Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1986 год Страница 18

Центральная часть города — дань заокеанской моде. Сталь, бетон, стекло.

Но стоит отойти от центра Браззавиля, и перед глазами раскинутся тихие, чисто африканские кварталы с размеренной, словно расписанной веками, жизнью. В одном из таких кварталов, который называется Пото-пото, находится старое здание, которое облюбовали конголезские художники. Они устроили мастерскую-студию, в которой создают свои произведения, устраивают выставки, где можно приобрести их работы.

Очевидно, по названию квартала, и стиль работы художников стал называться «пото-пото». Характерной его чертой является необычайная яркость красок, четкая графичность стилизованных фигур. Нельзя сказать, что все художники пишут в одной манере. Здесь можно увидеть и сугубо реалистическую манеру письма, рисунки, сделанные в манере старых мастеров и в духе примитивистов. Но всех их объединяет главное — национальный характер. Они убедительно рассказывают о многосторонней жизни Африканского континента. И неудивительно, потому что основой «пото-пото» является богатейший конголезский фольклор.

Именно эти картины и подсказали нам изобразительную манеру, а я попытался восстановить древнюю легенду, которую назвал «Закон племени».

Закон племени

В дебрях большого леса затерялась маленькая деревушка. Жили в ней люди трудолюбивые, мужественные. Никогда и ничего они не боялись, жили по своим лесным законам — ловили рыбу, охотились на дичь, пекли лепешки из муки хлебного дерева. Жили просто и весело. Хорошая охота — хорошее настроение. И тогда загорался костер, вокруг него собирались все жители, и стар и млад, начинались танцы.

Но вот появился в деревне Колдун. Откуда он пришел, как появился, никто не знал. Даже старики качали головами — не помнили они...

Стал Колдун управлять племенем, вводить свои законы. Убил зверя — отдай лучшие части ему, поймал две рыбины — одну отдай.

Жил в деревне храбрый юноша — Нсбета. Сильным и ловким он рос с детства. Рыбы наловить — пожалуйста, плоды собирать — опять Нсбета впереди всех. Но пришло время, и полюбил он девушку, самую красивую в этой деревне. Но Колдун давно уже задумал взять ее в жены.

По законам племени, юноша мог взять в жены девушку только после того, как он будет посвящен в охотники.

И такой день наступил.

Рано-рано утром в деревне раздался крик Колдуна:

— Ойо, хе-хе, ле-е-е, ой-ой-о-о-о...

Стали по одному выскальзывать из хижин юноши и пристраиваться ему в затылок. Колдун идет приплясывая, гремя погремушками, а сам зорко поглядывает на свою свиту.

Загрохотали тамтамы. Юноши бросились к кокосовым пальмам. А впереди всех Нсбета. Быстро взобрался он по гладкому стволу, и вот уже тяжелые орехи падают на землю. Морщится Колдун, не по нраву ему, что его соперник выиграл состязание.

Повесил Колдун на столб череп антилопы. Отсчитал сто шагов и обратился к юношам с усмешкой:

— Победит тот, кто двумя стрелами пронзит глазницы черепа...

Зароптали жители деревни, понурились юноши. Никто еще не мог на таком расстоянии даже в столб попасть. Только Нсбета спокоен... Поднял юноша лук, стал натягивать тетиву, а стрела... выскользнула из руки и упала на землю. Глухой вздох изумления разнесся по поляне, а Колдун зло усмехнулся — это он намазал тетиву жиром. Нахмурился Нсбета, снова поднял лук, снова наложил стрелу на тетиву, сжал ее изо всех сил и... точно поразил обе глазницы. Заревели тамтамы, приветствуя победителя.

Но Колдун не сдался. Сделал круг вокруг костра, затрясся, потом вскинул руки к небу и запел, закричал:

— Последнее испытание... Ойо-о... ле-е-е... ой-о-о... Каждый должен принести добычу из джунглей и положить к ногам избранницы... Победителем будет тот, кто принесет большую добычу — короля джунглей...

Жители деревни испуганно переглянулись: еще никто и никогда не смел охотиться на леопарда.

— Ой-о-о...— продолжал Колдун.— Самый сильный, самый ловкий, самый смелый принесет большую добычу и станет мужем красавицы... Самый сильный, самый смелый сделает свой выбор первым!

Сдвинул брови Нсбета, перехватил боевое копье и неслышными шагами двинулся к зарослям.

Долго, очень долго ходил юноша по джунглям и наконец нашел следы леопарда.

