Сборник - Журнал «Фантастика и Детективы» №1 (13) 2014 Страница 2

Проходя мимо барной стойки, Зелёный приложил два пальца правой руки к брови и козырнул.

– Приветствую преподобного Крейна.

– И тебе того же, – пробурчал я.

– Щупальцы, мне как всегда.

– Будет сделано, Зелёный, – отозвался Марк.

Я допил пиво, попросил повторить и с полным бокалом в сопровождении Ника Красавчега отправился на поиски Бедуина.

Он и вправду оказался за столом у Димы Стекляшки. Как всегда, Дима просвечивал, но ещё не выпал окончательно в невидимость. Для этого ему требовалось ещё литра три пива или торпедировать ситуацию бутылкой водки. Но настроение у Стекляшки нездоровое. Хмурится, зараза, да что-то бормочет под нос. Наверное, опять на жизнь свою жалуется, только вот желающих выслушать его нет. Ванька Бедуин сидит напротив. Сухощавый, лысоватый, лет за сорок, и бледный, точно из него всю кровь выкачали и заменили молоком. Видно, давно на свободу не ходил. После прогулки он обычно возвращается сытым и красномордым. Что поделать, упырь!

Я приземлился за стол по левую руку от Бедуина. Ник Красавчег – по правую.

Ване наше появление не понравилось, но он смолчал. Булькнул в нутро рюмаху водки, закусил бутербродиком черного хлеба с полукопчёной колбасой и жадно зевнул.

– Чего надо?

– А надо нам, Ванюша, самую малость. Пригони нам со свободы свежего человечка. Ты же слышал, что произошло с Усатым, – ласково так произнес Ник, словно в постель его уговаривал. Тьфу, мерзость какая.

– Здесь все слышали, что мы без ишибаши остались. Но я тут при чём?

– Ваня, не строй из себя жалкого поца. Только ты на свободу, как к себе в сортир, ходишь. Только тебя при возвращении не обыскивают до ануса. Только ты знаешь тайные норы. Стало быть, кто, как не ты, может достать нам свежего человечка, – медленно произнес я.

Так и думал, что он сначала заартачится. Цену себе набивает, скотина. Давно пора ему осиновый кол в сердце вогнать, заразе жадной.

– В последнее время на волю ходить все сложнее стало. Пасут нас по эту и ту сторону забора, – задумчиво произнёс Бедуин.

– Пасут-то пасут, только всё равно норы не закопали. А то закроют проход, стоит только Зелёному и Злому шепнуть. Тогда совсем голодная амба придёт, – намекнул Красавчег.

– Ну, нельзя же так, – разнылся тут же Бедуин. – Я же ничего никому плохого не делал.

– Плохого нет. Только это не по доброте твоей душевной, а потому что наша кровь для тебя – гадость ядовитая. А так, я уверен, ты давно бы всем нам горла поперегрызал. Так что не строй из себя мать Терезу, а добудь нам человечка, – отрезал я его хныканья. – Ты когда на ту сторону идёшь?

– Через два дня собирался.

– Сегодня ночью надо! – приказал Красавчег.

– Но я не могу! Я выпил! Засыплюсь на первой же трубе, – опять расхныкался Бедуин.

– Это твои проблемы, болезный. Идёшь на волю сегодня. Завтра нам нужен человек. К пяти вечера. Приведёшь в Храм, – распорядился я.

– Хорошо, преподобный Крейн, – смирился со своей участью Бедуин.

– И смотри там, чтобы без шуток и выкрутасов, – предупредил Красавчег.

Больше нам нечего делать за столиком. Да и Стеклышко начал нервничать, мерцал, то становился абсолютно прозрачным, то набирал плотность, цвет и объем. Ещё чего протрезвеет окончательно, а у трезвого Димона прескверный характер: ворчит постоянно и занудничает, словно старый дед. И ведь что самое неприятное, собака, всех нас переживёт. Он когда становится стеклянным – молодеет. Так что либо от него всё спиртное прятать да на сухой паек сажать, либо запереть где-нибудь в тюремном подвале до самой старости, чтобы ни капли в рот не попало. Первый способ пробовали, только Димон быстро это непотребство прекратил. Когда друзья-товарищи за ним перестали наблюдать, добрался до бутылки и омолодился. Так что теперь только пожизненное осталось. Но пока терпим и жалеем.

Вернувшись к барной стойке, Красавчег стукнул рюмкой и попросил счёт. Я попытался дотянуться до бумажника, но Ник настоял на том, что за всё заплатит сам.

– Куда мы теперь? – спросил он.

– Надо бы проверить место преступления. Может, остались какие-то следы. Завтра у нас будет новый ишибаши, но за старого надо отплатить, а то и новый долго не проживет, подбрось и выбрось, – предложил я.

– Верно говоришь, – согласился Ник.

– Где Дэнни голову оторвали?

– В районе Вилки. Тут недалеко.

