Коллектив авторов - Плавучий мост. Журнал поэзии. №3/2016 Страница 2

* * *

Идёт подводный снегу мира в кинескопе.А кинескоп-то сел.На новый не накопим.

И вакуум зимытак медленно зияет,что можно всё забыть,что можно всё оставить,

разглядывая снег,идущий через тело.А сердце – только хлеб.А сердце – только слева.

* * *

… Я не люблю – о ремесле. Но двепугающие совпаденьем строчкискорее говорят не о судьбе,а говорят о медленной отсрочке.

Обилен Бог, а на миру – страшней.Заглянешь в этот вытянутый воздух –щепа на птичьих крыльях у теней,летящих парой, но как будто – порознь.

Когда на небо смотришь, то глазаего почти не видят – будто лопастьпроносится – а разглядеть нельзя –и помнишь только тесноту и лёгкость.

* * *

И медный сыр с отверстиями в сырея выкопал из сельдяной земли.А что до рек – то их у нас четыре.А что до городов – у нас их три.

Здесь все деревья повторяют жестыи, если входишь утром в ровный лес, –густые птицы, подымаясь кверху,касаются дыханием небес.

Запотевает небо. Выйди в поле –валун, как мёртвый, на меже глядит.О, Господи! За что мне этот голос,за что мне ветер веки холодит?..

* * *

Этими ночамина небе легко:белый отпечатоккружки с молоком.

Тихий и холодный,ясный и простой,четырёхугольныймир стоял, как стол.

Кашляющий топольза столом сидел.На свои ладони,кашляя, глядел.

* * *

По всем мастерским, где художники пухнут в грязи,как дети от голода, если у взрослых есть войны –дай руку! – и я поведу тебя. Только гляди:я предупреждал тебя. Предупреждал тебя. Помни.По всем городам, где катается каменный шар,ломая дома, обдирая железо до крови, –нет, не закрывай глаза – я тебя предупреждал.Я предупреждал тебя, предупреждал тебя – помни.

По рельсам нагретым, внутри поездов,везущих тротил и дешёвое тёплое мясо –мы будем идти, ощутимые, как длинный вздох.Не бойся, ведь я тебя за руку взял, не пугайся.

По этой стране, мимо белых поленниц зимы,по этой земле, по золе, пересыпанной снегом,мы будем идти и идти, невредимы, одни,под этим, начавшимся как бы неявно – гляди –молочным, обильным и всё заливающим светом.

* * *

Навылет пролетает самолётпустое небо. Выпавший пилоткак патефон о родине поётчетыре километра напролёт.

А самолёт пропеллером мутиткак воду воздух сам себе летитпо небу мёртвых – слушая иврит –туда где на балконе Бог стоит.

Господь возьмёт из воздуха егопропеллер остановит у него:«Все собрались и только одноготебя мы ждали. Тише. Ничего».

* * *

Тревога – это белый гвоздь любви,который заколачивают в сердце.Дыхание, проваливаясь сверху,теряет очертания свои.Любовь неназываемо страшна.Она – как будто облучённый город.И пахнет йодом порванное горло.И речь мучительна и не слышна.

* * *

Вот город, протекающий насквозь,поставленный как будто наискось –здесь окна провисают и, касаясьстеклом асфальта, смотрят сквозь асфальт,сквозь гравий, глину, и в такую дальони глядят, что даже я пугаюсь.

Что даже я. Наклонные полы,стекающие в узкие углы, –в них гвозди, содрогаясь, рыбьей стаейперемещаются вдоль половиц,но сносит их куда-то вбок и вниз,в такую даль, что даже я пугаюсь…

* * *

Как хорошо, когда в пустых лесахлетает улыбающийся страх

и под руку, как Блок и Гумилёв,гуляют мертвецы среди стволов,

цитируют себя и, например,про стихотворный говорят размер.

Во вторник страх мне вот что рассказал:что книга есть не поезд, а вокзал,

где голос объявляет в микрофон,какой состав и на какой перрон.

Как все куда-то кинутся бежать!Начнут в дверях толкаться и визжать!

А выбегут – стоят в пустом лесу,держа детей и вещи на весу.

