Журнал Российский колокол - Российский колокол, 2015 № 3-4 Страница 19

Итак, через пару часов их продали. Не дворняг, но и не чистых породистых собак. Продавец лукавил, подсунув покупателям липовые паспорта. Жулик. И не стыдно ему? Надеюсь, старшие братья попали в хорошие руки, чего не скажешь о младшем. Его унёс тщедушный казах с бутылкой водки за отворотом потёртой кожанки. Делать нечего, побрёл по узкому проходу мимо бесконечных клеток. На выход.

Сколько печальных и обездоленных животных! Они с тоской смотрят на меня. Ругаются, воют, поют странные песни. Наверное, сходят с ума. Некоторые прижимаются к клетке и умоляют спасти, но я прохожу мимо, понимая, что ничем не могу им помочь. Им суждено гнить в этой сырой клетке и терпеть надругательства людей. Вот один мужчина бьёт породистую сучку. Я знаю, что у неё вторую неделю болит зуб и она воет, но хозяин не внемлет её просьбам, он не понимает её и знай лупит день ото дня. А вон тот поросёнок в дальней правой клетке – он давно простыл и скоро умрёт. Кашляет и мочится под себя. Хозяина рядом нет. Ему наплевать на умирающего. И таких тут полным-полно, если на месте животных представить людей….

Я закрываю глаза.

Люди в клетках. Они похожи на бездомных, истекающих кровью, кашляющих и справляющих нужду под себя. Тут всё провоняло мочой и запахом смерти. Страшные лица, страшное место. На лицах скорбь умершего чувства. Отчаянье. В глазах – осколки битого стекла, на теле – следы от ушибов. Они чешутся и кричат. Сумасшедшие.

Снова открываю глаза. Животные, животные, кругом животные в клетках, взаперти, в заточении. Кто-то дал право лишать животных свободы. Они даже не задумываются, прежде чем посадить кого-то на цепь. Так правильно – думают люди. Ошибаются? Ну конечно. Ни одно животное не терпит неволи. Некоторые свыкаются, но в каждом животном внутри всегда остаётся первозданный инстинкт, исключающий всяческие ограды и решётки.

Не важно, куда идти. Главное, двигаться – в этом кроется глубокий смысл собачьей жизни. Если идти несколько часов подряд и не останавливаться, можно обрести внутри себя особый покой. Взгляд должен уходить в пространство. Это как желание пройти через туман, нащупать опору, которой нет и никогда не будет. Ты вытягиваешь лапу и подаёшься всем телом вперёд, стараясь нащупать её. Идти, зная, что где-то за этим туманом тебя ждут. Ты нужен. Братья твои не распроданы и есть хоть кто-то, кто любит тебя и не желает скорой смерти.

Движение наполняет жизнью уставшие ноги. Или лапы – у кого как. Я посмотрел на свои. Исцарапанные и опухшие, они едва подчинялись мне. В желудке было пусто. Вот тебе и долгожданная свобода! В соседних дворах сидят откормленные и довольные своей жизнью псы. Мне мимо них не пройти. Разорвут к чертям собачьим. Нет уж! Что же остаётся – голодать? Я оглянулся в поисках мусорных баков.

Вокруг все люди без умолку пытались доказать друг другу, что они ещё живы. Не физически – это и так понятно, а в другом – совершенно другом смысле. Их глаза, повадки говорили о многом. С уверенностью можно было бы назвать их страшным словом «зомби». Может, так оно и есть, кто знает? А может, я всё это выдумал, а виной всему мороз, который сковывает и обездвиживает. У меня-то кровь бегает лучше. Поэтому я не хожу, как они, а бегаю словно ненормальный, у которого только одно на уме. Еда. Мне очень хотелось что-нибудь съесть.

И вот останавливается передо мной упитанный мужчина в дорогом пальто, но с авоськой. Интересно, где он её достал? Времена СССР, по слухам, давно кончились. Может быть, раскопал в чулане, нашёл на улице или отобрал у сердобольной бабули? Не важно. Мужчина, чуть прихрамывая, остановился рядом. Склонился и протянул мне тёплый кусок мяса. Я впился в него зубами без промедления, стараясь удерживать благодетеля в поле зрения. Кто его знает, может, он решит пнуть исподтишка?

Думаю, многим знаком такой взгляд, когда кормишь кого-то. Животное питается в страхе. Оно давится, кашляет и старается поскорее разделаться с пищей. Ожидание подвоха нарастает с каждой секундой. Во взгляде животного читается сумятица чувств. А человек смотрит так на него и протягивает руку, пытаясь погладить. И тогда животное дёргается, вырывается и бежит с куском мяса прочь. То же самое случилось и со мной. Отбежав на несколько метров, я отправил остатки курицы в судорожно сжимающийся желудок и затравленно посмотрел на мужчину. Чего тебе надо? Решил накормить? Спасибо, конечно. Ты меня здорово выручил, а теперь чего тянешь руку? Я непроизвольно оскалился и гавкнул на него. Мужчина отпрянул.

