Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1983 год Страница 21

И судно по имени «Сохар» ехало морем Ларви и не боролось с ветром, а слушалось руля, и делало каждый час четыре узла, и северо-восточный ветер, что прилетал из страны Хинд, надувал паруса, и команда сдружилась, и было их девятнадцать человек.

И ветер был правильный, и море блестело, как петушиный глаз, а по ночам вода светилась, и мирные путники черпали ее сосудом, привязанным к веревке, и окатывали себя, и вода стекала огненными змеями, потому что в ней горели крохотные создания, и было хорошо и радостно.

И «Сохар» делал по восемьдесят миль в день, и скоро должен был прийти к островам Дибайят, ныне называемым Лаккадивами, где живут славные мореходы, что делают лодки из ствола калпаврикши — пальмы, дающей все, что можно пожелать. И море было круглым, как гидянский щит, и Северин-мореход понял, что компания мирных путников превратилась в команду — дружную, славную и умелую...

Так могла бы начать свой рассказ Шехеразада, если бы узнала о восьмом плавании... нет, совершенном уже не Синдбадом-мореходом, а известным английским путешественником и историком Тимом Севериной.

Этот исследователь знаком нашим читателям. В 1976—1977 годах он совершил путешествие на кожаном судне «Брендан», повторив с четырьмя спутниками плавание через Атлантику из Ирландии в Северную Америку, предположительно совершенное ирландским монахом Бренданом в VI веке нашей эры (См. материал Н. Непомнящего «Брендан» пересекает Атлантику».— «Вокруг света», 1978, № 1.). И вот новый замысел. С детства, с тех пор как очаровали его сказки «Тысячи и одной ночи», Тим Северин грезил восточными морями. Став взрослым, окончив Оксфордский университет, совершив несколько увлекательных путешествий по Азии, Африке и Америке, он осознал, что магнетизм «аравийских ночей» не ослабевает. Более того, как и многие ученые, Северин пришел к выводу, что Синдбад-мореход не просто сказочная фигура, и семь его путешествий не такие уж и небылицы. Эти семь путешествий в мифологизированной форме отразили реальные плавания, которые совершали отважные арабские мореходы тысячу и более лет назад в поисках сокровищ Востока: камфары и корицы, перца и амбры, шелка и какуллийского алоэ, бриллиантов, фарфора, сандалового дерева. При внимательном чтении «Тысячи и одной ночи» в стране Серендиб угадывалась

Шри Ланка, в стране Забаг — современная Суматра, в Чампе — побережье Вьетнама, в островах Михраджан—Малайский архипелаг. Названия Хинд и Син обозначали Индию и Китай — те земные края, с которыми арабские купцы вели активный товарообмен, но которые для рассказчиков и слушателей времен Харуна ар-Рашида, собиравшихся в постоялых дворах Багдада или Басры, оставались экзотическими, сказочными странами, «островами посреди моря».

Словом, на Арабском Востоке никого не нужно было убеждать, что Синдбад жид на самом деде. Даже историки признают родиной человека, ставшего прототипом сказочного морехода, оманский город Сохар.

Тим Северин писал о подготовительном этапе путешествия: «Чем глубже я зарывался в легенды о Синдбаде, тем очевидней мне становилось, что он был не просто книжным персонажем. Скорее это был обобщенный образ, амальгама арабских капитанов и купцов, которые дерзали отправляться к пределам известного им мира во времена золотого века арабских парусных плаваний, что приходится на VIII—XI столетия нашей эры. И, мечтая воссоздать путешествие Синдбада, я решил построить копию арабского торгового судна тех времен и пуститься на нем по маршруту, который был высшим достижением арабского мореходства,— по маршруту длиной шесть тысяч миль из Омана к берегам Китая. Я надеялся, что этот эксперимент — шаг в прошлое на тысячу лет — поможет нам понять, как древние арабы строили свои суда, как плавали на них, как ориентировались в открытом море, наконец, как родились на свет сказки о приключениях Синдбада».

Эти слова уже сами по себе отвечают на вопрос, который часто задают путешественникам: а зачем вообще пускаться в плавания? Зачем тратить огромные средства на снаряжение плотов, лодок, судов?

Есть еще один аспект проблемы. Ученых всегда интересует, какую информацию передавали предки своим отдаленным потомкам, зашифровав ее в виде мифов, легенд и сказок. Стоит этим вопросом задаться серьезному исследователю, и тогда обретает реальную жизнь сказочная Троя и Шлиман делает свое замечательное открытие... Со сказками «Тысячи и одной ночи» и того интереснее. Известно, что создавались они не в одной стране и не в одно время. Их записывали в арабских странах со слов индийцев и персов, вымысел смешивался с реальностью, и наконец по прошествии веков родился этот свод фантастических историй.

