Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1974 год Страница 2

Что ж, деталь, как говорится, к рассказу, но чувствую, что все с нетерпением ждут главного... о сейфе.

А Елена Евстафьевна внешне спокойно вспоминает своих товарищей, врачей, медсестер, и трудно «направить», «повернуть» ее рассказ, потому что она сейчас снова мысленно с ними под этими холодными, тяжелыми сводами. Почти никого из них уже нет в живых. Нет Асеева, военврача первого ранга, начальника госпиталя, сухого, резкого, неразговорчивого человека. Нет добродушного парторга Виноградова, заведующего терапевтическим отделением; он был душой госпиталя. Нет военврача Лены Хмельницкой, медсестер Нины Горулько, Маши Вашило, Лены Павловой, Тани Филимоновой, Жени Сироткиной, Маши Поповой, Наташи Никитенко, Наташи, которой первой в госпитале вручили боевую награду. «Сколько им было? 17—19 лет... Вспоминаю и вижу их перед глазами...»

— А сейф мы закопали на 3-м или 4-м повороте, в штольне, в полуметре от стены... С левой стороны через 50—60 метров был выступ, проход как бы сужался, а сверху нависал карниз, потом вход снова расширялся. Вот за таким выступом, отходя от стены на шаг, мы и закопали сейф; затем с левой стороны шла сплошная стена вглубь, но мы туда далеко не ходили, откровенно говоря, боялись темноты... Сейф был прямоугольный, защитного цвета. Партбилетов в нем было примерно сорок, комсомольских — значительно больше. Среди наград больше было медалей «За отвагу» и «За боевые заслуги», ордена в основном Красной Звезды; орденов Ленина и Красного Знамени — единицы... Помогали закапывать сейф два санитара. Один средних лет по фамилии Шевченко, сам симферопольский, жил на привокзальной площади. Другой — мой ровесник. Звали Ваня, фамилия Донцов или Донских. Шевченко и Ваня не знали, что в сейфе. Хотя догадываться могли...

Но где же он, третий или четвертый поворот с карнизом и выступом?

— Кажется, этот, — неожиданно говорит Елена Евстафьевна. — Точно. Или... этот...

Действительно, и третий и четвертый повороты очень похожи. Сверху и там и там нависает карниз, а снизу выступ, вернее — широкая и высокая каменная ступенька-лежанка, образовавшаяся от выпиловки камня.

Пока хлопцы закладывают пробные шурфы вглубь от третьего поворота, внимательно осматриваю поворотный камень. Нет, тридцать два года назад он не мог выглядеть так, как сейчас. Похоже, что тогда поворот штольни был ровным. А после войны, когда люди спешили отстроить жилища, здесь кто-то, недолго думая, вынул большой блок камня — вот и образовался карниз и выступ. Если приглядеться, можно даже заметить, где именно был вынут блок — на закопченном своде виднеется светлый квадрат. Говорю об этом Кузнецовой.

— Давайте посмотрим четвертый?

Но и на четвертом повороте произошли изменения. Здесь тоже, видимо, после войны торопливо вынимали камень. Но выступ и карниз существовали. Точно существовали! И они были видны, если смотреть от штольни, по которой мы подошли к повороту. Жалко только, что сейчас, днем, в каменоломнях много рассеянного полусвета, который льется из щелей и провалов. Как бы его убрать, чтобы создать иллюзию каменоломен до взрывов и точнее сориентироваться?..

Итак, судя по всему, четвертый. Но за четвертым поворотом осыпь земли и камня на добрый десяток метров в высоту! А на поверхности в этом месте — глубокая воронка. Работать ломом и лопатой бесполезно. Здесь нужен бульдозер. Его у нас в этом году нет.

Этим взрывом фашисты специально или неожиданно, но «угадали» перекресток подземного лабиринта, и под завалом, в выгородках могут быть самые различные предметы, реликвии, документы. И, надо надеяться, сейф, в поисках которого нам помогала бывшая медсестра передвижного госпиталя.

...Сегодня мы вчетвером — приехавший по нашему приглашению из города Куба Азербайджанской ССР Мехбала Нуралиевич Гусейнов, Сергей Михайлович Щербак, Михаил Петрович Захаров и я — собираемся в Булганакские каменоломни, которые находятся в поселке Бондаренково, в нескольких километрах северо-восточнее Аджимушкая, в районе высоты 132. С нами вызвались пойти комиссар свердловчан Сергей Попов и крымчане Николай Спасов и Владимир Петров.

Никто из нас, кроме Гусейнова, не бывал в этих каменоломнях раньше, а между тем здесь в мае — июле 1942 года тоже шли боевые действия. События военных лет живы в памяти местных жителей, о них рассказывает и Мехбала Гусейнов, бывший военный врач азербайджанской дивизии Крымского фронта.

