Post Scriptum - Марианна Альбертовна Рябман Страница 20

Ей снилось, будто она в саду, прогуливается между кустами сирени, слушает пение птиц, и доносящиеся откуда то звуки музыки. Затем все стихло разом и на пути её вырос камень. Огромный, серый камень, местами поросший мхом. Стараясь обойти его, она только напрасно тратила силы, куда бы не направилась она, камень все одно, оставался прямо перед ней. Наконец утомленная, утратившая силы, упала она на землю. Вот вокруг нее уже не сад, а напротив совершенный пустырь, и нет никого. Ей хочется подняться на ноги, позвать на помощь, и она кричит, но не слышит голоса своего. Вскоре явственно приходит чудовищное осознание того, что ноги теперь не слушаются её, и не чувствуются даже, будто их и нет вовсе. Испугавшись Анна Антоновна закричала невероятно пронзительно, и увидела как в небо взметнулась целая стая черных птиц. Уже очень высоко, где то среди облаков, оперение их стало пурпурно-красным. И в тот же миг Анна Антоновна увидела, как склонился над ней папенька и желая поднять её, тянет за руки к себе.

– Папенька, слава Богу вы пришли, – шепчет она ему, – я ног не чувствую и зябко мне очень.

Он жалостливо гладит её по голове, а в руках его возникает вдруг свадебная фата и он накрывает ею ноги дочери. От этого стало ей теплее, и на сердце легче, спокойнее, однако не надолго. Внезапно упала на землю рядом с нею, одна из красных птиц, затем другая, третья и все они мертвы. И вот уже видела она себя с высоты, лежащей на опавшей кленовой листве, и усыпанной отвратительными птицами кровавого цвета.

Вивьен. Сон

Солнце Прованса, бросало свои лучи на алые маки, теплый ветер раскачивал кусты лаванды, и они вздымались, словно морские волны.

Мистраль уже возвещал о своем скором прибытии, за холмами, изгибавшимися на горизонте, но пока, всё вокруг Вивьена было беззаботно и радужно.

Цикады пели свои вечные мелодии, растворяясь в пейзаже, пчелы порхали с куста на куст, а ароматы розмарина и меда наполняли легкие мальчика, который стоял один посреди поля, в этом райском уголке.

Ему не было еще и десяти лет, и он часто проводил выходные и праздники со своим отцом, который любил работать в этом маленьком доме, построенном им самим.

Это было больше убежище или мастерская, чем дом, и Вивьен чувствовал себя Марселем Паньолем, когда он сопровождал туда своего отца.

И часто свободные дни оставляли ему время для мечтаний, в то время как его отец, с упоением возился в своей мастерской, ремонтируя что-то или изготавливая инструменты.

И вот теперь, когда перед Вивьеном раскинулась эта необъятность прованских полей, он, как маленькое пятнышко, затерянное между шипами и камнями, чувствовал себя спокойно и легко, как дома.

Потом пришел ветер, который таился за холмами. Ветер, сорвавшийся с высоты, чтобы упасть в Средиземное море. Злобный мистраль пронесся над цветами, и Вивьен это почувствовал. Он развернулся и побежал вниз по склону, между сухой травой и выступающими камнями. С замирающим от страха сердцем, он развел руки в стороны, готовый принять мощное дыхание этого чудовища.

И оно появилось. Невидимое. Огромное. Неистовое.

Принося с собой сосновые ветки со склонов холмов, поднимая высокую пыль и осколки с горячих скал. Подхватив с собой маленького Вивьена, который уже не чувствовал, бежал он или летел.

Его тело стало легким, он больше не чувствовал холода. И с бьющимся сердцем, он видел, что его дом, и отец, становятся всё ближе к нему, и ветер помогает ему в этом.

Он закричал от радости, и почувствовал, как слезы потекли по его щекам. Но несколько небольших камней заставили его уворачиваться, потом его нога зацепилась за куст боярышника, и он стремительно упал на землю. Его падение продлилось лишь несколько секунд, а когда он открыл глаза, то был весь в пыли, а по его лицу текла кровь. Его взгляд был устремлен в небо, он чувствовал, как ветер обдувает его тело. Потрясенный всем произошедшим, и пораненный падением, он застонал и встал. Потом медленно дошел до дома, который стоял посреди сочной зелени, как остров.

Он знал, что его отец работал с другой стороны двора, на небольшом огороде, который он разбил в нескольких метрах от колодца. Вивьен набрала воды, умылся, и поднялся наверх, под самую крышу дома. Чердак был забит старыми вещами, которые его отец не мог хранить в их квартире в Ницце. Маленький мальчик любил бывать там, перебирая вещи, накопленные долгими годами.

У него все болело, всё его тело было в синяках, локти, лоб, и руки исцарапаны. Он опустился на колени посреди прохладного чердака. Маленькие лучики света, в которых танцевала пыль, пробивались сквозь щели и падали вокруг него. Здесь было очень тихо и спокойно, не слышно ни одного постороннего шума.

Вивьен мог слышать своё дыхание, тот восторг, который он ощутил во время полета на ветру, исчез, так же быстро, как и появился, и осталась только боль. Устроившись перед деревянным ящиком, похожим на сундук с сокровищами, он заметил у своих ног, нескольких муравьев, их становилось всё больше, и они, отдаляясь от своего муравейника, хаотично расползались в разные стороны.

Мальчик открыл тяжелый сундук, внутри лежало прошлое его отца. Медали, документы, на имя Вольфганга Остфаллера, потемневшая фляжка, фотографии, записная книжка и орден. Небольшой серебряный орден с крестом, и выгравированным на обороте именем отца и датой его рождения.

Вивьен всё еще чувствовал боль от падения, но постепенно отвлекался, с увлечением перебирая все эти предметы, которые он уже не раз держал в руках, но ему нравилось открывать их заново.

В записной книжке, между пожелтевшими страницами, была спрятана фотография. Он стал разглядывать её. Семья с детьми перед большим двухэтажным домом. Старый снимок из другого времени, другой страны и далекого прошлого.

Эта семья, эти дети, эта элегантная изысканная одежда, платья и кружева.… Этот дом… Вивьен не сводил с него глаз, восхищенный этим кадром безвременья, переносившим его в загадочную историю. Историю, о которой его отец никогда говорил.

Затем снова подул резкий ветер, ворвавшись на чердак и разрушая тишину. Вивьен постарался запомнить эту фотографию. Не обращая внимания на усиливающийся грохот, он закрыл глаза, и этот дом навсегда остался в его сознании.

Далекое от бреда, это воспоминание появилось снова, когда Вивьен лежал в