– Тупое животное.

Извини. У меня это получается на уровне инстинктов. Я не понимаю твоих слов, не врубаюсь, как говорил мой младший братец. Звали его, кстати, Шарик. Хотелось бы, чтобы он вырвался из рук этого пройдохи. Вдвоём было бы легче.

Отпив из зелёной бутылки мутноватой жидкости, мужчина выругался и стал говорить о своём доме.

– Там тепло. Там мои детишки, жена, понимаешь? Их всех надо охранять. Ты, я вижу, породистый. Как тебя – Полкан?

«Сам ты Полкан» – хотел прорычать я в ответ, но вовремя вспомнил, что не знаю его языка. На самом деле понять их несложно. Не то чтобы я разбирался в его тарабарщине, скорее догадывался. Мужчина хотел меня превратить в раба – настоящего, общепринятого. Я должен был лаять на всех и вся и проявлять себя героем, а он меня по негласному договору должен кормить. Я знал, как это бывает, от своих соплеменников. Сначала присваивают кличку, потом накидывают удавку и наливают в миску супа. И вот ты сторожевой пёс. Конечно, мне хотелось разорвать этот порочный круг и сказать мужчине гордое «Нет», но вместо этого я завилял хвостом и согласился.

Кормили меня три раза в день, как на убой. Я наедался, словно последний раз в жизни, и потом частенько икал, разгуливая вокруг будки. Цепь оказалась длинной. К примеру, мне можно было выйти к железным воротам, поднырнуть под них и оказаться на улице. Лаять на прохожих мне не нравилось. Так обычно делают дураки или кого мучают головные боли. У меня же ничего не болело. Если не считать огромного пуза, которое я набивал едой. Бездомные псы, не имеющие хозяина, с опаской и завистью пробегали мимо. Я им ничего не говорил. Не кричал, не злился. Зачем? Я сам был таким же, как они, и отлично понимал их душевное состояние.

Да-да, у нас, как и у людей, имеется душа, мы видим сны и столь же морально ранимы, как люди. Это только неграмотные считают нас недалёкими, на самом деле некоторые собаки блещут таким умом и чувствами, которым могли бы позавидовать многие двуногие. Но, думаю, хватит хвастовства. На самом деле среди собак тоже есть «зомби» – этакие роботы без души и всего прочего. Лают, кусают и злятся на всё на свете. Да, я с такими был знаком и не раз улепётывал. Разговаривать с ними бесполезно. Кстати, их часто сажают за свой буйный нрав на короткую цепь. И если приглядеться, можно увидеть парочку таких собак за дорогой.

Остановившись в чуть приоткрытых воротах, я вгляделся в толпу. У торгового центра кого только не увидишь, здесь были все:

дети – шустрые, крикливые, с излишне громкими вопросами, адресованными своим родителям. Последние обычно говорили им всякую детскую чушь;

дамочки в лопающихся на бёдрах мини-юбках, высоких сапожках и маленьких курточках, которые скорее не закрывали, а открывали их голые животики;

нетрезвые школьники, поливающие матом друг друга, сбежавшие с уроков, чтобы отведать «взрослой жизни», школьники, пытающиеся вести деловые споры о тех вещах, в которых ещё не разбираются;

уличные кидалы с печатью скорой смерти или тюрьмы на бледных исступлённых лицах, выпрашивающие у прохожих мелочь и выискивающие пьяных субъектов, которых можно было бы обобрать до нитки;

пёстрые компании попсовых девчонок и мальчишек, у которых кончились деньги на продолжение вечеринки в клубе и которые решили взять горячительного в ближайшем торговом центре;

ну и все остальные: военные с голодными взглядами, полицейские с дубинками и автоматами наперевес, охранники, согнувшиеся под тяжестью вечностояния, дети в разбитых тележках, заносчивые малолетки на санках, громко спорящие о своих проблемах на людях, влюблённые пары, которым всё по барабану, торговцы законным и незаконным товаром, то и дело открывающие капоты своих дешёвых машин для покупателей, гитарист с вокалистом в обнимку с полупустой пластиковой бутылкой пива… А! Чуть не забыл своих коллег. Я насчитал восьмерых. Трое из них бегали за смазливой сучкой, остальные выпрашивали у людей еду. Как же я понимал последних!

– Полкан, привет!

Меня выводит из задумчивости детский весёлый голосок. Говорит, кажется, девочка. Ух, и непоседа же она! Подняв тяжёлую голову и склонив её набок, наблюдаю за малышами, замершими около меня. Их всего двое – мальчик и девочка. Зато проблем и крику, как от десятка взрослых. Хозяин злится, когда те без спросу выходят из дома. Что ж, делать нечего. Приподнявшись, задумчиво иду к ним, скалюсь и, пару раз гавкнув, смотрю, как отреагируют.