Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1974 год Страница 18

Гуськом они вышли на тропу через буш. Исангома шел впереди — худощавый старик в шапке из обезьяньего меха, он нес в руке тонкую потемневшую палочку. Смеркалось.

Могила была в пещере у реки, над ней поднималось зловещее, с бледно-серым стволом хинное дерево. Матан сам выкопал ее, прежде чем отправиться за духом отца. Он принес ветку оливы, несколько горшков с пивом и кукурузными зернами и привел на ремешке козу на заклание. Начал с того, что перерезал козе горло ассагаем и выпотрошил ее. Потом зажег спичку, при свете которой колдун осмотрел внутренности и вырезал желчный пузырь. Спичка затухла, и теперь с ясного черного неба светила луна. В лунном свете Матан спустился в могилу и аккуратно поставил горшки с едой и пивом. Когда поднялся во весь рост, увидел, что колдун уже набрал хворосту и зажег небольшой костер, потом высыпал в огонь из рога какой-то порошок — пламя зашипело, и кверху поднялся густой едкий дым. Матан натужно закашлялся.

— Оставь и свое оружие в могиле! — сказал колдун. Но Матан еще сильнее прижал к себе мерцающее при лунном свете, измазанное кровью копье и начал медленно выбираться из могилы. Он совсем обессилел, тело его плохо слушалось, и он с трудом сохранял равновесие. Лихорадка буйствовала в жилах, и в голове звенело. Но вот он уже вылез совсем и очутился лицом к лицу с исангомой.

— Дух моего отца вернулся из долгого путешествия? — требовательно спросил он.

— Да, вернулся.

— Ты лгал мне и тогда. Слова вырвались из моего рта, а ты все равно говоришь, что дух здесь. Так или иначе, а ты все равно лжешь.

— Духу было слишком далеко самому лететь сюда, и поэтому он часть пути — только часть — шел с тобой пешком. Теперь он здесь, и он доволен.

— Еще одна ложь. Я не слышал его голоса.

— Ты уже не можешь слышать и видеть, потому что твоя жизнь идет к концу. Сын Макофина, ты умираешь...

— Вот это, последнее, правда, — медленно и с горечью сказал Матан, опираясь на древко ассагая. — Я сам чувствую это... Я недолго протяну.

— Ты отдал жизнь своему отцу и своему сыну.

— Тогда давай умирать вместе! — вскрикнул Матан и стремительно завертел ассагай в своей тощей, но сильной руке. Колдун завопил, отступая в испуге...

Когда взошло солнце, сын пошел искать отца и нашел его лежащим спокойно, с умиротворенным лицом у хинного дерева — ногами к открытой могиле. В комель ствола, на несколько дюймов вглубь, был воткнут острый ассагай.

— Что с тобой, отец? — спросил мальчик с бьющимся сердцем.

Матан поднял вверх глаза, взгляд его потеплел.

— Мне уже лучше. А где тот, сын Нокомфелы?

— Его здесь нет.

— Посмотри лучше — он лежит, пронзенный моим копьем.

— Нет, его здесь не видно.

— А где копье?

— Оно торчит в дереве.

Матан поднял еще выше горящие глаза и увидел рукоятку и часть лезвия своего ассагая над собой, в стволе. Он вздохнул как будто с облегчением.

— Когда ты подрастешь, — он говорил уже с трудом, — вернись туда, где жили твои отцы, и живи там с миром. Пусть меня похоронят в могиле, которую я приготовил для Макофина. Мы с тобой теперь дома. Когда-нибудь у тебя будет опять скот... И будут дети: мальчики и девочки. Я не смог тебе дать ничего.

Мальчик развязал узелок в фуфайке и достал монету:

— Как ничего? Смотри, у меня есть шесть пенсов. Я вырасту большим, буду носить ботинки и работать на электростанции.

Перевел с английского Г. Головнев

Золотое руно Австралии

Овечьей трусцой через всю историю

Голова овцы входит в гербы двух штатов Австралии — Квинсленда и Виктории. Каждый герб имеет свое происхождение, отражающее весьма древнюю историю, но в данном случае оба штата хотели подчеркнуть, что именно на овцах хотят они добраться до благосостояния. А впрочем, не только они...

Без какого-либо преувеличения можно сказать, что проблема начиналась буквально с Адама и Евы. Как рассказывает Библия, они были изгнаны из рая голышом. Именно тогда, наверное, Ева сказала: «Адам, мне совершенно нечего надеть...» Евы говорят так и по сей день, но не это сейчас важно. Во всяком случае, Адам стал присматривать что-нибудь подходящее. Как знать, может быть, он облюбовал овцу именно тогда.

