Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1991 год Страница 20

Все это было выполнено, настолько уж человеческая машина послушна своему тирану. Затем наступило время расставаться. Мы вновь потерлись носами, князь и я, но в этот раз неистово, трижды и со слезами. Княгиня просто плакала, совсем открыто и наивно, повторяя свою фразу, сказанную накануне:

— О, дорогой друг моего сердца! Я никогда столько не развлекалась!

Князь настаивал на клятве — вернуться... Вернуться в Калмыкию, да возможно ли такое!

Княгиня снова дала поцеловать мне свою ручку и обещала, если вернусь, с разрешения мужа подставить обе щеки, которые могли бы соперничать цветом со щеками маркизы д"Амаги! Хоть соблазн был велик, да Калмыкия уж очень далеко!

В 9 часов вечера мы погрузились на судно. Княгиня проводила нас на пироскаф; тем самым впервые поднявшись на борт парохода; она никогда не бывала в Астрахани. Возобновила огонь береговая артиллерия, ей ответили бортовые орудия; зажглись бенгальские огни, и раз за разом мы видели все население в довольно фантастическом свете — зеленом, голубом или красном, в зависимости от цвета вспыхивающего пламени.

Было уже 10 часов вечера, и не находилось повода задерживаться дальше. Мы сказали друг другу последнее «прости». Князь, княгиня и ее сестра, которая оставалась в Тюменевке, вернулись на берег. Судно закашляло, захаркало, зашевелилось и отошло. На расстоянии более лье мы еще слышали пушки и видели пагоду и замок, иллюминованные разноцветными огнями. Потом за изгибом реки все исчезло как греза.

Спустя два часа прибыли в Астрахань, и в мой альбом ниже слов бедной: графини Ростопчиной — «Никогда не забывать друзей из России и среди них Евдокию Ростопычину» — наши три подруги по путешествию записали:

«Никогда больше не забывать Марию Петриченкову, Марию Врубель, Екатерину Давыдову. Волга, борт пироскафа «Верблюд».

Мы оставались в Астрахани восемь дней, два из них провели у князя Тюменя, а прибыли туда 2 ноября. Настало время продолжить путешествие, сказать «прощай» России Рюрика и Ивана Грозного.

Вступая в пределы Кавказа, мы пришли приветствовать Россию Петра I, Екатерины II и императора Николая (О путешествии по Кавказу Александр Дюма рассказал отдельно в книге очерков «Кавказ». Эта книга в русском переводе была издана в Тифлисе в 1861 году и переиздана издательством «Мерани» (Тбилиси) в 1988 году. — Прим. перев.).

Рисунки художника Муане Перевел с французского Вл. Ишечкин

От научного редактора

Заканчивая комментарий к путешествию А. Дюма по Волге, хочется обратить внимание не только на занимательность изложения, остроумные пассажи — тех, кто читал романы А. Дюма, этим не удивишь, — но на достаточно высокую точность в описании этнографических деталей быта тех народов, у которых он побывал во время своего путешествия, и разных социальных групп этих народов. А. Жуковская, доктор исторических наук

В Хейнявеси, к православным святыням

 — Совсем мало монахов осталось, совсем мало, всего восемь человек, — сказал мне невысокий бородатый старик в черной рясе, представившийся Николаем Николаевичем. Он стоял у стен белоснежной церкви с золотым куполом, опираясь на палку и не то улыбаясь, не то щурясь от низко висящего над землей вечернего солнца.

— А вы местный, тоже в монастыре служите? — спросил я его.

— Нет, из Гельсингфорса приехал. Отдохнуть. Тут хорошо отдыхать... Его вид и особенно его речь будто перенесли меня на семьдесят с лишним лет назад, в дореволюционную Россию. И еще эта церковь со звонницей, как где-то в Пскове! Но я был в Финляндии, в финской Карелии. Здесь, неподалеку от шоссе Варкаус—Йоэнсу, в окрестностях Хейнявеси расположился православный Ново-Валаамский монастырь.

По публикациям последних лет, вызванным удручающим состоянием Валаама на Ладоге, многие сегодня знают о том, что его некогда именовали «Северным Афоном» — из-за его богатства, проповедуемых им духовных ценностей и его значения как центра православной культуры. Но мало кто знает, что и в годы величайшего запустения на ладожском острове монастырь продолжал жить, сохраняя многовековые традиции Старого Валаама. И если появление Нового Афона или Нового Иерусалима объясняется стремлением воссоздать на русской земле знаменитые христианские святыни, то история возникновения Нового Валаама в Финляндии имеет совсем иные причины...