Астроном 1

водяные знаки на Лунеразные на каждой стороне

с этой стороны видна собака(без ноги) у мусорного бака

а на той какое-то лицоу которого во рту кольцо

Свалка

прозрачные мясные тополя(у каждого в кишечнике земля)идут через какие-то поля

а в небе вместо разных облаковнемного целлофановых кульков

Астроном 2

куда ты смотришь из трубына эту страшную Луну

и деревянные столбыкоторые как в ту войну

урчит и свищет соловейсмеются женщины во сне

солдаты десяти кровейстоят рядами на Луне

придёт затмение Лунысолдаты станут не видны

* * *

Птицебыки слезятся ночьюи в стёкла спальные глядят.Они летают, но не оченьи то, когда отводишь взгляд.

К ним ходят женщины большиестремя глазами и без рук,простоволосые, босые,не для любви, а для разлук.

* * *

Где-то ночью книжка плачет,очень хочет быть живой.Вероятно – это мальчикс повреждённой головой.

И кому он будет нужен,если я умру возьму?Типа кто обед и ужинили денег даст ему?

Русская литература –сумасшедшая жена.В позапрошлом вышла, дура,из девятого окна.

* * *

А ангелы моис прозрачными устамистояли у дверии трогали глазок,

и в скважину замкадышали голосами«открой нам, ну откройи спой ещё разоко нежных городахиз вяленого мяса,о тайных деревнях,сплетённых из травы» –

настаивали вы,а я себя стеснялся

и пел, не поднимая головы.

* * *

Кошка ходит и боится,в комнате светло.Вот июнь – июль продлится –и тогда свезло.

На дворе стоят качели,кто-то в них сидит.Говорит, что не успелии на нас сердит.

* * *

О, полиэтиленовые крылья!Лететь нельзя, а вы меня закрыли!Таскаю вас и постепенно горблюсь.Всё больше вы и, в общем, что за совесть.

Но по ночам – у дочери в балконя выхожу и вылетаю вон,в навязчивый, обширный, как Свердловск,двуглазый сон. И запах – будто воск.

Лети. Лечу. А полиэтиленкак воды плещет около колен,а над церквами и над гаражами –нежгущееся, мажущее пламя.

Потом я прилетаю и курюи сам с собой полночи говорю.Спаси, Господь, я лживый ангел твой.О, ветер – полиэтилен, не вой.

О, ветер! Приношу подмышкой слово –вот скоро. Вот сейчас. Вот всё готово.Вот слово и – я не Тебя боялся.Вот все ушли. Не бойся. Я остался.

* * *

Сырая кровь идёт наружуиз-под ногтей.Я думал, что я обнаружуиграющих детей,

которые кричат и кличутвоздушный змей.А ангелы смеются, тычут.Летают, кувыркаются. Не смей.

А кровь идёт. Полны карманы,полны носки.И у жены моей, как раны,текут соски.

* * *

мне говорили что над головойесть кто-то дополнительный живой

потом мне говорили что потомон сообщит об этом т. е. о том

что чтобы я болел ну или вралчто чтобы жил где в общем ну Урал

и или плакал или много пили из двух окон голубей кормил

и умер и лежал четыре днячто это он придумал для меня

404

напился деревянным пивомкупил полкурицы в кулькекак хорошо быть некрасивыми налегке

когда дома стоят рядамисухой апрель и слышен звукидущий надо мной (над нами)у поезда который вслух

идёт и шаркает ногами

* * *

Господь не оставляет наси держит руку на затылкеу каждого в подземный час.Ты пьёшь из горлышка бутылки

и закрываешь, о, глаза.О, посиди, смотри мне в шею –со всех со четырёх вода.Темно. Темно. Я не успею.

* * *

внутри несытных рябоватых рекчего-то ищет смотрит человекрукав засучит сунет руку в рекуи кто-то пальцы тронет человеку

и из воды пойдя кругами вдругпотянутся к нему десятки рукстесняющихся тёплых и печальныхна каждом пальце в кольцах обручальных

лицо им подставляет человексмеётся плачет говорит про снеггорит костёр на низком берегуначнётся снег костёр горит в снегу

* * *