Овца трусила рядом с человеком через всю историю. Она доставляла ему не только шерсть, но и мясо, жир, молоко. Уже Гомер воспевал достоинства овечьего сыра...

Древние египетские папирусы рассказывают, как после разливов Нила на размокшие пашни выпускали овец, чтобы они втоптали в землю разбросанное по ней зерно...

Герой нашего рассказа — овца-меринос. Арабы привезли ее в Европу из Северной Африки. Мериносов разводили в Испании; именно они стали в конечном итоге причиной упадка земледелия в этой стране, так как скотоводами были большие господа, которые имели право перегона овечьих отар даже по чужим полям. Естественно, мало кто хотел трудиться над выращиванием хлебов, если их могли вытоптать или потравить соседские овцы.

Испанцы сохраняли монополию поставщиков шерсти для всего мира вплоть до 1760 года; вывоз мериносов был строжайше запрещен. Шерсть была ценным сырьем, ее переработка давала хлеб насущный городам и целым провинциям. В Италии производство шерстяных тканей было повсеместно уважаемым ремеслом. Гений эпохи Возрождения Микеланджело был ткацким подмастерьем.

Свои занятия живописью, которые принесли ему бессмертную славу, он тщательно скрывал от родителей. Ведь не пристало рисовать господскому сыну из знатного рода, который должен был стать почтенным ткачом, но вот сбился с пути...

Ковры, подушки и... саваны

Мериносы попали в Саксонию, Петр Великий привозил баранов этой породы из Пруссии, желая поправить скотоводство на российских пастбищах. Европейские правительства нуждались в шерстяных тканях, чтобы одеть своих чиновников и солдат.

На Востоке почтенная овца стала покровителем искусства: она поставляла сырье для ковров. Житель Востока рождался на ковре, на ковре умирал, для молитвы тоже расстилал свой коврик. Он создал великолепную технику окраски шерсти для тканья ковров и при этом ревностно хранил тайны производства. Фантазия восточных людей создала легенду о летающем ковре, этом воплощении извечной мечты оторваться от земли и парить в пространстве.

Народы, кочующие в степях, имели овец, но не имели древесины. Поэтому они обходились без мебели, зато были обеспечены подушками, набитыми, разумеется, овечьей шерстью.

Первые ковры попали в Европу во времена крестовых походов. Потом европейцы сами научились ковроткачеству, возникли произведения коврового искусства. И, глядя на знаменитые вавельские аррасы, не стоит забывать, что сырье, из которого они сделаны, много веков назад росло на овечьей спине и боках.

Ткацкая промышленность Англии постепенно вышла на первое место. Было даже принято говорить, что благополучие Англии покоится на шерсти. На шерсти покоилось, впрочем, не только благополучие: так, милостью божьей правящий монарх Карл I приказал лорду-канцлеру, председательствующему в палате лордов, восседать на мешке, набитом шерстью. Кстати, и после смерти этот лорд — как и все прочие подданные — не расстался с шерстью, так как король приказал обряжать умерших только в шерстяные саваны.

Шерсть, шерсть! Но откуда взять ее, как покрыть растущие потребности?

Это была не шутка

Впервые делом разведения овец, приспособленных к местным условиям, в Австралии занялся лейтенант Макартур. Этот шотландец приобрел пять овец и трех баранов из тех, что принадлежали другому шотландцу, полковнику Гордону, служившему в Южной Африке. Мериносов потом скрестили с прочими породами, трудолюбивый лейтенант стремился создать животноводческое хозяйство крупного масштаба. В 1800 году губернатор новой английской колонии сообщал в Лондон, что получены хорошие результаты, и все говорит за то, что через несколько лет можно будет доставить на родину некоторое количество австралийской шерсти. Британские промышленники сочли это шуткой. Однако тридцать лет спустя они были уведомлены, что могут рассчитывать на поставку с далекого материка такого количества шерсти, какое только смогут перерабатывать на своих машинах...

Когда закончились наполеоновские войны, британская промышленность получила доступ к дешевой саксонской шерсти высокого качества. Тем самым овцеводство, которое с шестнадцатого века обогащало английских землевладельцев, вдруг стало нерентабельным. Однако Саксония недолго пользовалась выгодами от разгрома конкурентов: оказалось, что австралийская шерсть лучше саксонской и что она прекрасно подходит для смешивания с той, которую стригут с английских овец. Парламент утвердил соответствующие инструкции, и вот немецкая шерсть уже обложена пошлиной в шесть раз более высокой, чем австралийская.