Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1977 год Страница 20

Сенкевич. ...И те «камни», в существовании которых человек не повинен, и те, что он до сих пор разбрасывает сам...

Кусто. Да, только при условии бережного отношения к Океану человек сможет получать желаемый урожай.

Сенкевич. Причем урожай не только такой, к какому он привык за свою историю, но и совершенно иной. На съезде советских океанологов академик Л. М. Бреховских сказал, например, что такое сугубо «земное», занятие, как добыча минералов в открытом океане, станет реальностью уже в ближайшие десятилетия.

Кусто. Это предельно точно и как направление научной мысли, и как прогноз завтрашней реальности.

Посмотрим с этой точки зрения, например, на проблему энергетической обеспеченности планеты. Разве когда-нибудь человечество задумывалось над тем, что Океан является неисчерпаемой «энергостанцией»?

Сенкевич. Просто не было необходимости.

Кусто. Совершенно верно. «Подручных» энергетических ресурсов хватало. Но запасы минерального топлива в принципе не бесконечны. Нефти, например, не может быть больше, чем уже есть в недрах земли. Поэтому сейчас необходимо задуматься о новых источниках энергии. Многие ученые считают, что энергия будущего — солнечная. А известно, что поверхность Океана собирает и концентрирует эту энергию в таких количествах, что ею можно было бы обеспечить весь мир на многие и многие годы.

И еще, хотя это многим может показаться фантастическим: на мой взгляд, в ближайшем будущем человечество сможет так же «выращивать» энергию, как, скажем, овощи или искусственный жемчуг. Я говорю о морских биоэнергетических «фермах». И тогда, вполне вероятно, Океан сможет обеспечить всю необходимую в мире энергию — мы будем выращивать в нем даже топливо на тысячелетия вперед.

Совершенно иной взгляд рождается на наших глазах и в отношении пищевых ресурсов Океана. Речь идет не о рыбе, а. о вполне «земном» мясе. В море нет таких источников белка, как на земле, поэтому кажется целесообразным создавать плантации быстрорастущих водорослей, и делать это не вдоль побережья, а в открытом Океане. Есть такие водоросли, например трубчатые, которые обладают способностью за день вырастать на метр. Можно собирать колоссальные урожаи такой океанской травы и использовать ее в пищу для домашних животных на земле.

Конечно, это очень схематичная картина... Однако вновь возвращаюсь к сравнению с пашней — эту жатву мы сможем собирать только в том случае, если Океан будет чист, если отходами промышленности мы не испортим плодородие голубой нивы, не нанесем необратимый вред биологической цепи, ее жизнедеятельности.

Сенкевич. Кстати, на съезде советских океанологов эта проблема была одной из главных. Ученые одесского отделения Института биологии южных морей АН УССР выяснили, например, к каким вредным последствиям приводит насыщенность пресных вод, впадающих в море, растворенными продуктами распада минеральных удобрений. В огромных количествах эти продукты выносятся в Черное море Дунаем, «собирающим» их с полей многих стран Европы. Именно поэтому в Черном море, в зоне влияния его вод — а эта зона некогда славилась рыбным изобилием — происходит массовое развитие потребляющих кислород микроскопических водорослей, что, в свою очередь, приводит к гибели донных моллюсков, ракообразных и рыб.

Это новое явление.

Кусто. И, как мы видим, рукотворное. Приведенный пример еще раз показывает, что за океанской пашней надо следить сообща. Как и сообща возделывать.

Океан начинается с неприметных речушек. А загрязнение его, говоря фигурально, начинается с поля какого-нибудь фермера, никогда и не видевшего этот Океан. Еще недавно ресурсы природы казались столь же необъятными, как Океан — неисчерпаемым. И человек строил свои отношения с окружающей средой, в том числе и с Океаном, чисто потребительски.

Однако ранее человек не знал истинного положения дел. Мы же, наше поколение, оправдаться перед будущим своим незнанием уже не можем, ибо стратегические, глобальные последствия нашего воздействия на природу, если мы не изменим сам принцип этого воздействия, нам ясны.

Сенкевич. Но просто осознать возможные конечные последствия — лишь начало, некий указатель общего направления работы человеческой мысли. Предстоит практическая, каждодневная научная работа по изучению процессов, происходящих в Океане, взаимодействия этих процессов с практической деятельностью Человека.

Кусто. В следующем году мы планируем изучать ночную жизнь глубинных обитателей моря при помощи новой аппаратуры — без света.

Сенкевич. Чтобы ничем не вмешиваться в естественную сферу обитания?