...Настал момент, когда Северин должен был решить: какое судно выбрать для плавания? Йеменский самбук с длинным изогнутым носом и приподнятой кормой или оманскую багалю — большое двух-трехмачтовое судно, похожее на старинную португальскую каравеллу? А может быть, лучше взять небольшое, но крепкое каботажное одно-двухмачтовое суденышко? Ведь бакары и батилы, займаны и баданы и ныне не боятся ни крепких ветров, ни больших волн. Или остановиться на катарском джальбуте — большом судне, предназначенном для дальних рейсов? Тим Северин предпочел всем прочим кораблям бум — крупный парусник с прямыми носом и кормой: в раннем средневековье такие суда были очень популярны на Арабском Востоке.

Сложность заключалась в том, что древние арабские судостроители не пользовались ни чертежами, ни рисунками. Мастерами руководил передаваемый изустно опыт поколений. Но длительные поиски увенчались успехом. На португальской карте Индийского океана, датированной 1521 годом, Северин нашел изображение старинного бума, дававшее представление о деталях оснастки корабля, его размерах и даже водоизмещении.

Судно, названное — по понятным причинам — «Сохар», было заложено на верфи оманского города Сур 1 января 1980 года. Длину корпуса определили в 26,5 метра. На его изготовление пошло дерево «айни», родственное тику,— его вывезли с Малабарского берега Индии. Двухмачтовый корабль с латинским парусным вооружением должен был нести три паруса: грот, бизань и кливер. Руль полагалось оснастить трехметровым румпелем, а грот-мачту следовало сделать максимально прочной, чтобы она под натиском ветра могла вынести и тяжесть огромного паруса, и самого рея — веретенообразного рангоутного дерева длиной 23 метра и весом почти в тонну.

Стремление поточнее следовать наставлениям средневековых корабелов многократно усложняло задачу. Ведь арабские судостроители не сколачивали, а сшивали трехдюймовой толщины доски канатами из койры — волокон, окутывающих зрелые кокосовые орехи. Железные гвозди, считали древние мореходы, неминуемо погубят судно: мол, могучие магниты, которые попадаются на дне морей, вытянут из корпуса все железо.

Наконец, Северину нужны были мастера, которые знали бы древнее ремесло и сумели бы сшить корпус из толстых досок. Такие умельцы нашлись на Лаккадивском архипелаге — их привезли в Сур с острова Агатти. На том же острове Северин закупил и 700 километров (!) кокосового волокна. Даже канат изготовить оказалось непростым делом: волокно должно быть снято с орехов, которые чуть подгнили в морской воде (но никак не в пресной); койру следует отбить деревянными молотками — от железных волокно «слабеет». И конечно, для настоящего бума годится лишь канат, свитый вручную.

Доски обшивки также обтесывались вручную. Помощники Северина просверлили в них двадцать тысяч отверстий, а Лаккадивские «портные» сшили корпус. Отверстия впоследствии загерметизировали смесью извести и камеди, койру внутри корпуса обработали растительным маслом.

Снаружи обшивку «Сохара» ниже ватерлинии покрыли слоем извести, а затем обмазали рыбьим жиром — только так можно уберечь корпус от корабельного червя.

На мачты и реи пошло розовое дерево, вывезенное из окрестностей индийского города Бейпура. Грот-мачта длиной восемнадцать метров была вытесана из цельного ствола.

Работа шла споро. В августе 1980 года «Сохар» спустили на воду и отбуксировали в Маскат. А 23 ноября после церемонии проводов Тим Северин скомандовал:

— Курс юго-восток в открытое море. Поставить паруса!

...И ехали они морем дни и ночи, и проходили мимо островов, и переходили из моря в море, и в один из дней, когда наступило утро, и засияло светом, и заблистало, путники решили добыть себе рыбу к столу и средство к жизни. И закинули лесу, и вытащили рыбу, похожую на большую макрель, и закинули другой раз, и вытащили другую рыбу, и третью, и четвертую. И вдруг из глубин выплыла страшная акула с большим телом в четыре локтя, и перекусила лесу, и сожрала приманку. И еще выплыли больше двух десятков акул, и Хамис наживил на большой крючок кусок макрели, бросил в воду и выдернул акулу. И путники последовали его примеру, и стали выдергивать акул, и тут все перестали понимать и разуметь, и ум их был охвачен сильным азартом, и за треть часа они вытащили на палубу три по пять и еще две акулы, и, слава аллаху, никто не лишился руки или ноги или жизни. Зато теперь у путников было пятьсот ритлей мяса, или четверть тонны, и они засолили его и высушили на солнце, и ели, пока не насытилась, и отдохнули, и дух их вернулся к ним...