Грушенька и сын шейха - Зинаида Хаустова Страница 20

— А это не так? — удивляюсь я.

— Евреи так не считали. По иудейской версии, наказанием за вкушение плода является то, что человек стал смертным. Наказание для женщин — рождение детей в муках. На этом всё. Все наказания видны невооруженным взглядом. Никакой невидимой составляющей. Никаким первородным грехом человек не наказывался. В иудаизме люди рождаются безгрешными.

— Но Иисус же был иудеем, если не из иудаизма, то откуда взялось подобное понимание первородного греха? — недоумеваю я.

— Сам термин «первородный грех» выродил из себя Августин Блаженный в четвертом веке, — посмеивается Вика.

— Задним числом? — смотрю я на подругу ошарашенно.

— Ага. Вот такой вот парадокс. До Августина люди рождались безгрешными. А по современным представлениям Иисуса распяли, чтобы искупить грех, которого на самом деле ни у кого не было. В итоге, ни один человек ни до Августина ни после не был рожден с первородным грехом.

— Потому что Иисус искупил его прежде, чем он появился? — ошарашенно выгибаю бровь, беру бокал и перекатываю на языке терпкое вино. — Но на этом же строится вся догматика. Отец пожертвовал сыном, чтобы искупить наши грехи.

— Угу. Легким движением руки христианское учение обретает глубинный смысл. Одно дело, когда кого-то просто казнили за сектантскую смуту, другое дело, если эта казнь является сакральным актом, избавляющим человечество от некоего первородного греха. К тому же получилось дополнительно обосновать аскетические требования христианства. Под сурдинку «первородного греха» легче объявить греховными все телесные желания. По христианской версии, даже после подвига Иисуса человеческая природа все-равно повреждена после изгнания из рая.

— И все желания от этой поврежденной природы. И прежде всего желание страсти, — киваю я.

— Ну да. Иисус же саддукеям объявил, что в раю не трахаются. Хотя это бред. Адам с Евой трахались. С первой женой Лилит Адам вообще разругался из-за споров о том, кто будет сверху. Августину, прежде чем выдавать свое потрясающее откровение, следовало объяснить, зачем божьему творению человеку дан оргазм? Почему никто из схоластов не обсудил эту животрепещущую тему? Ах да, я забыла. Они же все как бы на целибате сидели и не должны знать, что это такое.

— Ты все-таки веришь в рай, Вика? — усмехаюсь я.

— Нет, просто разбираю религиозный текст с логической точки зрения, — Вика запускает пальцы в волосы и слегка их взъерошивает, — а еще из иудаизма пришел термин «раб божий». В зороастризме, кстати, склонение перед кем-либо является грехом. Там человек не раб, а соратник бога в борьбе со злом. В такой конструкции, кстати, и страшный суд приобретает другой смысл. Побуждает к активной жизненной позиции, а не стимулирует пассивную добродетель божьего раба.

— Так откуда же взялась аскеза, если она не наблюдается в исходных религиях? — недоумеваю я.

— Мне сильно кажется, что из буддизма. Но это не точно. Там аскеза требовалась только от монахов. Гражданским секс не возбранялся. Нужно было только избегать чужих жен и наложниц.

— Надо буддисту Бобрешову рассказать, ему понравится твоя версия, — хихикаю я.

— Исходный буддизм — это не практика по снятию стресса, как считается сейчас в офисном мире. Это учение о выпиливании из жизни, которая есть сплошное страдание. Индуистам трудно было просто взять и повеситься. После этого случается реинкарнация на худших условиях, и все начинается сначала. Вот Гаутама Будда и придумал, как выпилиться окончательно, в том числе из круга сансары-перерождений. И с такой мотивацией аскеза вполне рациональна, как первоначальный этап отказа от жизни. В христианской же версии логики вообще не наблюдается.

— Христианство неправильно скомпилировало тезисы из разных религий?

— На мой вкус, крайне бестолково, — подтверждает Вика. — В итоге, Владимир выбрал для нас эсхатологическую религию, нацеленную на ожидание конца света, с требованием жесткой аскезы во всех сферах жизни, ненавистью к телесным желаниям и вообще человеку, природа которого испорчена первородным грехом. Религию, которая презирает деньги, торговлю, нормальный быт и земное существование в общем. И все это предлагается съесть в надежде на некую загробную жизнь, где даже секса не будет. Какой смысл вообще в этой загробной жизни? Которая, якобы, есть награда за все лишения. Можешь мне объяснить, что такое вечная благодать? По-моему, это застой без развития. От такого обычно хочется повеситься. Предпочитаю нормально прожить эту гарантированную жизнь, чем верить в журавля в небе.

Глава 21.1. Собственность

Аграфена

— Плоть — это низшая материя, — вставляю я свое видение, — главнее желания души. А желание души — это любовь.

— Любовь без секса — это дружба, секс без любви — приятное времяпрепровождение. Конечно, если оба любовника опытны и думают о партнере. Секс по любви истинное благословение небес, но не у каждого случается.

— Опять ты все опошлила, Вика.

— Нет. Я просто сказала, что тело и душа должны находиться в гармонии. Mens sana in corpore sano. В здоровом теле здоровый дух, как говорили римляне, пока не подхватили христианство. Кстати, парадокс. Константин, креститель Рима, считал, что христианство поможет держать чернь в узде. Вместо этого ослабил империю, которая рухнула под натиском варваров.

— То есть, ты думаешь, в сексе без обязательств нет ничего зазорного? — возвращаюсь я к интересующей меня теме.

— Для меня нет, — уверенно сообщает Вика, — но, боюсь, для тебя есть, Грушенька. Ты такой эталонный продукт христианской морали, что рациональные доводы тут не помогут. Знаешь почему русские пьют?

— Почему?

— Чтобы избавиться от перманентной фрустрации, в связи с ощущением постоянного груза собственной греховности. А знаешь, почему наши мужчины забывают о своих детях, как только разводятся с их матерями?

— Почему?

— Потому что бессознательно бунтуют против концепции богоматери. Они хотят, чтобы женщины оставались женщинами даже после родов. В женском же христианском бессознательном зашит образ богоматери, которая родила без секса и на этом выполнила свое женское предназначение.

— Богоматерь — образец чистоты и жертвенности, — шепчу я, — в жертвенности наша сила.

— Нет в этом никакой силы, Грушенька. Одна сплошная слабость. Тебе твоя жертвенность хоть раз в жизни помогла? — Вика сверлит меня глазами.

— Нет, наверное, — неуверенно жму плечом.

— И народу тоже не помогает. Могу тебя заверить. Ты — прекрасная соседка, Грушенька. Очень удобная. Подозреваю, что и женой будешь очень удобной. Будешь отказываться от своих желаний в пользу близких. Будет всем комфортно, кроме тебя самой. Меня всегда смешит, когда наши коммунисты гордо заявляют, что СССР был империей особого типа. Не колонии кормили метрополию, а наоборот, метрополия всех кормила. Ну и чем здесь гордиться — собственной самоотверженностью на грани идиотизма? А знаешь, почему