Кусто. Да, конечно. Мы собираемся работать в различных местах Мирового Океана. Возможно, будет разработана совместная программа с другими странами. В 19Т9 году мы собираемся заняться изучением Северного полюса, вернее, подледной воды этого района. Мы будем опускаться под лед в наших «ныряющих тарелках» и работать там. Впервые мы сможем увидеть, что же происходит под этим льдом. Возможно, в Арктике нас ожидают такие же интересные открытия, как и в Антарктике в 1973 году.

Сенкевич. А что эта были за открытия?

Кусто. Мы обнаружили невероятное количество фактов, или совсем неизвестных науке, или мало известных. Обилие фауны там совершенно невероятное, но число видов животных очень ограничено. И из-за этого морская фауна здесь очень хрупкая, ее легко разрушить. Значит, человек должен обращаться с ней очень бережно.

Сенкевич. И в заключение. Тематика ваших исследований чрезвычайно разнообразна: от практического изучения акул и китов до проблемы загрязнения Мирового Океана. Столь же обширен географический диапазон ваших экспедиций — от высокогорного озера Титикака до вод Арктики и Антарктики. Можно ли каким-либо одним словом выразить основную суть, средоточие ваших устремлений?

Кусто. Мне кажется, можно. И конечно же, не только моих, но всего современного взгляда на Океан. Это слово — уважение.

Сенкевич. К Океану?

Кусто. И к своему разуму. Мы вступаем в эпоху, когда разум и природа будут уже не противоборствовать, а, если персонифицировать, что ли, эти два понятия, строить свои отношения на взаимном уважении достоинств друг друга. Но первое, главное и определяющее слово — за разумом. Ведь природа не знает чувства жалости к ошибкам человека...

Записал С. Николаев

Два вечера с Юханом

Начало сентября. Ослепительно светит солнце бабьего лета. Десятиместный «фэн джет фэлкон», кажется, застыл в неподвижном воздухе высоко-высоко над Ботническим заливом. Справа сквозь дымку проглядывает Финляндия. Слева — гораздо ближе — шхеры и голубые осколки бесчисленных озер Швеции.

Второй час летим из Стокгольма на самый север страны. Местность внизу начала собираться в глубокие складки. Под нами Лапландия (Лапландия — исторически сложившаяся область, охватывающая север Норвегии, Швеции, Финляндии и западную часть Кольского полуострова в СССР. Этот сильно вытянутый регион (свыше 1300 километров в длину и до 300 километров в ширину) населен народностью саами, или лопарями. «Саами» — самоназвание, а слова «лопь», «лопари», «лаппы» пошли в средние века от финнов.) — «страна лаппов»...

...После короткого пробега самолетик застыл возле маленького стеклянного аэропорта северного города Кируны. Вокруг летного поля полыхали багрянцем березы, они чуть дрожали в прозрачном утреннем тепле, поднимавшемся от нагретого бетона. И только порыв холодного ветра отрезвил нас, напомнил: Арктика не так уж далеко, мы за Полярным кругом.

Наверное, ни один туристский проспект в Швеции не выходит без изображения лопарей в их живописнейших национальных нарядах сине-голубых длинных рубахах с ярко-красным орнаментом. Алые ленты различной ширины нашиты на плечи, грудь, алыми полосами украшены полы одежды, обшлага, шапки. На пронзительно красном фоне лент выступают белые и синие кружки, ромбики, квадратики, цветы...

Вокруг Кируны и вдоль дороги, которая вела на восток страны, высились терриконы отработанной породы. Лен Норботтен — край железорудных разработок. Руда здесь высокого качества, день и ночь грохочут составы, направляющиеся в норвежский порт Нарвик, откуда везут рудный концентрат в промышленные центры Европы.

Я разглядывал терриконы и не забывал посматривать по сторонам, надеясь вот-вот увидеть красно-сине-голубую одежду «настоящих» лопарей.

В быстро сгущающихся сумерках машина зигзагами поднималась на гору Дундрет. Она остановилась на площадке, образовавшейся после того, как бульдозеры срезали самую верхушку горы. Снизу на вершину наступали кустики морошки, явно желая отвоевать временно потерянную территорию. На площадке были разбросаны несколько десятков тонкостенных домиков — нечто вроде базы отдыха для жителей Кируны. В центре стоял внушительный сруб из высохших на корню финских елей в три обхвата. Этот бастион прочно врос в землю, выставив на все четыре стороны «мортиры» толстенных бревен. Нам предстояло прожить здесь несколько дней. Я втянул голову в плечи, ежась от порывистого ветра, и с сомнением посмотрел на раскрашенные легкие домики вокруг. Но домики были оборудованы электроподогревом и стояли крепко.