В Булганакских каменоломнях оказались в окружении несколько десятков раненых солдат и офицеров и весь медперсонал санитарного батальона этой дивизии. Когда подошли фашисты, медики увели раненых в глубь катакомб, выставив дежурные посты, которые огнем помешали гитлеровцам с ходу проникнуть вниз.

— Обстановка была сложной, — вспоминает Мехбала Нуралиевич, — примерно такая же, как в Аджимушкае, но нас было несравненно меньше, много раненых, нестроевых командиров, медиков. Самым активным из нашей группы был политрук Вакидадзе или Бакидадзе, не помню точно фамилию. Он погиб в одной из перестрелок у выхода и был похоронен в каменоломнях... Среди строевиков помню лейтенанта Елкина, старшего лейтенанта Светлосарова или Светлозарова, старшину Губа. Из врачей — москвича Макагона. Чернышева, бакинца Ексаева, Муртузаеву... Она, кажется, жила в Симферополе... Многие погибли при мне в каменоломнях, судьбы других мне неизвестны.

До июля мы были в каменоломнях, — продолжает свой рассказ Гусейнов. — Вместе со мной оставалась медсестра Ращупкина Клавдия Тихоновна. Она жива... Живет сейчас, по моим сведениям, в городе Алупке, работает медсестрой в санатории «Подгорный»... Перед уходом из каменоломен я собрал истории болезней всех, кто был в нашем госпитале, упаковал их в большой медицинский бикс, положил туда же партбилеты, списки, документы. В маленький бикс спрятал небольшой бельгийский пистолет и фотоаппарат. Недалеко от нашего подземного госпиталя, в тупике коридора, там, где кончалась узкоколейка, я закопал их около стенки под камнем...

Попытка Гусейнова отыскать биксы в 1960 году кончилась неудачей. И вот новая, к сожалению, предпринятая лишь через четырнадцать лет...

Широкая штольня с большими залами и переходами неожиданно круто уходит вниз. И чем дальше, тем сильнее тревожное состояние, рожденное подземной глубиной. Аккумуляторные фонари высвечивают каменные целики и подпоры. Почти все они с широкими трещинами и изломами, словно тающие в воде куски сахара. Булганакские каменоломни вообще гораздо опаснее Аджимушкайских. Даже на поверхности во многих местах от больших и неправильных подземных пустот почва просела и образовались глубокие, как овраги, провалы.

Идем, придерживаясь стенок и сравнительно безопасных потолков, выбирая наиболее крутые спуски, чтобы быстрее попасть на второй, нижний ярус, который указал в своей схеме Гусейнов. Там должен быть тупик и старая узкоколейка.

На перекрестке останавливаемся, чтобы передохнуть и осмотреться. Решаю на развилках и перекрестках выкладывать стрелки из обломков ракушечника

Проходим еще несколько сот метров вниз, по наклону, и после вторичной остановки вынуждены повернуть обратно. Единственный наш проводник, который был здесь всего дважды в жизни, видимо, сбился. А без местного жителя, хорошо знающего каменоломни, путешествовать бессмысленно. Идем назад в горку, и тут выясняется, что стрелки мы начали ставить поздновато.

...Во второй поход отправляемся с проводниками: трактористом Семеном Никитичем Кожекиным, отец которого Никита Иосифович Кожекин обучал здесь в начале тридцатых годов молодых рабочих-камнерезчиков, и совхозным рабочим Сергеем Яковлевичем Петрушиным. В 1960 году Петрушин вместе с другими местными жителями помогал Мехбале Нуралиевичу в его поисках; они вспомнили друг друга.

После свободных наклонных коридоров и штолен все чаще встречаются — как белые торосы, от пола и до потолка — глыбы обвалившегося камня.

— Их не было в шестидесятом! — говорит Петрушин.

— Не было, — подтверждает Гусейнов.

Сначала обвалы тянутся всего на несколько метров, но чем глубже, протяженность их возрастает. (Представьте себе коридор с высоким потолком, на четыре пятых забитый глыбами камня, и у вас будет относительно правильное представление о Булганакских каменоломнях перед их нижним ярусом.)

Все чаще карабкаемся по самой верхней кромке, выискивая наиболее проходимые участки, но их немного. Теперь чистые от завалов места напоминают глубокие ямы. В одной из такой «ям» останавливаемся на отдых и совет. Что делать?

В разведку уходят проводник Сергей Петрушин и с ним вместе кто-то из студентов.

Моя задача — подсвечивать фонариком у Т-образного поворота штольни, почти доверху забитой камнем. Забираюсь наверх и слежу за фонарем Петрушина и его спутника. Штольня, ведущая влево, сравнительно ровная, и мне долго виден сначала ясный, потом все более слабеющий и прерывающийся свет. И кажется, что далеко внизу, хотя это совсем близко, горят фонарики наших товарищей. Потом все, кроме моего, гаснут: надо экономить электроэнергию.