Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1990 год Страница 2

Там его, однако, не было, зато пожилой индеец оказался самим Леоном Шенандоа. Вождь зашел посмотреть, как женщины домывают и без того чистый и свежий деревянный пол перед тайной церемонией. Церемония была назначена на сегодняшнюю ночь. Попасть вообще в чужой дом, когда люди к чему-то готовятся,— всегда неловко. Неуместность нашего появления в Длинном Доме была настолько явной, что — от сильного смущения — мы спросили вождя: не можем ли чем-то помочь? Говорили мы сбивчиво, и вопрос был неуклюжий. Вождь усмехнулся:

— Вы, как и все белые люди, предлагаете свои услуги, когда в них нет необходимости.

В данном случае это была сущая правда.

Неудобство, однако, быстро прошло — благородный Шенандоа великодушно предложил нам принять участие во встрече с их бразильским братом По-Хи, вождем племени макисайсе. Преодолев немыслимые сложности и расстояния, тот добрался сюда, на Северо-Восток США, из амазонской сельвы по очень важному делу. Прослышав о том, что ирокезы сумели вызволить из музеев часть своих обрядовых поясов-вампумов (на них, сплетенных из бисерных ниток, сложными знаками записывали историю племени) и мумий предков, темнокожий раскосый амазонец прибыл за советом. В Гамбургском музее обнаружен церемониальный каменный топор, который, по словам По-Хи, украли у его соплеменников.

Готовившаяся церемония и совместное курение трубки посвящались встрече с По-Хи. На совете вождей посторонним нет места. Но нам позволили. Наверное, дело было в экзотичности моего гражданства да еще в причастности Тая к журналу «Нэшнл джиогрэфик». Дело в том, что этот журнал — единственное печатное издание белого человека, сумевшее снискать доверие и расположение американских индейцев. Во всяком случае, все индейцы, с которыми мы общались, ценили посвященные краснокожим статьи Харви Ардена и фотографии Стива Уолла.

По левую руку от Леона Шенандоа за длинный стол сели ирокезские вожди — Орен Лайонз, Уоллес Грин, Ирвин Ралес. По правую — гость из Бразилии с переводчиком. Лица у всех торжественные, но ощущается некоторая напряженность: все происходящее действительно важно и необычно.

Но сначала необходимо было выполнить пограничные и паспортные формальности. Орен Лайонз выложил на стол внушительную гербовую печать государства Хауденосауни и пограничный штамп. Мы с бразильским вождем протянули ему свои документы, и все вожди с любопытством изучили их. И в моем паспорте — по соседству с американской визой — появился глубокий рельефный оттиск Древа Мира — Белой Сосны, посаженной некогда Великим Миротворцем на берегу озера Онондага в честь создания Ирокезской Лиги. Древо было окружено изображениями тотемов кланов — орла, бобра, медведя, оленя, черепахи.

«Каждый человек, любой народ, готовый следовать закону Великого Мира и питать корни Древа из своих источников, может найти защиту под его кроной»,— провозгласил некогда Миротворец, и враждовавшие племена зарыли томагавки под корнями Древа. Ирокезская Лига контролировала огромную территорию, ее влияние простиралось от Атлантики до Миссисипи. Мохавки стали «хранителями Восточной двери», племя сенека — Западной, онондага — «хранителями Главного Огня».

Ныне не много осталось от былого влияния и территории, на которую индейцы получили права в 1784 году по договору с только что созданными Соединенными Штатами. Резервации ирокезов — лишь крохотное вкрапление на крупномасштабной карте штата Нью-Йорк.

Один из договоров с белыми — голландцами — сохранился у мохавков еще с середины XVII века: на бисерном вампуме тянутся параллельные сиреневые линии — не пересекающиеся фарватеры двух судов, следующих своим курсом. Корабля белых и индейского каноэ. Белый человек не выполнил и этого договора — пути их пересеклись, подкупом и угрозами англичане и французы втянули ирокезов, как и другие племена, в военный дележ территории Америки.

И все же Великий Огонь не погас в Онондаге. Он — в мудрых глазах сидящего передо мной Великого вождя Леона Шенандоа, в непонятных для нас рисунках — пиктограммах на отполированном за века деревянном жезле с навершием в виде орлиной головы. Он — во всех других реликвиях племени, в трубках со священным табаком. И в этой государственной печати в моем паспорте, и в том, что племя называет себя нацией (Индейцы в США предпочитают теперь вместо слова «племя» термин «нация» в западном его понимании, то есть «суверенное государство».— Прим. авт.) , резервацию — страной, совет вождей — правительством. Именно поэтому они требуют от США строить взаимоотношения на таком уровне: нация — с нацией, правительство — с правительством.

