Про героя Буривоя - Владимир Васильевич Радимиров Страница 19

Но этого было мало, поскольку начал вдруг в том подвале нагнетаться несусветный мраз. Прошло минут с пять где-то, а просто невозможно уже стало человеку легко одетому холод этот терпеть. Ну, Буривой и не вытерпел. Вспомнил он про дар Жары-бабы, воздуху в грудь набрал и жарою по морозу лютому жахнул.

В один момент наступило там тёплое лето: мороз сразу пропал, и словно бы в серёдке месяца червеня в подвале том стало. Посидел в подвале Буривой часика два, на лавке деревянной он покимарил, и тут вдруг слышит — открывают с той стороны замок дверной. Маргона, наверное, решила на труп его замерзший глянуть…

И каково же было её удивление, когда она очутилася вместо хлада в жарище летней! Вскрикнула она, Буривоя потягивающегося заметив, и где стояла, там на задницу и шмякнулась, ибо ножки её более не держали.

— Ай-яй-яй-яй-яй! — сызнова попенял Буривой нерадивой хозяйке, — Да разве ж это, Маргошка, холодильник! Гляди — ещё немного и твои запасы смердеть начнут! Нет, как ты себе там хошь, а я таки терем этот твой размечу, ага!. Пошли, давай, наверх, рассиделась тут, понимаешь!

Взмолилась тогда испуганная донельзя ведьма и попросила она великого колдуна за зло допущенное её чересчур не наказывать.

— О, Воебур мой могучий да загадочный! — обратилась она к Бурше, руки в отчаянии заламывая, — Не размётывай ты, пожалуйста, моего терема ладного, ибо он мне от папеньки ещё в наследство достался! Что хошь у меня проси — всё тебе дам я с радостью, поскольку разными я вещами колдовскими обладаю!

Почесал себе Буривой ряху для отвода глаз, да и говорит Маргоне занудливым весьма гласом:

— Э-э, да что у тебя есть-то путящего! Одна сплошная ерунда… Вот ежели бы у тебя оружие оказалось против всякого недуга да против колдовства — тогда да, тогда дело другое. Да только откуда у тебя, у такой завалящей ведьмочки, оружию сему великому взяться…

— Есть! — воскликнула Маргона звонко, распахнув во всю ширь глаза свои огромные, — Есть у меня такое оружие, славный Воебур! Пошли, сейчас покажу!

Схватила она Буривоя за руку и буквально наверх его поволокла. А как оказались они снова в светёлке, то кинулась Маргона тотчас к старинному комоду, в ящике одном судорожно порылася и достала оттуда наконец… тугую кожаную нагайку!

— Вот! — заорала она злорадно, — Вот моя плёточка заветная, с виду не дюже приметная!. — и она в Буршу огненно вперилась: Ну что, колдовская гадина — попался, а?! Ха-ха-ха-ха! Тут тебе, великий колдун, и карачун будет! Ни один волшебник против плётки этой божественной не в силах будет устоять!.

Да, подскочив, как Буривою по заднице плёткой этой треклятой перетянет!

— Ой-ёй-ёй! — вскрикнул тот непритворно, — Ты чё творишь, ведьмачье твоё отродье — больно же!

А Маргона, узрев, что Буривой в общем-то нормально удар хлёсткий вытерпел и превращаться во что-то другое вовсе не спешил, ещё шире глазищи в удивлении вытаращила и даже плётку из рук выронила. Ну а Бурша, не будь дурак, плёточку ту — хвать, да и стал ею, играючи, в воздухе помахивать.

Маргона же как мел побелела, на пол мешком осела и склонилася пред Буривоем аж ниже некуда.

— О, величайший! — она пробормотала, — На тебя даже божественная плеть не действует! Только меня ты ею не бей, только, умоляю, не бей!

«Э, нет, — подумал тут Бурша мстительно, — я полагаю, что порку волшебной плёткой ты как раз, дорогуша моя, заслужила!.»

Размахнулся он не очень сильно да по оттопыренным ляжкам ведьмачке и приложился. Та мгновенно комком сжалася и звука даже не издала, словно её парализовало. А как во второй да в третий раз стеганул её Бурша по заду, так в тот же миг полоснула его по очам преяркая вспышка, и раздался в светёлке приятный мелодичный звон.

Зажмурился Буривой от этого светового сполоха, а когда, наконец, раскрыл он свои глаза, то стоящую пред ним девушку едва он даже узнал. А потом поглядел он на неё взором внимательным и видит, что это вроде как Маргона та самая, да только с совсем-то другими глазами. У прежней ведьмачки глаза были хоть и красивые, но какие-то неприятные, а зато у этой кралечки ещё красившими они оказалися, и мягкий свет из себя излучающими…

Ощупала новая Маргона себя руками со всех сторон, словно это была не она, а деваха другая, а потом Буривою и говорит истерически:

— Мамочки мои, да ты же, Воебур, всю тёмную силу из меня выбил! Ой, спасибочки тебе за такую услугу великую! Ты ж душеньку мою от скверны почистил!

— Вот в первый раз я слышу, — отвечает ей наш витязь с улыбкой, — чтоб за порку сильную ещё бы тебя и благодарили!. Да и не Воебур я вовсе, Маргона, а Буривой, обманутый князь Буянский…

И поведал он вкратце обновлённой душевно хозяйке о мытарствах своих злосчастных, да о том, что ему друга Ояра надобно от казни выручать.

А та его выслушала со вниманием да таково затем отвечала:

— Что ж, Буривой, бери сию плётку чародейскую да этого негодяя Хоролада ею и огрей хорошенько. Он ведь, Худолад этот гордый, вовсе и не болен, а просто-напросто ужасно порочен: оборотень он, Бурша, конченный. Коли отлупишь князюшку-кровопийцу на славу, то, возможно, и его, как и меня, от чёрной пагубы ты избавишь. Ну, а если гиблая порча слишком глубоко его душу опорочила, то жизни на свете белом лишишь ты его в тот же час.

— Ага, ладно, — Буривой кивнул понимающе, — Ещё как огреть его я постараюся… Ну а теперь… прощевай что ли, Маргона-краса, пойду, пожалуй, я не спеша назад…

— Ох, витязь, витязь, — ведьма былая, а теперь ведунья младая, Буршу слегонца закорила, — ты думаешь, сколько денёчков ты у меня побыл, а?

— Каких тебе ещё дней? — не понял вопроса Буривой, — И дня ведь не будет, как я у тебя тут гостюю…

— Э, нет, сударь, — разуверила его красавица, — ни много, ни мало, а пребываешь ты в моём тереме аж двенадцать дён! Время просто-напросто течёт здесь по-иному. Три дня у тебя осталось всего в запасе, и ни одним деньком более…

— О, чёрт! — выругался в сердцах Буривой, — Вот так мороку ты на меня навела! Что ж делать теперь мне прикажешь, а?

Хотел было он уже бежать, что было прыти в ногах, к берегу далёкому морскому, да только волшебница хозяюшка поспешила его успокоить…

— Погоди, молодец, — попросила