Комиссар (СИ) - Алексей Федорович Константинов Страница 18

— Нужно отправить телеграмму в столицу.

— Одну секундочку, — служащий быстрым шагом направился за стойку, зашел в подсобное помещение. Через пару минут появился оттуда.

— Текст телеграммы диктуйте, — попросил.

Захар произнес абсолютно бессмысленную фразу, разгадать которую без знания шифра не представлялось возможным.

— С вас семьдесят пять копеек, — безразлично произнес служащий.

Захар расплатился, телеграфист погрузился в работу.

— Можете идти, — сказал он нарармейцу, — телеграмму я непременно отправлю как только починят аппарат.

— Спасибо, — поблагодарил несколько растерявшийся нарармеец, вышел.

Убедившись, что Захар ушел, служащий окликнул человека, прятавшегося в подсобном помещении.

— Вон текст, отправлять? — спросил он.

Народоборец прочитал, как и ожидалось, смысла не уловил.

— Нет, это шифровка. Черт знает, что он своим сообщил.

— С ним как поступите?

— На выезде из города кончим. Тебе, Семен Степаныч, огромное спасибо.

— Не благодари. После того, как эти свиньи моих сыновей перебили, мне никакая благодарность не нужна, лишь бы скота побольше выкосило, — зло произнес служащий.

— Нужна, не нужна, а деньги я тебе оставлю. Бывай.

Тем временем Захар направлялся к конюшне — нужно было как следует накормить и напоить лошадь — он намеревался завтра уже нагнать Кирилла и Салтыкова, если потребуется, выручить комиссара из беды. По дороге столкнулся с мальчишкой-обращенцем — пепельно-серые волосы и желтоватые глаза сорванца пристально наблюдали за Захаром. Нарармейцу стало не по себе.

— Чего тебе надо? — спросил он.

— Убить вас хотят, дяденька, — бросил мальчик.

— Кто? Зачем?

Вместо ответа мальчишка бросился бежать прочь, а Захар потянулся к ремню винтовки. Может пошутил мальчишка? А если говорил правду, почему решил помочь Захару? Разбираться было некогда, Захар твердым шагом направился к конюшне, заплатил конюху, сам отправился в трактир перекусить, не переставая нервно оглядываться по сторонам — мальчишке он все-таки поверил.

3

Трактир представлял собой затрапезную сельскую забегаловку: небольшое помещение с грязным полом, серыми от плесени стенами и почерневшим от влаги потолком, заставленное дебелыми деревянными столами. Посетители — пьющие самогон торгаши — заметив Захара, вперили взгляды в столешницы, смолкли, но агрессии не проявляли. Нарармеец обошел их, приблизился к занавешенному полотном входу на кухню, постучал по стене. Выглянула напуганная женщина.

— Хозяйка, накормить бы меня, да поскорее, тороплюсь, — сказал Захар.

Женщина тоже отвела взгляд в сторону, принялась что-то тихо бормотать себе под нос.

— Чего ты бормочешь? Громче говори! — рассердился Захар.

— Так нечего есть, — робко выдавила из себя хозяйка. — Вы, господин хороший, езжали бы своей дорогой.

— Это как нечего есть в трактире? И с чего это мне нужно езжать? Я что, хуже других?!

— Да! — хозяйка зло посмотрела на него. — Не нужны нам тут народники. Вы езжайте, господин хороший, езжайте от греха подальше.

Захар криво усмехнулся, оглянулся на посетителей, которые привстали со стульев и наблюдали за развернувшейся сценой. Взгляд нарармейца заставил их отшатнуться и сделать вид, что он продолжают застольничать и не обращают внимания на скандал.

— Смотри, бабонька, как наши подойдут я им расскажу, какой прием мне здесь устроили, — бросил он и направился к выходу.

Его слова произвели должное впечатление — побледневшая хозяйка бросилась следом.

— Господин хороший, вы не серчайте…

— Не господин, а товарищ нарармеец! — оборвал ее Захар. — Так накормишь ты меня или нет?

— Накормлю, накормлю. Вы садитесь, госпо… товарищ нарармеец, отдыхайте, — сказала и засеменила на кухню.

Устроившись в углу, Захар снял винтовку и, недоверчиво поглядывая по сторонам, стал дожидаться, когда ему принесут обед.

«Еще и отравить чего доброго надумает, — пронеслось в голове у нарармейца. — Надо будет ее заставить попробовать».

Поначалу на полном серьезе собирался заставить бабу отведать собственной стряпни, но когда она принесла ему щи и блины, позабыл о своем намерении — настолько приятно пахла готовка и столь сильно он проголодался. В миг опустошив тарелку, принялся за блины. Разделавшись и с ними, понял, что по-прежнему голоден, но требовать добавки не стал, позвал хозяйку, расплатился, и направился к выходу, с опаской поглядывая на посетителей. Отчего же в Талом такое отношение к народникам? Вроде зажиточных крестьян тут нет, мелкие мастеровые да служащие, по идее классово близкие элементы, а нет же, смотрят на Захара так, будто вражину встретили.

Впрочем, думал об этом он недолго: выбравшись на улицу, запрыгнул на немного отдохнувшую лошадь, поскакал к выезду из поселка. Если его и собирался кто убить, то, очевидно, от своих планов злоумышленник отказался. А может мальчишка врал, хотел, чтобы Захар места себе не находил и поскорее покинул Талое.

— Да какая разница! — отмахнулся от назойливых мыслей нарармеец. С Комиссар наверняка успел влипнуть в беду, нужно было спешить ему на помощь, а не гадать, что твориться в поселке, который Захар, быть может, никогда больше не посетит.

Потеряв бдительность, приближаясь к лесу он не сразу заметил притаившихся за стволами деревьев мужчин, а когда заметил, стало поздно: они направляли свои винтовки в его сторону. Захар едва успел пригнуться к шее лошади, когда пули просвистели прямо над головой, ловко сбросил винтовку с плеча, выстрелил в ответ, попал но вреда не причинил — у нападавших на шеях болтались обереги, потому они даже не пытались укрываться, снова стали стрелять. Ноги лошади подкосились, она завалилась на бок, по инерции перекрутилась несколько раз, таща за собой Захара. Нарармеец кое-как сумел освободить ноги, когда услышал шаги приближающихся народоборцев. Отбросив винтовку, от которой теперь не было никакого толка, он кувыркнулся в сторону росших у обочины деревьев. Народоборцы выстрелили сразу же, но пока находились достаточно далеко, потому промахнулись. Захар спрятался за стволом ивы, оценив обстановку, насколько это было возможно, и прикинув, как безопаснее всего отступать, бросился к вглубь леса, перебегая от ствола к стволу.

Смекнув, что он может уйти, народоборцы остановились у туши убитой лошади, вскинули винтовки, стали вести прицельный огонь. Только Захар попытался выскользнуть из-за ствола дуба и перебежать к стволу дикой яблони, как пуля разрезала воздух прямо перед носом. Краем глаза он заметил, что у кромки леса стоял только один народоборец, второй, очевидно, заходил с другой стороны. Положение становилось близким к безвыходному. Порыв загнанного в угол дикого зверя бежать, куда глядят глаза, Захар не стал подавлять, рванулся вперед, в надежде, что ему повезет.

Не последовало даже выстрела, он благополучно достиг спуска в овраг, лег на землю, чтобы осмотреться. Очевидно, вовремя побежал — стоявшему у кромки леса обзор закрывал дуб, второй же не успел обойти и укрытие и занять удобную для стрельбы позицию. Но как Захар убежал увидел.

— Он уходит, Сюда, скорее! — крикнул пытавшийся обойти дуб, погнался за