Тень желания - Айли Карвен Страница 18

пробирает, что глаза застилает. Перевожу взгляд на его поджившую руку, а самому шею свернуть его хочется, чтобы с перекошенной рожей в гробу его заколотили. Всё веретеном собралось, и работа, и личная жизнь, так, что последнее во главу угла ставилось. Не хотелось бы кидать на амбразуру, но в итоговом уравнении самое уязвимое, моя девочка, попадает под удар. Ошибку совершу, и всё посыплется.

— Как не старайтесь, всё будет с моего дозволения, — не иначе как договориться хочет.

После встречи с Леной неуверенность в каждом шаге чувствую, да на соглашение пойти, точно всё перечеркнуть. В каждой чуть похожей девушки её вижу, да волнение нарастает, что и вовсе с ней не увижусь больше. Сжал зубы, чтобы на давлении всю концентрацию собрать.

— Чего же вы хотите? — спрашиваю напрямую, почти два месяца миновало, и только сейчас Варищев на откровенный разговор решился.

— Это я вам позже скажу.

Не стал Лену сдавать, чувствует, что рыба крупная наклёвывается.

Елизавету Брагину уже они проверили, все труды её отца перерыли, людей отправили в места заключения, побег хотят предотвратить, которого и не будет никогда. Журавлёв пока в безопасности, и сын его Виктор тоже, но время на исходе.

Хитрые учёные пошли, все свои разработки шифруют не хуже разведчиков, отправляют, а на розыск схемы приходится операцию придумывать импровизированную. Такие, как Лев Никифоров и вовсе свой язык придумывают. А условия одинаковые, укрытие родственников за границей, да сытое будущее. Чудаки, да только такие мир и двигают, и чёрт его знает в какую сторону.

Варищев успел только самодовольно улыбнуться, как Голиаф завидев стог сена, рванулся в его сторону.

— Но… но… Эртон, — кричал Павел Игоревич, вцепившись в седло.

Повел спокойно Туман в сторону, по следам Голиафа и задумался. В сухом остатке имеются записи создания нового атомного оружия, составленные на понятном только Льву Никифоровичу языке, и весточка с мест лишения, адрес схемы расшифровки, об остальном мы с ним уже договорились.

Купчиково. Знакомое название, где же… точно. Вот опять судьба сама ведёт меня в нежные руки Лены. Она обмолвилась как-то, что родители её раньше там жили, и дом остался.

Варищев заорал, стоило Голиафу запрыгнуть на стог сена, фигура Павла Игоревича взметнула в воздух. Каштановые волосы встали дыбом, а руки с ногами, точно паучьи лапки заплясали в секундной невесомости.

Под Журавлева пока не капают, хорошо. Что странное, такие умы на вес золота, и оба в тюрьмах, один за мужеложство, второй за самогоноварение, вследствие нужды. Что сказать, имидж превыше гениальности.

Глава 18

ЕЛЕНА

Бабушка беспокойно постукивала пальцами, создавая нарастающий темп моему напряжению. Синхронно с ней мы посмотрели на часы, половина девятого, потом перевели взгляд на входную дверь. Совсем мне не сиделось, ходила из угла в угол, в комнатку нашу с сестрой заглядывала, да дверцами шкафов скрипела — не спряталась ли она там. Мысли мои всё мрачнее становились.

Начала подозревать всё и всех. Вот Варищев, к примеру, сегодня после свидания с Дэвидом рад был новым донесениям, вроде, как обычно, а вдруг за прищуром своим что-то замышлял. Заподозрил неладное и решил сестрой пригрозить. Плохо мне сразу стало, затошнило, села на диван, да на бабушку мельком посмотрела, и тут же пробрало меня до дрожи. Взгляд её острый, мудрый, сквозь меня, в самое нутро, подозревает, да не говорит. Ещё бы, то Сашкой два года грезила, то на свидания с Дэвидом после работы, точно на вторую устроилась.

А вдруг самой Катьке так захотело? В последнее время ребёнка подменили, одни странности в поведении.

— Не хлестали её, а стоило бы, — со зла вылетело, и на Катьку, и на себя.

Сладко стало, как представила, что по всем этажам её ремнём гнать буду. Не со зла, а с радости, что передо мной будет, значит живая. Никогда она так не задерживалась, после школы домой, и потом уже отпрашивалась.

— До Ковалёвых схожу.

— Была уже, — отозвалась я. — Витька дома, а нашей нет.

Даже Петьке Верещагину допрос устроила. С ним ведь она по автоматам бегала, а он весь побледнел, даже с губ вся кровь ушла. Хотела за ухо Петьку схватить, да как подтянуть к себе, в глаза уставиться, а тут его отец вышел, пришлось ретироваться.

— К Петьке?

— Тоже была.

Права была бабушка, нужно было искать дальше, а если и правда Варищев руку приложил, то и совсем не по одноклассникам нужно спрашивать. Прикинула в голове два варианта, милиция или прямо к Дэвиду идти, пусть что хочет просит, а сестру мне возвращает. Первый сразу отпадает, остаётся второй…

Дура, сразу к нему идти нужно было, а не затягивать.

Накинула на плечи пальто, на шею повязала синий шарф, который я так и не вернула Дэвиду. Еле ощутимо носа коснулся успокаивающий аромат парфюма, и меня унесло в тёплые объятья, туда, где проблемы не больше секундной напряженности, а ощущение силы дарует покой. Это приятное наваждение закончилось, стоило взгляду упасть на календарь.

— Семнадцатое октября.

— Тогда ясно всё, пойду собираться, — бабушка посмотрела на бумажный листок с датой, и вопреки словам продолжала сидеть за столом, пальцы её замерли, а глаза не мигали.

Ждала бабушка, давно уже причитала поговорить с сестрой откровенно, а Катька не идёт на разговор, хоть пытай.

— Ты спать ложись, — подошла к ней на цыпочках, положила ладони на её понурые плечи и на левое опустила голову, соприкасаясь щеками.

— Забыли, ладно ты, а как у меня из головы вылетело? — подбородок её дрогнул.

— Не вини себя, — поцеловала её в щёку, всё равно ждать будет, сколько бы времени не потребовалось. — Я постараюсь вернуться как можно быстрее. Хорошо?

Она кивнула, а я, накинув шапку, вышла за дверь. Успеть бы, на последней электричке вернуться.

Затерялась среди бредущих людей, ноги знали дорогу, словно двигались на автопилоте, а сама я была в своих переживаниях. Накопилось их много, а выплеснуть не могу, держатся внутри камнями, на внутренности давят, изводят.

За окном темно совсем стало, вышла на последней станции, носом в шарф зарылась. Спокойно так становилось, и казалось, это могло продлиться дольше, пока глаза металлическую арку не заприметили с коваными воротами. Каждый шаг теперь отдавался внутри осязаемым молчанием, стихло всё, только чувствовалось, как грудь сжимается, под рёбрами колет.

Глаза опустила и шла, пока за воротами кладбища не оказалась. Огляделась в свете центральных фонарей, нашла протоптанную тропинку у информационного плаката и побрела вглубь. Между могильных крестов всегда мне не по себе становилось, а Катька, словно в отчий