Краденая невеста 2 - Кира Шарм Страница 20

– Давид!

Он возвращается поздно. Уже совсем стемнело.

Уставший. Явно замученный.

Но по всему телу проносится дрожь, когда я вижу, как вспыхивают его глаза.

– Саида!

Накрывает мой рот жадным, голодным, сметающим с ног поцелуем. Дурманит сильнее самого крепкого вина.

– Скучал. Как я безумно скучал по тебе!

Сжимает меня в объятиях. Прижимает так крепко, что каждый удар его сердца отбивается у меня внутри. Где-то в животе. Заставляет терять здравый смысл. Выбивает все мысли. Пол уходит из-под ног!

– Люблю тебя. Жена!

Давид смакует это новое для нас обоих слово. Перекатывает на языке, и даже мне передается его такой особенный, такой необычный вкус.

Подхватывает на руки и кружит, кружит, кружит!

И все проблемы остаются где-то там. Далеко. За толстым стеклом и крепкими, надежными дверьми нашей спальни!

– Обещаю, – покрывает мое лицо, шею, плечи жаркими жадными поцелуями. – Как только разгребусь! У нас будет самый настоящий медовый месяц! Я увезу тебя туда, где нас никто не потревожит! Мы выбросим одежду и будем наслаждаться друг другом до искр из глаз!

– Да…

Шепчу, подставляя ему свои полуоткрытые губы.

– Да, Давид…

Обхватываю его шею руками.

Самозабвенно. Страстно отвечаю его губам. Сама тянусь за его лаской.

Отдаюсь. Распахиваюсь.

Так остро, как только умею.

Ведь….

Я люблю его. Люблю! И буду любить всегда!

Но… Аиша права.

Что я о нем знала? Он даже не счел нужным посвятить меня в свои планы. Я понятия не имела, например, что Давид собирается стать мэром!

И мы оба знаем, что не будет. Не будет никакого медового месяца. Если его планы удадутся, дел будет невпроворот. Мы и видеться практически не будем. А если нет… Проблемы с их империей не растворятся сами по себе.

Да. Кто-то скажет, что это дела мужчин. Что женщину не нужно в них посвящать. Это не для нас.

Но для меня это не так.

Жена должна разделять все, что касается ее супруга.

Разве то, что он ничего не рассказал мне о своих планах, не показывает его истинного отношения?

И это ведь лишь самое малое из всего, что накопилось. Что стоит между нами!

– Давид!

Меня сносит его напором, как ударной волной.

– Голодная?

Давид почти рычит, скользя по всей моей коже губами. Кажется, не осталось ни единого места, которое бы он не заклеймил. Своей неуемной страстью. Жаром своих губ. Слегка пробегаясь зубами.

Будоража, дурманя, игриво щекоча кончиком языка.

– Я ела. А ты? Голоден?

Обмякаю в его руках окончательно. Оплетаю шею, сжимая руки.

– Чертовски голоден. По тебе! Моя жена!

Накрывает мои губы, окончательно выбивая из меня дух.

Даже легкие сжимаются. Дышать невозможно…

Вернее, нет. Я дышу. Но только не воздухом. Я дышу им. Как он и говорил когда-то! Им…

И даже удары его сердца под моими ребрами, кажется, гонят кровь по моим собственным венам. Нет. Не кровь! Чистый электрический ток!

Глаза Давида хищно вспыхивают.

На миг кажется, что он просто повалит меня на постель и растерзает. Порвет на ошметки.

Обхватывает сильнее.

Побрасывает вверх так, что я обвиваю его бедра ногами. Цепляюсь за них, чувствуя, как прямо между ног в меня упирается его огромный член.

Горячий. Расплавленный. Окаменевший. С бешеными толчками в венах. Которые я ощущаю всем естеством. Меня встряхивает этими толчками. Бросает в жар.

– Жена. Девочка моя. Любимая моя. Саида!

Его сердце колотится оглушительно.

Давид исполняет свою утреннюю угрозу.

Подхватывает зубами край тончайшей ткани платья. Ровно там, где оно прикрывает грудь.

Дергает с глухим рычанием вниз. Тонкая ткань лопает. Плавно сползает вниз, влекомая его напором. Стягивает с меня одежду. Отшвыривает платье, превратившееся в тонкую лужицу под ногами.

– С ума сойти, какой я по тебе голодный.

Прикусывает тонкое кружево бюстгальтера. Заставляет меня вскрикнуть и вонзиться в его шею ногтями, когда жаркие губы втягивают мой сосок. Уже набухший. До боли чувствительный после нашей ночи…

– Вообще не представляю, как пережил этот день и не тронулся умом. Знать. Что здесь. В нашей постели. Ты. Моя. Податливая. Нежная. Обнаженная! Вся! Вся моя, Саида!

Его рука обхватывает мою грудь.

Сжимает. Не слишком крепко. Но меня всю, насквозь, пронзают острые вспышки. Тело горит. Внизу живота наливается тягучая тяжесть. Там все начинает подрагивать. Болезненно сжиматься.

– Моя… Моя единственная, – лихорадочно шепчет Давид.

Укладывает меня на постель, не давая опустить обвивающие его бедра ноги.

Незаметным рывком срывает тонкие трусики. Даже не замечаю, как остаюсь без них.

К нежным, истерзанным вчера, уже таким влажным, складочками, прижимается грубая ткань его брюк. Давид трется о самое естество, выбивая из меня новые и новые глухие стоны.

– Моя чувствительная. Моя сладкая.

Пробегает пальцем по уже до предела напряженному камушку клитора. Раздвигает трепещущие складки, заставляя меня запрокинуть голову с новым стоном.

Все тело превращается в рефлекс. В один голый инстинкт под его руками.

Стону. Кусаю его губы. Еще сильнее распахиваю бедра. Раскрываюсь на максимум. До предела.

– Не болит?

Давид напряженно смотрит мне в глаза. Не мигая. Замерев прямо над моим лицом.

Осторожно проталкивает палец внутрь. Совсем чуть-чуть.

И даже от этого движения меня чуть не подбрасывает на постели. Чуть не раскалывает на множество кусков.

– Ты там немного распухла.

Ведет пальцем внутри меня по кругу. Срывает все планки. Сводит с ума.

– Надо переждать. Несколько дней.

Его голос превращается в хрип.

От Давида разносится нереальное возбуждение. Опаляет так, что комната превращается в самую горячую сауну. Температура и накал зашкаливают.

И в то же время на его лице беспокойство. Забота.

– Нет. Не останавливайся. Мне совсем не больно!

Все мое тело уже превратилось в оголенный нерв.

Который жаждет лишь одного. Его. В себе.

До боли хочу повторить это безумие. Когда мы сливается в одно. Когда точки и пульсация вен становятся общим. Неотделимым. Когда обоих сводит сладкой судорогой наслаждения.

– Может, лучше завтра? Ты уверена. Саида?

– Да, – глухо шепчу, поражаясь своей смелости.

Рука сама тянется к его брюкам.

Дергаю вниз замок молнии. Стягиваю его боксеры, выпуская с громким шлепком на волю налитый кровью до предела напряженный член.

– Саида!

Давид хрипит. Запрокидывает голову, крепко сжимая челюсть. Сжимает в кулак простыню так, что она с треском рвется.

Его плоть дергается в моих руках.

А я просто скольжу по его невероятно огромному толстому члену. Знакомлюсь. Пробую на ощупь. Изучаю кожей. Каждую вздутую до предела