Вожди испытующе следили за нами: как мы относимся к традициям и современности страны Хауденосдуни? Очевидно, они поняли, что с симпатией и желанием вникнуть, ибо напряженность разрядилась. Окончательно она спала, когда Шенандоа произнес:

— Вы первые журналисты, которые присутствуют на таком собрании вождей.

Боги ирокезов были благосклонны к нам. Перед нами развернули на столе большой белый лист бумаги с пятьюдесятью нитями — священную схему иерархии и истории вождей кланов, незыблемую, как считается, тысячу лет— со времен Великого Миротворца.

Традиции в Онондаге в самом деле сильны, как нигде. Мы знали, что наряду с советом вождей существует как бы в тени, без особой огласки, идущее из глубокой древности Собрание матерей клана. Без него не может быть принято ни одно важное для племени решение.

— Да, это так,— сказали вожди,— потому что нет на свете никого мудрее матери, когда дело касается ее детей. Закон матерей — так продумать любые решения, чтобы они не причинили вреда семи следующим поколениям.

— Значит, у вас матриархат? — спросил Харрингтон.

— Нет,— ответили вожди,— мы просто следуем тому, что скажут наши Матери.

И еще сказал верховный вождь Леон Шенандоа:

— У нас мало денег, но мы гораздо богаче других — каждым деревом вокруг, каждым зеленым ростком, каждой каплей росы, потому что мы — часть природы, часть окружающего мира. Мира, разрушаемого белым человеком в угоду его ненасытной алчности, мира, разлагаемого нравственно. Но мы твердо знаем, что спасение — в наших традициях.

Мы знаем, что Великий Дух по-прежнему с нами и наш огонь не умрет никогда.

С бразильским собратом дело развивалось прозаично: его направили к адвокату племени. Для беседы с ним уже не требовалось ни священной трубки мира, ни ритуалов, ни обычного адвокатского гонорара: юрист-ирокез выполнял решение совета вождей.

Я привез вождю Шенандоа номер «Вокруг света» со статьей о нем. Он сразу нашел свой, слегка искаженный нашей полиграфией портрет и изображение хауденосаунийского паспорта. И хотя знание русского языка в стране Хауденосауни оставляет желать пока, мягко говоря, лучшего, журнал может занять свое место среди реликвий племени. Не более, но и не менее непонятный, чем пиктограммы на жезле верховного вождя.

Томагавки «Восточной двери»

«Я индеец и горжусь этим»,— значилось на номерном знаке мчавшейся перед нами автомашины.

— Смелый парень,— сказал об этом Тай.

В США можно заказать себе номер с любым числом и любой надписью, например, «Босс № 1». В конце нашего путешествия — на Тихоокеанском побережье — мы увидели на номерах изображение лосося, выпрыгнувшего из воды,— тотем племени. Индейцы стали штамповать собственные номерные знаки, независимые от штата Вашингтон, на территории которого находится резервация.

Но пока мы были в штате Нью-Йорк и ехали вдоль берега реки Св. Лаврентия, соединяющей Великие озера с Атлантическим океаном. Мы спешили в Акьюсасне — резервацию другого племени Ирокезской Лиги, мохавков — «хранителей Восточной двери» (О мохавках см. «ВС» № 5/74 — «Мохавки на лесах».).

На границе резервации нас ждал Генри Ликере, директор отдела по защите окружающей среды административного совета резервации.

— Не было раньше у нас такого титула: «Вождь по вопросам экологии»,— невесело усмехнулся Ликерс.— Ни к чему было. Еще лет тридцать назад индейцы привычно занимались тут охотой и рыбной ловлей. Но в пятидесятые годы была принята программа интенсивной индустриализации берегов Св. Лаврентия. Быстро выросли огромные предприятия алюминиевой и электротехнической промышленности. Никто тогда не контролировал загрязнение окружающей среды. И теперь тут опасно пить воду, запрещено давать в пищу детям рыбу. Мохавки лишились всех своих традиционных занятий: ушел зверь, поредела рыба. Резко выросла безработица. Вынужденное безделье и апатия привели к росту алкоголизма и преступности.

— Я с тревогой смотрю в будущее,— сказал Ликере,— что мы оставим внукам? Вот стал я дедушкой — и первая мысль: нужно бороться за свои права и за свою землю.