Добрая и Светлая Сказка о Принцессе-Лани - Игорь Всеволодович Гиркин Страница 2

не самый знатный в королевстве, но весьма уважаемый, но даже и без того — украсить прелестную белокурую головку принцессы своими коронами мечтали едва ли не все холостые владетельные князья и их отпрыски (и половина женатых — тоже). Но князь, верный своим принципам, терпеливо ждал момента, когда дочь сама определится с избранником, даже не подозревая, что её сердце давно уже отдано совсем простому человеку…

А, между тем, Энниолла уже давно любила и именно музыка стала первопричиной этого прекрасного чувства. Сначала воспринимаемая органами чувств, а потом самим сердцем, чудеснейшая музыка любви звучала в её сердце и, как ей казалось, в унисон такой же прекрасной мелодии, исходившей из сердца возлюбленного — молодого обойщика из ближайшего городка, некогда заворожено остановившегося под её окном, слушая звуки лютни, а потом доставшего из сумы простую пастушью свирель и приложившего её к своим собственным губам… С тех пор — с той самой волшебной осени, лютня и свирель звучали вместе все чаще и чаще, пока не стали словно единым целым. Потом были свидания в парке, робкие объяснения и первые поцелуи и они не остались незамеченными кое-кем из прислуги, но те так боготворили свою юную госпожу, что даже осмелились сохранить в тайне от князя и его близких все, что увидели и услышали…

К сожалению, или к счастью, мир крайне несовершенен. Так случилось, что чудесную свирель слышали не только нежные ушки княжны, но и украшенные тяжелыми золотыми, усыпанными крупными рубинами подвесками уши первой камер-дамы Зиорры ден Бакрис. И мелодия эта показалась ей сначала забавной, а потом (при виде самого юноши) и приятной. Уже вскоре Зиорра нашла повод пригласить Гийома (так звали музыканта) к себе в покои, но, удивленная холодностью к столь представительной и благородной даме, почтившей его своим вниманием, аристократка заподозрила неладное… «Прослежу-ка я за ним!» — подумала она и, обладая немалым магическим опытом (в юности весьма тесно знавалась с колдунами, еще обитавшими в отдаленных пустошах у самой окраины Пограничного Леса, а потом оставила их далеко за кормой, добравшись до тайного, всеми давно позабытого, хранилища в двойной стене замковой библиотеки), провожая юношу, слегка рукой задела его волосы, мгновенно прилепив к ним капелькой сваренного из перетертых костей лесного нетопыря и крошек «тролльего камня» клея, свой собственный (и очень непростой) волосок… И, взамен, крохотными ножничками отрезав прядку у него самого. Едва оставшись одна, Зиорра бросилась к туалетному столику, схватила кусочек отрезанного волоса, склеила тем же клеем его в круг со своим, бросила в блюдце из черного камня, залила водой из замурованного колодца, одними губами (тщательно глядя в зеркало, чтобы движения губ были правильны) произнесла заклинание и стала напряженно всматриваться в воду. Через некоторое время проклятие сорвалось с её языка, резким движением она смешала воду и заметалась по своим покоям: «Ах так?! Ну, клянусь Великим Троллем, я страшно отомщу!»

Даже в самом мирном и процветающем королевстве, каким и был Иридиан, есть свои проблемы. Кроме людей хороших, обязательно найдутся и плохие и не так уж их мало. Обязательно есть враги — явные и тайные, а среди добрых и верных подданных неизменно прячутся гнусные предатели с низкими и злыми душонками. А как иначе? Если кругом будет только добро, то кто узнает, что оно доброе? И Троллейнвирг, как и весь Жемчужный Иридиан, тоже не являлся исключением.

В минуту, когда часы на главной башне княжеского замка пробили полночь, в дальнем конце замкового парка — самом запущенном и позаброшенном садовниками, на крохотном пятачке между чрезмерно разросшимися, полузасохшими кустами жимолости и одичавшего шиповника, сошлись четыре фигуры, с головы до пят укутанные в черные плащи. Одна из них, кончено же, принадлежала Зиорре, чьи глаза из-под капюшона горели ярким зеленым огнем. Три других — низкие и очень коренастые — явно принадлежали мужчинам.

— «Зачем ты позвала нас, Зиорра?» — довольно грубым голосом спросил первый темный человек: «Тем более таким образом — послав свою летучую мышь! Разве ты не знаешь, что мы простые честные разбойники и не любим твои колдовские штучки?»

— «Хизб! Помнишь ли ты, что с тобой случилось в прошлый раз, когда ты попробовал разговаривать со мной таким тоном?» — зловеще-спокойно прозвучал как будто безжизненный голос колдуньи…

— «Нет! Нет! Что ты, Зиорра!» — на этот раз заговорили все трое одновременно, и в их речи слышались явные нотки испуга: «Прости брата Хизба! Он спросонья так всегда говорит! Не надо делать поспешных выводов!»

— «Ну-ну… я поверю вам на этот раз» — все также холодно и медленно произнесла ведьма: «Но это последнее мое терпение. Я и так слишком долго терплю вас — непослушные мелкие никчемные слуги…»

— «Да! Да! Конечно! Мы твои слуги, Великая Зиорра! Верные слуги!» — облегченно начали кланяться в пояс мужчины: «Мы ведь клялись тебе в верности, ты помнишь? А ты обещала нам помогать, но…»

— «Это хорошо, что вы помните клятву. Настало время её исполнить» — последние слова колдуньи прозвучали совсем уж замогильно, да так, что всех до одного собеседников начала бить заметная крупная дрожь.

— «Мы все сделаем, Великая! Все, что ты скажешь!!!» — жалким голосом произнес первый.

— «Хизб! Ут! Тахрир! Слушайте и повинуйтесь!» — голос ведьмы становился все более и более похожим за завывание ветра в каминной трубе в ненастную погоду: «Завтра принцесса Энниолла поедет к окраине Пограничного Леса навестить своего старого учителя, который живет у Тутовой рощи — она (зловещий свистящий смех) хочет спросить у него — как ей жить дальше… Охраны с ней почти не будет — вы легко справитесь. Схватите её и отвезите в глубь леса — к Оврагу Серого Тумана, и передадите в мои руки — я буду ждать вас там…»

Мужчины затряслись еще сильнее. Один из них, молитвенно сложив на груди руки, осмелился даже возразить:

— «О, Великая! Но мы не осмеливаемся приближаться к этому страшному месту. К тому же, там бывает Патруль Ордена…»

— «Жалкие подобия выродившихся троллей! Если вы не выполните мою волю, то завтра на дне оврага окажутся ваши еще не трупы, но уже и не тела…» — из-под капюшона вдруг явственно начало распространяться зеленое свечение — медленно — словно молоко, наливаемое в горячий чай, оно неровными мягкими нитями поползло по воздуху во все стороны, заставив собеседников в ужасе отшатнуться: «К тому же, ничтожные трусы, Патруль не может в собственном облике попасть на ЭТУ сторону — даже вам пора об этом давно знать… Уходите и завтра принесите