Его Америка - Акпер Булудлар Страница 2

А впереди лето: куча свободного времени. До конца сессии стану заучивать Red House в исполнении Гери Мур. Этот блюз словно эрекция продолжительностью в восемь минут. А потом друзья ещё спрашивают, почему я корчу рожу, когда делаю в длинные сложные соло. Кто мог бы кончать восемь минут и не корчить рожу? Кончать и корчить. Кончать и корчи.

После сессии поеду в Гянджу, буду оставаться у бабушки. Через тетю Парвану опять пробьюсь к высоким пыльным книжным полкам асхинской библиотеки и стану радоваться. Короче, планы на лето — читать, рисовать, играть в баскетбол, проводить время с друзьями, трепаться с девушками, наслаждаться необременённостью и свободой.

А затем придет сентябрь — снова в университет, и возобновятся два моих душевных конфликта: первый — непринятие мною имитации образования в университете, второй — непринятие моей творческой водолеевской-индивидуалистской-интровертской-нонконформистской личности одногруниками, несправедливо считающими меня снобом.

От этих двух стычек, порождающих в душе разрушающую меня самого же агрессию, негодование и несчастье, хотелось абстрагироваться в Америку. Я пытался. Столько всего сделал за прошедший академический год, аж вспомнить трудновато и противно. До октября слепо работал в Макдаке. Затем резко переосмыслил жизнь и заимел надежду получить стипендию в Америку. Начал готовиться, устроился в американский центр и так с ноября по февраль каждый рабочий день в 9 просыпался и хмуро шел волонтерствовать в центре.

В феврале загорелся желанием изменить мир, помочь и людям, и себе. Наслушался If Everyone Cared и Waving Flag, спятил SIFE-ом и с февраля по май собрал ребят, верил в них, нагнали пару проектов, нашли спонсора, пробили доступ в Парк Бульвар, организовали там выставку, поехали в Массаллы. И весь этот год ради чего такой загруженный был? Ради Америки, чтоб мне с таким опытом волонтерства и социальной деятельности дали стипендию. Я пытался. Даже творчество отодвинул на задний план, но не вышло.

Да. Придет сентябрь. Снова в университет надо будет. Снова учиться обману на уроках Гызылдиш.

Думаю, её квалификация недотягивает до вузовского уровня. Она приперлась к нам, к студентам, из какой-то школы. Кроме золотых зуб, у нее были безвкусно прибранные волосы, бездумный взгляд, жирное тело и несколько методик, предназначенных на укрощение шаловливых школьников-подростков. Например, заметив мои наброски Сабира и узнав, что я учу французский, она подарила мне книгу его стихов на французском. Думала, что этим меня завоюет, я проникнусь к ней симпатией и на уроках перестану умничать и спрашивать из учебника разные каверзные слова, которые, она, впрочем, никогда не знала и оттого, краснея, пыталась поменять тему обсуждений или, как бы содействуя общему делу, советовала искать слово в интернете. За этот год ее словарный запас английского расширился больше, чем наш. А ведь учиться должны были мы у нее, а не она у нас. Мы закрывали глаза на ее явную недоквалификацию, и она, в свою очередь, обманывая и себя и нас, ставила нам незаслуженные максимальные балы и иногда ложные «присутствует», выдавая желаемое за действительное. Одурачивалась еще и третья сторона — государство, ведь оно платит ей за наше обучение.

Да и что все на учителей валить? Тетя Хатира рассказывала в прошлый раз, как ей осточертело ставить несправедливые оценки и потакать кафедре в фальши. Мол, пришла какая-то девушка со сломанной рукой в гипсе на индивидуальную работу с нулевыми знаниями, и тетя Хатира послала ее учить. «Такой писк поднялся в кафедре, — говорит она, — все вдруг стали защитниками девушки. Смотрят на меня как на бессердечную и просят, чтоб я нарисовала ей „восьмерку“ за сломанную конечность. А ведь это меня угнетает, что „рисую“, что обманываю… Но отчислять студентов значит отчислять себя: наша зарплата зависит от их количества. Да и что это за зарплата? Уборщицы получают наравне с нами. Но и здесь можно оговориться, большинство „преподавателей“ должно только подметать, их способностей только на и то хватает. Поэтому какой труд — такая и зарплата. Не знаю, с этим должно что-то статься». Это не от педагога, это от дозволенности обмана. Даже самый благородный препод принужден подчиняться диктатам этой системы имитации. Мы всё равно будем жить по лжи.

