Смерть Созданиям Сумрака: Расцвет - Александр Вольт Страница 2

Значит, кегельбан сегодня откладывается.

Сашка похлопал меня по плечу.

— Ничё, — сказал он, — пойдем я тебе хоть экскурсию проведу. Чтоб ты не думал, что я сливаюсь и все такое.

— Да я и так не думаю, — попытался отмазаться я, но Сашка уже меня потащил за собой. Он явно хотел просто похвастаться последними научными достижениями. Что ни говори, а приятно, когда человек горит работой, а не сгорает на работе. Вот лишь бы только мне не влетело за то, что я выше поднялся, чем мне положено.

— Ну что, сушишь уже сухари? — спросил я, пока мы шли по коридору.

— Нет, — ответил Сашка, — успеется еще!

Та беззаботность, с которой он об этом говорил, даже поражала. В том, что касается науки, Саня был очень крут, я не знаю никого такого же башковитого. Но в остальном это был блаженный человек. Настоящий рассеянный с улицы Бассейной, черт возьми. То, что оклад два года не повышали, его не волновало, бессменная гречка с котлетой на обед — тоже. Лишь бы дали возможность служить науке, а остальное — побоку. Нормы безопасности в том числе. Я-то помнил, что мне сюда хода нет, а вот Сашку такая чепуха не волновала.

Этот рассеянный водил меня по лаборатории, наверное, добрых двадцать минут, после которых я окончательно убедился в том, что кегельбана нам как своих ушей не видать.

Сперва Сашка устроил показ коллекции. У меня даже в глазах зарябило от бесчисленных осциллографов, амперметров и других приборов, которые вызывали страх.

А потом подвел меня к огромной яйцевидной штуке. Чесслово, он на нее так смотрел, как люди на любимую женщину в ЗАГСе не смотрят. С каким-то почти религиозным трепетом.

— А вот это… это наша гордость, Витя!

— Ммммм… — протянул я, хмуря брови. — Хулахуп изобрели? Полезная штука, форму поддерживать. Только вот почему здоровенный такой? Как его вокруг талии-то оборачивать?

Сашка посмотрел на меня строго.

— Сам ты хула-хуп, Витя. Нельзя такими мелкими категориями мыслить, мещанскими. Эх, вот был бы здесь твой отец…

Моего папку в стенах НИИ поминали добрым словом неоднократно. И почему-то всякий раз по новым поводам, так что я до сих пор понятия не имел, чем конкретно он занимался.

— Он давно ушел за сигаретами…

— … и не вернулся, да-да. Но ты же знаешь, что это не так! — возразил товарищ. — Ты же знаешь, что он вошел на территорию…

— И исчез, — закончил я за него. — Знаю. Но, думаешь, мне от этого легче? Меня и пристроили-то сюда, чтоб мать не поднимала шум… ну и чтоб отцовскую память почтить, думаю. Великий ученый пропал на территории научно-исследовательского института. Пропал с концами! Во время рабочего дня!

— Да уж… но я к тому веду, что нам его жутко не хватает. Мне кажется, будь товарищ Богданов с нами, все было бы гораздо проще…

— Так ааа… что это?

— Это портал, Витя. Телепорт, если угодно. Никто, никто в мире ничего подобного не создал, только наш завод! Американцы что-то там пыжатся тоже, судя по тем крупицам информации, которые к нам поступают, но там даже конь еще не валялся. А у нас уже — во, первый опытный образец! Работает на нуль-тяге, проделывает брешь в пространственно-временном континууме и создает в ней двухканальный портал…

Он еще что-то говорил, сыпал терминами и размахивал руками оживленно, но суть от меня на этой стадии уже ускользнула.

— Звучит серьезно, — выдавил из себя я. Полным идиотом не хотелось показаться.

— Еще бы! А представь, как будет здорово, когда мы проведем первые испытания! Думаю, через две недели все окончательно наладим и сможем начать. Там — он многозначительно ткнул пальцем вверх, — будут в восторге!

Послышался еще один гудок, еще громче и надрывнее предыдущего. Некоторые особо упертые и желающие выслужиться перед начальством оставались и после третьего, но это история совсем не про меня.

— Ща, — Сашка заторопился, — я в раздевалку. Подожди, будь другом.

— Топай уже, — отозвался я и принялся рассматривать все то, что тут наваяли друзья ученые. Наконец рассмотрел чудаковатый хула-хуп во всех деталях. Не могу сказать, что в механизм действия въехал, а вот конструкция оказалась на удивление обычная… Обычный такой овальный двутавр, на который намотали кучу обмотки, как на статор асинхронного двигателя. Ничего существенного. Ну еще какие-то датчики повесили. Много датчиков. А так — железяка железякой. Еще эти провода под ногами мешаются, черт бы их…

И тут я споткнулся. Как ребенок, что бежит по траве и запинается о собственные ноги. Я увяз в этом клубке трехжильных проводов и кабелей, пошатнулся, потерял равновесие. Только бы не на эту махину грохнуться, иначе завтра для меня не наступит. Или наступит, но безрадостное.

Буквально по инерции я схватился рукой за стойки «хула-хупа», чтобы не упасть. А потом… вспышка. Яркая такая, словно мне в глаз въехали со всего размаху. Или автомобильным фонарем засветили.

Следом пришла тишина. Не знаю сколько я провалялся в отключке, но… когда я открыл глаза — мир уже был другим. Он сдвинулся с места… или это я сдвинулся?

Я обнаружил себя на полянке. Почти сказочной. Сверху пригревали солнечные лучи, под спиной — трава мягкая. Птички щебечут — даже не щебечут, а так орут на разные голоса, что я глохнуть начал. О чем они там орали, я понять никак не мог.

А вот что я понимал, так это то, что вокруг меня был дикий лес — и ни единого дома вокруг. Шум машин? Отсутствовал. Шум заводов? Не слыхать. Только шум листвы и птичий гомон.

Сразу назрел вопрос. Весьма важный: а завод-то куда подевался? Я умер, что ли? Так, что там советуют во всяких умных книжках, чтоб реальность вокруг себя проверить? Для начала я потрогал лицо… теплое. Щетина жесткая, колючая. Надо бы бритву купить новую. Горбина на носу от перелома тоже моя.

Вроде бы все было как всегда и это казалось самым неправильным. Я полежал так, наверное, минут с пятнадцать, прислушиваясь к каждому ощущению в теле. Над головой неторопливо проплывали облака.

Наконец, я опустил глаза и посмотрел на свои ноги, которых боялся не увидеть, даже несмотря на то, что ощущал их. Часто слышал про «фантомные» конечности, когда у человека ампутировали часть тела, но он упорно ощущал, словно она «зудит» или «чешется».

Ноги были там, где им следовало и, слава богу, в привычном положении.