Осторожно раздвинул молодой охотник зеленые ветви и замер. Прямо напротив кустов, нежась на солнце, развалилась самка леопарда, а рядом с ней совсем маленький детеныш. Мать подняла голову и встретилась глазами с Нсбетой. А малыш, перебирая толстыми лапками, неуклюже двинулся к охотнику.

Дрогнуло копье в руках юноши, так же беззвучно исчез он в зарослях.

Давно уже горит костер на поляне. Рокочут тамтамы. Все молодые охотники вернулись из джунглей с добычей, нет только Нсбеты. Никто из них не принес шкуру леопарда...

Но вот появляется Нсбета. Проходит к костру и молча кладет к ногам красавицы не знавшее ранее промаха копье. Так же молча поворачивается и уходит из деревни...

Он не прошел испытание и потерял невесту. На опушке Нсбета останавливается и оглядывается назад. Там, за зарослями, осталась та, которую он любит. Но что это? Он слышит истошный вопль Колдуна, потом быстрые шаги... и перед юношей появляется невеста. Она крепко сжимает его боевое копье. Увидев молодого охотника, швыряет копье в сторону и бросается к нему.

Нсбета берет ее за руку и долго глядит ей в глаза.

Теперь они всегда будут вместе!

В. Пекарь, кинорежиссер

Два полюса воспоминаний

Во Владивостоке стояли последние дни осени. С верхних портовых улиц неслись сухие листья, иногда порыв ветра выдувал их стаями, уносил вниз к Золотому Рогу, туда, где за перекрестьями мачт угадывались заливы, проливы, острова. Далеко на рейде, в пелене утренней дымки суда ожидали своего причала, и мне было немного грустно оттого, что не я пришел из рейса и не я жду берега... Может, потому-то, узнав, что ледокол, вернувшийся из Антарктиды, стоит не у причалов города, как обычно, а где-то в Славянке, я был рад даже небольшому плаванию через залив Петра Великого.

Но прежде мне предстояло встретиться со старым моряком Николаем Федоровичем Инюшкиным, ныне капитаном-наставником ледокольной службы Дальневосточного морского пароходства. Его я знал давно, но ни разу мне так и не довелось поговорить с ним наедине и обстоятельно. Обычно при встречах он держался стороной и, как человек, о котором среди моряков ходили легенды, был на людях сдержан. Но стоило при ком-то произнести его имя, у собеседника теплели глаза, и он готов был тут же вспомнить что-нибудь из совместного с Николаем Федоровичем плавания... Инюшкин работал на многих ледоколах: старых клепаных и неклепаных, переименованных, новых. Когда-то он начинал как ледокольщик на легендарном «Красине», недолго ходил и капитаном на нем.

В тот день, идя на встречу с Николаем Федоровичем, я помнил еще и о том, что в 1955 году он был в самой нашей первой антарктической экспедиции. Ходил на «Лене» дублером капитана Александра Ивановича Ветрова. И теперь, когда все беды, постигшие «Михаила Сомова», были позади и судно благополучно вернулось домой, в Ленинград, я надеялся на откровенный разговор с человеком, который не мог не иметь своего суждения о событиях, разыгравшихся в Тихоокеанском ледовом массиве у берегов Антарктиды. В кабинете ледокольной службы все напоминало о поре арктической навигации. На большом столе посреди комнаты была расстелена знакомая крупная карта ледового режима морей восточного сектора Арктики. На ней бросались в глаза разноцветные знаки балльности полей льдов; тут же рядом — стопки радиограмм, стекающиеся в эту комнату с информацией авиаразведок, полярных станций, судов, спутников, данные которых ложились на оперативную карту; отсюда, из пароходства, можно было следить за обстановкой в студеных морях и быть готовым к выдаче рекомендаций капитанам, уходящим в Арктику.

Глядя на все это, нетрудно было понять, что еще недавно, пока «Сомов» дрейфовал во льдах Тихоокеанского массива и ледокол «Владивосток» находился в спасательной экспедиции, рядом с арктической картой была в работе другая — антарктическая.

Николай Федорович поднялся из-за стола — высокий, худощавый, в старом капитанском френче, в белоснежной сорочке с форменным галстуком и, как всегда, в очках, напоминающих пенсне. Обдав меня рокотом низкого приветливого голоса, он стал усаживать, и по тому, как это делал, ни о чем не спрашивал, я догадывался, что он уже кем-то из моих друзей предупрежден о предмете моего интереса.

— Нет, нет,— сказал Инюшкин вдруг, оглядываясь вокруг себя,— нам здесь не дадут уединиться. Пойдем-ка откроем кабинет, хозяин его сейчас в Арктике.