Эх… Наступит сентябрь и в мою жизнь снова войдут источники раздражения — одногруппники и другие знакомые в университете.

Эти девушки! которые, сгруппировавшись за партами по двое-четверо, будут болтать ни о чем и тем самым мешать слушать лекции. А когда преподаватели замечают им это, они, как восьмиклассницы-простушки, удивленно отвечают, что обсуждают урок; будто такая ложь снимает с них вину создавать фон с шумом шёпота.

Если вам уроки так не интересны, то какой чёрт вас в университет носит? Вера, что вузовский диплом — это обязательная часть приданого у девушек и не менее необходимое «преимущество» у парней. На кого учиться, как учиться, с кем учиться, у кого учиться не имеет значения — главное «учиться».

Какой цепляющий внимание факт: А не равняется А. Учиться не есть учиться. Слово означает не то, что оно означает. Нельзя, но можно.

Да и студентов можно понять: большинство из нас не видит прямой зависимости дохода от уровня образования, вот и мотивация учиться не являет себя.

Вот был двадцатипятилетний Ильгар, работавший со мной в Макдаке. Он окончил наш факультет и работал на второй станции, готовил сендвичи. Муж был умный, да не пробился. Мы с ним по дороге домой обсуждали трагический для Востока день 29 мая 1453 года и на словах занимались альтернативной историей. Как интересно было с ним общаться! Но только и лишь образование не обеспечило Ильгара хорошей работой с его двумя детьми и съемной квартирой на Бакыханове. И сколько таких примеров в этом ветреном городе? — Уйму.

Наверное, для «хорошей» жизни, кроме образования, нужны и другие личные качества вроде толковости, ясного видения. Рисовать жизнь надо своей кисточкой и идеей, а образование — это лишь толика красок.

Раз завелся, то обжалую и парней.

В лифте, на трех нашего факультета и в буфете меня окружают много агрессивных пустословных «Раулов» с бред-философией «учиться, готовить уроки — это ниже нашего достоинства, мы — дети славных отцов, учатся-мучатся пусть плебеи». Сколько у среднестатистического быдла из нашего факультета срезов? Четыре, пять, шесть, сколько? Еще раз спрашивается, зачем тратишь свои года на дело, которое у тебя не очень хорошо получается? Зачем учиться с несколькими срезами? Какое неуважение к себе!

А университет почему не выгоняет их? Не печётся ли он за свой престиж? А ему все равно. Он торгует симуляцией, и общество потребления покупает это у него. Ему деньги идут от бюджета на отдельно взятого студента, и потому он заинтересован, чтоб количество студентов — плохих иль хороших, бог с ними — было высокое. Ведь тогда и финансирование будет большое и, следовательно, обогащение будет. И потому идет оживленная имитация, и мне противно быть свидетелем и, тем более, частью такой массовой лжи.

Каждый раз, из дома направляясь туда, вспоминается все то, что сейчас описал, что вечно колет и не дает внутреннего покоя. Наверное, признание правды, что я в университете сам причастен к самообману, и вселяет отвращение к нему и гонит прочь из этой реальности. Но никакой тоски, печали и отчаяния, только путь идущего к себе тропой раскаяния.

16 июня, 2012

Читаю вчерашние дневники, и о Господи! сколько нефильтрованной злобы, сколько гнева! Но ничего, адекватная агрессия свидетельствует о борьбе, хоть внутренней.

Читаю и с неприязнью к себе понимаю, что я — отпрыск девяностых — с детства рос обуянный в обман. В начальной школе готовые ответы на домашнее задание смотрел в конце учебника. В средней школе аналитические сочинения по литературе списывал со сборника сочинений. В старших классах на выпускных экзаменах ответы на предметы не моей профильной группы узнавал по телефону от знакомых учителей. В вузе вообще погряз в обмане — купил курсовую за пятьдесят манатов, копипастил рефераты с интернета и давал их учителю от своего имени, получал незаслуженные оценки. Дальше — хуже.

Противно-то как.

Впереди еще два курса — еще две попытки выбраться в хороший вуз.