– Я знаю. Пешком пройдёмся.

Мы покинули «Зажигалку». Зелёный добавил градуса и уже пытал взявшимися из воздуха тугими лианами какого-то бедолагу.

– А ты Усатого хорошо знал? – неожиданно спросил меня Ник.

Мы уже находились в двух шагах от Вилки. Так назывался район, где Петровский проспект (одно только название, жалкая грязная улочка) раздваивался и обтекал двухэтажное здание. На первом этаже находился супермаркет «Вилка», где даже ночью, несмотря на запрет властей, можно было купить любое спиртное, второй этаж занимал известный всем бордель «По-пластунски», замаскированный под оружейный магазин. Официально бордельная деятельность была запрещена в городе. Общие законы распространялись и на Большой Исток. Поэтому приходилось маскироваться, чтобы проверяющие комиссии, не знакомые с нашей топонимикой, ничего не заподозрили. А так мы всегда живем по своим внутренним законам.

– По работе часто приходилось общаться. Он приходил ко мне, – задумчиво произнес я, вспоминая Дэнни.

Иллюстрация к рассказу Макса Олина

Усатого привел три года назад Бедуин, когда прежний ишибаши умер от старости. Ему было сорок четыре года. Что поделать, ишибаши в Большом Истоке долго не живут. Дэнни тогда был совсем молодым пареньком, и тридцати ещё не было. Усов он тогда не носил. На свободе бродяжничал и подрабатывал разнорабочим, где что прикажут. Мы предложили ему отличный контракт. Если прослужит десять лет на районе и не умрёт от старости, то выйдёт на свободу богатым человеком. Впрочем, кое о чём мы умолчали. Мало кому довелось дожить до конца контракта…

Усатый был весёлым, беззаботным парнем. Любил жизнь отчаянно. Часто зависал в «Зажигалке», был душой любой компании. И его все любили. Кто же мог убить его? Ещё и таким зверским способом. Тут подумать надо.

– Вот здесь ему и оторвали голову, – Ник показал в сторону фонарного столба.

– Когда это случилось?

– Ночью. Часа в три.

– Что ишибаши мог делать в три часа ночи под этим фонарем? – задался я законным вопросом.

– Может, за опохмелом ходил? – предположил Красавчег.

– Или к девицам заглядывал, – выдал я свою версию. – Но сначала заглянём в «Вилку», может, они что и знают.

Мы заглянули, впрочем, это нам ничего не дало. В «Вилке» никто не видел Дэнни. Он к ним накануне не заглядывал. Стало быть, вариант только один – идти в заведение «По-пластунски». Вероятно, им что-то известно.

Давно я не заглядывал к весёлым девчонкам, с тех пор, как принял сан. Да и с моими способностями не по борделям разгуливать… Я каждого человека вижу как на ладони. Какое тут удовольствие может быть, если я буду знать, о чём размышляет партнёрша во время процесса.

Поднявшись на второй этаж, мы вошли в оружейный магазин. Не обращая внимания на колюще-режущие и огнестрельные игрушки, прошли во внутреннее помещение. Продавец Коля нас, казалось, и не заметил. Узкий коридор, и мы оказались у стойки администратора. Полуголая девица мирно дремала в кресле и не обращала на наше появление внимания, пока Ник не плюхнулся в кресло рядом и не состроил одну из своих обаятельных рож.

– Что вам надо, господа? – спросила тут же проснувшаяся девица, обращаясь к Нику. Потом она заметила меня и разом поскучнела. Преподобный Крейн редкий гость в заведениях подобного типа.

– Убили Усатого Дэнни. Вот хотели бы узнать, не был ли он у вас вчера? – спросил, отвлекая девушку на себя, Красавчег.

– Да, он был у нас.

– С кем отдыхал?

– С Натой Рыжей. Он у нее всё последнее время зависает, – с готовностью доложила девушка.

– И что, он у вас был частый гость? – спросил я.

Девушка отчего-то смутилась, но всё же ответила:

– Да уж… Постоянный. Почти всех перепробовал. Только он подолгу зависает то с одной, то с другой, а в последнее время – с Натой.

Я знаю всех жителей Большого Истока. За долгие годы служения через Храм прошли многие, но сотрудницы увеселительного заведения редко заглядывали ко мне. Предпочитали заботу о душе отложить на потом. Но Нату Рыжую я знал. Вполне приличная девушка, ничем особо не отличающаяся, кроме того, что характер у неё взрывной. Уж если припекло, может воспламенить даже молоко. Но девушка добрая, голову Усатому оторвать не могла. Хотя разгадка этого преступления лежит именно в этом заведении, чувствовал я.

– Мы можем поговорить с Натой?

– Подождите, я спрошу Мамашу Змею.

Конечно, такие дела самостоятельно не решаются. Девушка вскочила с кресла и, подрагивая грудями, упорхнула за портьеру.