После трех часов езды из Лаппеэнранты через Миккели и Варкаус автобус свернул с шоссе и подкатил к группе одноэтажных внешне непримечательных строений — не отличишь от других, что встречаются в сельской Финляндии. Новый Валаам начался для меня, как и для всех приезжающих туда, с посещения... «reception», или, по-нашему, «администратора», как в любой гостинице мира. Единственное отличие — здесь же предупреждают на территории монастыря нежелательно но курить, и не принято, чтобы мужчины появлялись в шортах, а женщины—с оголенными плечами...

Монастырь помещается на территории заложенной в XVIII веке помещичьей усадьбы Папинниеми и постоялого двора. Как бы в напоминание об этом на лужайке среди бывших фермерских построек сегодня стоят фигуры лошади, запряженной в повозку, и собаки в натуральную величину — в первый миг они кажутся настоящими. Первая монастырская церковь была перестроена пришедшими сюда монахами из двух амбаров, и лишь крохотная луковка на крыше выдает подлинное назначение этого здания. Но именно с нее и начинался Новый Валаам.

...Финляндский сейм не поддержал революцию в Петрограде, и с начала 1918 года Спасо-Преображенский монастырь на Валааме оказался отрезанным от России финской границей.

Смерть Спасо-Преображенского монастыря на Валааме наступила в 1939—1940 годах, когда во время так называемой «зимней войны» монахи, уходя от надвигавшихся советских войск, покинули остров, увозя с собой по льду Ладоги все ценности и реликвии — библиотеку, архивы, иконы и даже некоторые колокола...

Эвакуация монастыря продолжалась с декабря 1939 по февраль 1940 года: монахи с обозом финского гарнизона ушли через Лахденпохья в центральную Финляндию, где временно ненадолго обосновались в Каннонкоски. В июне 1940 года монастырь приобретает в окрестностях Хейнявеси усадьбу Папинниеми где и создается новая обитель, названная Новым Валаамом, или, по-фински, Ууси-Валамо.

В монастырской общине было тогда 150 монахов и послушников Старого Валаама — почти все они пришли в монастырь еще до революции; они были пожилыми, поэтому Новый Валаам надолго стал не только монастырем, но и домом престарелых.

...Я приехал туда поздним летним вечером, и, хотя солнце уже скрылось за лесом, было, как это водится в конце июня на Севере, абсолютно светло. Перед сном я решил пройтись по обители и, глядя на схему Ууси-Валамо, сопровожденную комментариями на четырех языках, пытался за одно-двухэтажными фермерскими строениями увидеть живущие здесь многовековые традиций монастыря с Ладоги. Если бы не поблескивающий за деревьями купол собора, опустевшие к ночи дворы, лужайки и окружавшие их домики казались мало похожими на действующий монастырь. Под конец я вышел к озеру Юуоярви. И вот тут не то пейзаж — открывшаяся мне картина спокойной озерной глади, подернутая легким туманом, и темнеющие вдали леса — не то обстановка одиночества, располагавшая к раздумиям и передававшая ощущение вечного покоя, будто перенесли меня на Старый Валаам, причем не сегодняшний, а тот, бывший, который я никогда не видел, но пытался представить по книгам, фотографиям и воспоминаниям... Какое-то удивительное ощущение гармонии с природой всегда поражало меня во всех православных обителях...

От стоящей на берегу крошечной часовни Николая-Угодника, служащей здесь как бы перевоплощением Никольского скита, что на Старом Валааме, дорожка вывела к дому для приезжих. До 1969 года в этом двухэтажном деревянном строении располагались монашеские кельи. Но и сегодня в нем как бы окунаешься в монастырскую обстановку: скромность убранства, во всем — простота, не исключающая, правда, всех необходимых удобств, запах сухого дерева, иконы и портреты бородатых старцев... В конце коридора на втором этаже во тьме мерцал красноватый огонек. Я принял его за лампадку под иконой и подошел поближе, чтобы рассмотреть. Это оказалась крошечная лампочка на включателе света — привычное во многих гостиницах Запада приспособление, позволяющее не шарить рукой впотьмах по стене.

Утром меня разбудил колокольный звон. Настоящий звон церковных колоколов. Если путешествуешь, переезжая с места на место, то, просыпаясь, не всегда сразу и сообразишь, где находишься. Так было и со мной: лишь только когда увидел перед собой стол с лежащей на ней Библией и икону в «красном углу», все встало на свои места...