Пропавшая невеста 2 - Полина Верховцева Страница 18

куртку из оленьей кожи. На шею повязала платок, на пояс примостила сумку с зельями. Восстанавливающее, защитное, усиливающее, отпугивающее нечисть и диких зверей — каждого по бутылочке, и только согревающего, которое не даст и на морозе замерзнуть — взяла три штуки. Еще спрятала в голенище маленький складной нож.

В последний раз обведя взглядом маленькую комнату с низким потолком, Доминика горько улыбнулась. Вроде радоваться надо, что из ненавистного Вейсмора собралась уйти, но в сердце расползалась тоска. Привыкла, привязалась, приросла.

— Прости меня, — произнесла, обращаясь непонятно к кому, и вышла на крыльцо.

День был солнечным и не по-осеннему жарким. Словно природа решила сделать подарок молодоженам, нагладив их уютным ласковым теплом, ярким голубым небом и пением еще не отправившихся в путь перелетных птиц.

В такую погоду нужно было радоваться, но Ника лишь хмуро насупилась и подняла повыше воротник куртки. В кармане едва слышно щелкали маленькие часики, которые она прихватила из замка. Стрелка на них показывала почти десять утра, а церемония начиналась в полдень. Самое время отправляться к тайному месту.

Быстрым размеренным шагом она выбралась к реке и позволила себе пару минут постоять, глядя как на противоположном берегу возвышается тяжелый замок Вейсмора. Сегодня над башнями реяли белые флаги, а в небе кружила стая белых голубей, будто радуясь предстоящему событию.

Где-то там был Брейр. Уже не ее, чужой. Теперь он не принадлежал Доминике, и она тоже не хотела принадлежать ему. Поэтому решительно развернулась и пошагала дальше.

Ставшая уже привычной едва заметная тропа увела ее вдоль реки до самых водопадов, так далеко, что звон колоколов сюда не долетал.

Отвалив тяжелый камень в сторону, Доминика открыла тайник и выставила на ровную площадку над пропастью свои сокровища: чашу, шевелящийся мешок с сердцевиной мариниса, отводы, вторую сферу переноса. Выложила часы.

Стрелка неумолимо приближалась к полудню. Еще несколько минут, и церемония начнется.

И против воли в память хлынули воспоминая. О том, как впервые повстречала его на смотринах, и он забрал к себе, не позволив другим издеваться над зеленым чудищем. О том, как правда раскрылась. Об их первом поцелуе. О том, что было в сторожке…

Так много всего было, и так мало осталось в итоге.

— Пора, — прошептала она, разводя огонь в центре чаши. По краям треугольником сложила веточки вербы, на каждую вершину капнула усиливающее зелье. И дождавшись, когда негаснущий огонь примется и наберет силу, выложила туда содержимое мешка.

В тот же миг белый, едва различимый дым потемнел и наполнился горечью.

— Пора, — повторила она и выставила левую руку над тлеющим маринисом.

А в это время в Вейсморе полным ходом шли приготовления.

На кухне с самого утра гремели кастрюлями и половниками, служанки в мыле носились по замку, наводя порядок, а воины ради такого события начищали оружие до блеска.

К полудню кхассер был готов. В белых одеждах, расшитых ритуальными символами, он вошел в главный зал часовни, где его уже ждала невеста. Легкая, как перышка, в невесомом платье, облегающим ноги при каждом движении, с распущенными черными волосами. Красивая.

Он остановился рядом, вглядываясь в темные глаза, неосознанно ища в них отблески синевы. Эта синева преследовала ночами. Проникала в душу, тревожа ее и сжимая когтями беспокойное сердце. Днем было проще. Днем он был занят — люди, дела, маленькая смешная Тиана, все это занимало его с утра и до вечера, не оставляя времени для ненужных мыслей. В вот ночами…ночами что-то происходило, билось внутри, сжимаясь тугими кольцами. И чем ближе к церемонии — тем сильнее.

Тиана прикоснулась теплой ладонью, сплетая их пальцы, успокаивая, и улыбнулась.

Хорошенькая такая. Как котенок.

Он сжал ее пальцы крепче и посмотрел на гостей, собравшихся в зале. Тут были и другие кхассеры, и друзья из Андера, и купцы, и воины, и простые люди. В самый первый ряд даже ведьма просочилась.

В ярко-алом платье Джайла выделялась на фоне тех, кто предпочел светлые одежды. Ее волосы были забраны в причудливую высокую прическу, губы густо накрашены, и глаза подведены черной краской. Ни дать, ни взять ведьма! И взгляд такой насмешливый, снисходительный…

С появлением жреца все разговоры затихли.

Кхассер и Тиана опустились на колени перед статуей богини Иль-Шид. Им на головы надели ленты с золотыми символами плодородия, красной багряной краской провели от лба до кончика носа, каждому вручили по зрелому колосу.

Церемония началась. Неспешный голос жреца разносился по часовне, люди благоговейно молчали.

А кхассер стоял на коленях и чувствовал, как нить на левом запястье постепенно нагревается.

Дым становился все более темным, и от него начинало щипать глаза. Кое-как, одной рукой Доминика натянула платок на нос. Стало немного легче.

Она, не отрываясь, смотрела на серую нить. Казалось, та даже не замечала, что ее пытаются сжечь, все так же охватывала запястье серыми нерушимыми оковами. Тонкая, но безгранично прочная.

«Что, если не получится?» — прошелестело в голове.

— Получится! — упрямо произнесла Ника и опустила руку немного ниже, настолько, насколько хватало терпения. Жгло неимоверно! Но она сжимала кулаки и стискивала зубы, не позволяя отпрянуть. На кону стояла ее свобода.

Спустя некоторое время целительница уже ничего не видела от слез. Аккуратно, стараясь не нарушить процесс, она подлечивала обожженную руку, но проходило всего несколько минут, и кожа снова краснела и покрывалась пузырями.

Церемония продолжалась…

Голос жреца становился все более гулким и проникновенным, взгляды гостей все более благоговейными, а Брейр все больше отвлекался от созерцания прекрасного лика Иль-Шид на свои собственные ощущения.

Если сначала нить просто грелась, то теперь она попросту полыхала!

Он понимал, что Ника хочет ее снять, что именно в этот момент она пыталась избавиться от оков. Какой смысл? Знает ведь, что бесполезно, что сколько ни дергай нитка не поддастся.

Запястье жгло.

Ведьма в первом ряду прятала улыбку в уголках губ…

— Наконец-то! — облегченно выдохнула Ника, заметив, как первые волокна начали лопаться и скручиваться обугленными спиральками.

Все правильно в книгах было написано. Маринис работал. Медленно, но верно он разрушал оковы. Против яда нижнего мира простая нить не могла устоять. Она истончалась с каждым мгновением, плавилась и становилась все более хрупкой.

— Давай…пожалуйста…

Жар становился просто невыносимым. Кхассер незаметно опустил взгляд на свое запястье и увидел, как на коже проступает ярко-алая полоса ожога.

Что эта девчонка затеяла?

Он уже не вслушивался в бормотание жреца — оно вызывало раздражение, не замечал ни гостей, ни торжественной обстановки. Все его мысли сконцентрировались на нитке.

Как-то раз Ника уже пыталась ее сжечь. Тогда тоже