Каллгира. Дорога праха - Рут Хартц Страница 2

Ей было тогда лет двенадцать, и трупы она уже видала. У их группы проходил урок в нижнем дворе, когда переносили тело. Его погрузили на мешок, прикрыли одеялом и старым плащом. Ученики так рвались поглазеть, что сорвали занятие. Что старшие могли прятать? Мертвеца? Да месяц [2] назад у группы Каз был первый урок анатомии с наглядным пособием, мертвецами их не испугать. В Ордене Гур не бывает двенадцатилетних детей. Бывают двенадцатилетние будущие убийцы.

Но препарированных парней с хирургического стола не уносили с размозжжённой головой, как у этого. Руки и ноги его были вывернуты под неправильными углами, грудь сплющена, от пятен обскýрии уже потянулось разложение по всему телу.

Ученики загалдели:

— Что с ним случилось? Кто его так?

Носильщики и стражник помялись, посмотрели на учителя и, получив разрешение, ответили, что этот человек — преступник. Он сидел вон в тех камерах под башней. То ли пытался сбежать, то ли убиться. Похоже, вскарабкался по стене и рухнул. Нашли его через несколько дней из-за запаха.

Теперь Каз думала, что, возможно, тот прыгун сидел именно в этой камере. Возможно, эти дорожки на камнях и подточенные штыри из стен — его рук дело. Возможно, если Каз ничего не придумает, она повторит его прыжок. Уж лучше так, чем орденский палач.

Казимира прослужила им четыре года. Выполняла все приказы, приносила деньги и головы. Может, Каз не была лучшей, но такого точно не заслужила. Даже после того, что сделала.

— Казимира! — Мехмед стукнул по решётке.

Каз уперлась затылком в стену и выгнула спину, чтобы не касаться влажных камней.

— Эда разболтала, а? — Между прутьями показалась бугристая рожа Мехмеда. — Слыхала, что они хотели тебя вздёрнуть завтра?

Казимира втянула носом воздух, к стражнику не повернулась. Пока она не выдавала свой интерес, Мехмед мог часами не затыкаться.

— Ага, сказали, мол, всё. Тю-тю. Время вышло. — Мехмед пожал плечами, поднял руки на уровень окошка и отряхнул их. Зашуршали грубые ладони. — Ишь как, оказытся, Киор тебе пару лет выпросил. Да-а. А они пришли, говорят, вешай её. Знаешь, чо он ответил?

Ничего. Каз и вторую руку отдала бы на отсечение — Киор засунул язык в задницу и сделал вид, что это не его проблема. Так же, как на суде.

— Сказал, э-э, нет, братья. — Мехмед на удивление хорошо повторил акцент Киора. — У нас так дела не делаются. У нас пра-аздник, в Догюд мы не убива-аем.

Тебе откуда знать, бестолочь?

Казимира вытянула подбородок вперёд и кивнула. Замучай их всех Алаян, проглоти их сердца и глаза.

— Вот так-то. — Мехмед ещё глотнул из бутылки. Судя по плеску, осталось там мало, скоро уйдёт за добавкой. Ему выпала смена в такой день, значит, Мехмед хорошенько отпразднует возрождение Алги. — А я думаю, зря он это, не мешал бы им. Только торчим из-за тебя здесь. Тогда ещё нужно было… — Мехмед сплюнул в камеру. Стой он от двери на шаг дальше, между прутьев бы не попал.

— Тогда тебе яиц не хватило такое предложить. — Каз поднялась и сделала два шага к кушетке. Камера крохотная — три шага в длину, два в ширину. Не стой так близко, Мехмед, ай, не стой.

Он засопел. Опустил подбородок, посмотрел исподлобья, опрокинул бутылку, вливая остатки вина.

— Ты и сейчас языком чешешь, потому что нас дверь разделяет, и ты при оружии. — Каз расправила плечи и размяла спину. Позвонки прохрустели. Мехмед заскрипел зубами. — В убийцы мамочка не пустила, так хоть стражником заделался, м? Да-а, мамочкина гордость. Большой и страшный…

— Закрой пасть.

— Серьёзно? — Каз хохотнула. — Это всё, что тебе нужно? Пара слов о мамаше? Погоди, я ещё не дошла до того, что ты так бухаешь, потому что на тебя ни одна девка не смотрит. С такой-то пропитой рожей.

— Ни одна девка? — Мехмед подался вперёд с мерзкой улыбкой. — А может, мне к Эде заглянуть после смены?

Казимира присела на кушетку и сдвинула руку к тонкому одеялу, которое использовала вместо подушки.

— Ну, попытайся, — ответила равнодушно. Болтай, болтай, нельзя молчать.

— А чо пытаться? Рыпнется — нож под бок. А после и к тебе приду, посмотрим, как ты завое…

Две секунды.

Терпения Каз хватило на две секунды, прежде чем она воткнула ложку ему в горло.

Мехмед захрипел, потянулся к шее. Каз выдернула заточенную рукоятку и воткнула ещё раз. Ещё.

Тяжёлое тело обмякло, и одной рукой Каз его не удержала.

Ла-а-акх! Это не входило в план!

Мехмед должен был открыть дверь, войти в камеру и сдохнуть здесь. К зафери!

Эда оставила эту ложку пару месяцев назад. Может, думала, что Каз прокопает тоннель. Вряд ли она ждала, что Казимира заточит рукоять о камни и будет прятать оружие в выемке под кушеткой. Должно быть, этот тайник тоже оставил тот прыгун.

Рука Каз так истончилась, что проскользнула между прутьями, и даже кожа не содралась. Мехмед этого не учёл.

Казимира встала на колени и оттолкнула окошко для подачи еды. Нет, здесь худоба уже не спасла, но рука, плечо и голова наружу протиснулись. Каз подтянула тело Мехмеда к себе, сдёрнула с пояса ключи. Звон заставил её замереть. Наверху тихо, следующий пост стражи через четыре лестничных пролёта.

Каз перекатила труп на бок и оттолкнула, чтобы не мешал открыть дверь. Кинжал, что висел на поясе, скрежетнул по камням, кровь толчками выплёскивалась из шеи. Казимира воткнула первый ключ. Не то. Второй, третий пятый — всё не те. Зачем держать на связке два десятка ключей, если заключённый на всю тюрьму один?

Наконец! Ключ провернулся, в механизме щёлкнуло. Тяжёлая дверь подалась вперёд, увлекая за собой Каз. Она удержалась, выкарабкалась из окошка. От адреналина и неверия в собственную удачу рука ещё тряслась, колени тоже. Казимира поднялась за рукоять двери. Слушала, ждала, давила в себе панику и прикусывала изнутри щёку.

Шагай. Шагай!

С пояса Мехмеда она сняла кинжал и сжала в кулаке, пока пальцы не занемели.

По плану Каз собиралась позвать на помощь, сказать, что Мехмед напал на неё. Один из стражников вошёл бы в камеру, второго бы оставил снаружи. Первому — ложка в горло, второго догнал бы кинжал Мехмеда. Но если бы они спустились теперь — заметили бы лужу крови.

Думай.

Каз втащила труп в свою камеру. Пыхтя, пиная Мехмеда, перекатывая его с бока на бок и проклиная три колена его семьи. Вот ведь боров! Она прикрыла дверь, затушила две ближние лампы — кровь