. Хочу посмотреть на место аварии.

— А что туда смотреть? Твои родители, мои родители, ещё куча народу, что были в том летающем вагончике, все умерли. И тот придурок, что в них влетел тоже, — отстранённо произнесла, как я понял, Клавдия.

— Просто хотел посмотреть. Я там так и не был ни разу.

— А зачем нам там быть?

— Не знаю. Меня что-то тянет.

— Тогда тебе через две остановки выходить. А мне дальше.

— Понятно. Как Маринка? Она пробудила дар? А какой у тебя?

— Сестра нормально. Пока непонятно что именно, но луны у неё есть. У меня всё-таки огонь, а не вода, как хотели родители. А что за мелочь с тобой рядом. Тоже детдомовский?

— Да, это… Грязев, а как тебя зовут? — задал мне неожиданный вопрос «коллега».

Я чуть не выпалил, что Аир. Потом только вспомнил имя, которое применял, подписывая тетрадь несколько раз в год:

— Кир Грязев, сирота, — представился я.

— Ааа. Хорошо, Венедикт, у тебя дар пробудился? — потеряв ко мне интерес, спросила рыжая девочка.

— А *цензура* его знает, — бросил Веник.

— Опять мат. А всё твоя нянька. Тебя бы за одно такое слово из Академии вышвырнули, — закатила глаза девочка.

— Можно подумать, это слово я услышал не от тебя, а от няни. Она просто промолчала, когда ты его ляпнула в пятилетнем возрасте, так что не строй из себя царицу-лебедя, Клава, — проворчал Тургенев.

— Я услышала это слово от твоей няни. Круг замкнулся. Я права, как и всегда. Вот и ваша остановка. Пока-пока!

Тургенев спохватился и выскочил, хотя автобус ещё не остановился и только начал открывать двери.

Я выждал, пока машина станет неподвижной, и только тогда покинул салон.

Веник же уже стремительно шёл в сторону поляны.

— Эй, подожди, тут же нет никакой дороги! — крикнул я.

Хотя не скрою, почему-то в будний день тут ходило много народу. Мы приехали в парк?

Дорожек я тут не видел, как и скамеек.

Кто-то сидел около дерева, кто-то ходил прямо по траве, несколько человек лежало на солнце.

Тунеядцы.

Или я ошибаюсь и сегодня какой-то праздничный день?

Понедельник. Это я точно помню, а вот дата?

Сейчас сентябрь. Примерно середина, но числа я не запоминал. Моё внимание было направлено на медитацию, поэтому я уже давно делил время на сезон, примерный месяц и день недели.

А вот с датами, если не надо было их писать в тетради, дела обстояли хреново.

В любом случае не новый год или Рождество, чтобы люди тут ходили.

Автобус был практически пустым. Но занятий в «Академии» точно не было, да и знакомая моего «коллеги» явно была не на занятиях, но и мы прибыли туда уже после полудня.

Однако среди местной публики детей не было.

— Да, какая разница? — пробормотал я и понял, что потерял Веника из виду, отвлёкшись на местных.

Он тем временем поднялся на какой-то холмик.

Я подбежал и последовал его примеру.

— Офигеть, — пробормотал я. С пригорка передо мной открылась воронка метров двадцать в ширину. Она полностью оказалась покрыта пока нераскрывшимися гвоздиками. Вниз вели шесть каменных лестниц. — Куда мы пришли?

— Это «Скатерть Бочкарёва». Здесь раньше был посадочный узел для летающих поездов. Город небольшой, поэтому вагон или два спокойно умещались, — пояснил Тургенев и быстро рванул вниз по лестнице.

Я пошёл за ним следом.

По центру моря гвоздик, там, где сходились лестницы, оказалась небольшая беседка с красной крышей.

Подойдя ближе, я увидел перед собой цилиндр со множеством портретов людей и их подписанными именами. Деревянный настил понемногу скрипел под каждым шагом.

Венедикт снизу вверх глядел на одну из самых высоких фотографий, что частично бликовала из-за солнечных зайчиков:

Младший Барон Тургенев, его супруги и старший сын.

— Здесь погибли все. Мишель сын второй жены моего отца.