Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1985 год Страница 21

— Но с того времени задачи ученых намного усложнились. Теперь они производят четырехразовое — в сутки — зондирование атмосферы ракетами до высоты 30 километров. Сведения о температурах по высотам давления, влажности, направлении и скорости ветров, обеих кромок облачности, осадках, редких явлениях природы и волнении моря в автоматическом режиме уходят на приемные устройства метеоцентров.

— Какие вы заметили отклонения за минувшие год-два?

— Например, зимой 1983 года в Атлантике Азорский максимум — антициклон — был на десять миллиметров ниже обычного, а Исландский — на пятнадцать выше нормы. Улыбаетесь?

— Миллиметры...

— Ну да, миллиметры. А знаете, что стоит за ними? Зима в океане была вся начисто штормовая, с немалыми бедами, а лето на материке, как вы, наверное, помните, прямо-таки одарило дождями.

Тут вступает в разговор и Радомир Ростиславович:

— В общем-то ученые считают, что в природе существует какой-то средний климат. Наше дело — изучить, найти закономерности отклонений от него, и тогда можно будет прогнозировать с большей точностью и судить о так называемом «знаке аномалий», то есть говорить, будет лето теплым, засушливым или холодным и дождливым.

— А осязаемо как это можно понять, представить?

— Федор Федорович сказал, что мы наблюдаем океан в своей части в течение десяти лет и кое-что уже можно предложить из собранных сведений. Например, Гольфстрим. В зимние периоды этого десятилетия он оказался значительно теплее, чем, скажем, по данным тридцатых-сороковых годов. Поэтому мы с вами стали свидетелями в основном мягких зим, отличных от довоенных и военных.

— А это орудия, при помощи которых вы исследуете океан? — Я показал за окно. Там, внизу, в нескольких метрах от моря, раскинулась обширная площадка, обнесенная забором. На ней были рядами уложены, словно пятисоткилограммовые авиабомбы, буи, рядом — контейнеры с различной аппаратурой.

— Наше хозяйство. Эти самые штучки и помогают делать так называемые «разрезы». Вы слышали, наверное, что Атлантика поделена на условные энергоактивные зоны? Так вот, их исследование с целью определения, каким образом происходит отдача ими тепла в атмосферу, изучение мощного антициклонического водоворота на планете от тропиков до умеренных широт, а также вихрей, рингов — своеобразных циклонов в самом океане — поможет со временем значительно повысить качество прогнозов.

Этому и служит программа «Разрезы», предложенная несколько лет назад группой ученых во главе с Героем Социалистического Труда, заместителем Председателя Совета Министров СССР академиком Г. И. Марчуком. Они предложили для более активного изучения динамики атмосферы и океана разделить Атлантику на четыре погодные зоны: тропическую, Бермудскую (чисто географическое название), Ньюфаундлендскую и Норвежскую.

При тщательном исследовании каждой из них, их взаимодействия, при установке мониторинга, постоянного слежения, расчете и построении моделей заблаговременность прогноза из тропической зоны уменьшится до полугода, из Бермудской — до трех месяцев, Норвежской — до одного.

Правда, вихри и ринги сами по себе требуют внимания. С их открытием ученым работы прибавилось. Например, в одном из последних рейсов нами был обнаружен один из рингов, образовавшийся на границе Гольфстрима и холодного течения. Этот своеобразный эллипсовидный блин, если смотреть с поверхности океана, оторвавшийся от Гольфстрима, имеет размеры примерно сто десять на восемьдесят миль, с глубиной столба до двух километров. Достаточно солидная масса воды с температурой в центре около восемнадцати градусов, а по окраинам — до девяти. Океанский циклон вращался со скоростью двух узлов и двигался достаточно быстро. То есть, подчиняясь пока неведомым нам законам, он живет в океане иждивенцем, не отдавая тепло в атмосферу, а занимая его у своего родителя — океана. Предварительные расчеты показали, что циклон просуществует не менее трех лет. Ясно, что ринги влияют на общий теплообмен, а значит, и на погоду, но где и как — предстоит выяснить.

— В начале нашего разговора вы упомянули о практическом значении ваших исследований. Каков сегодня их эффект?

— Синоптическими картами наших ученых пользуются все моряки, рыбаки и материковые метеостанции. Кроме того, мы даем рыбакам данные о температуре воды по зонам. Для промысловиков важно знать ее, так как это облегчает поиск промышленных скоплений рыбы. Морякам торгового флота мы помогаем своими рекомендациями выбирать наиболее экономичные курсы следования — в обход штормовых зон. Нашими рекомендациями пользуются более семисот судов. В том числе и зарубежные. И потом, я уже говорил, что точка «Чарли» только на карте является таковой. На самом деле у нее есть, кроме первого, второй квадрат со стороной в двести морских миль. В нем экипажи выполняют еще функцию спасателей. При первом же сигнале мы оставляем все и берем курс к терпящим в нашем районе бедствие. Экипаж научного судна «Ушаков» спас американского летчика. Помогли наши ребята и датчанам с «Крисинс Оган», потерпевшим бедствие турецким морякам с «Зеки» и другим...

— Получается, что каждый из нас, слушая прогноз погоды на завтра, как бы становится потребителем вашей информации?

— В какой-то степени да.

— Ну а, познав механизм теплообмена между океаном и атмосферой, можно ли будет влиять на погоду?

— Возможно. В дозволенных природой границах и если она не подбросит нам следующую, не менее сложную задачу.

Одесса — Москва

Николай Максимов, наш спец. корр.

Григорий Темкин. Двадцать шестой сезон

Глава 1

Континент, истерзанный чехардой времен года, еще не очнулся. Слишком много обрушилось невзгод на него за последние полцикла. Долгий сезон вымораживающей стужи — когда оба солнца ушли на другую сторону планеты, а в небе тускло светили лишь четыре холодных фонарика-полумесяца. Потом тепло вернулось, но вместе с ним пришел ветер, и огромные валуны катались по поверхности, как перекати-поле, оставляя на коже планеты глубокие рваные раны. Наконец пришло короткое лето. Время испепеляющей жары — сезон обоих солнц.

— А хорошо ли мы работаем, Алексей Васильевич? — сурово уставившись на меня с экрана телесвязи, вопросил редактор.

Когда к тебе обращается с подобным вопросом начальник, односложно отвечать нельзя, ибо вопрос, несмотря на кажущуюся простоту, каверзный. Поэтому вместо ответа я предпочел бормотнуть нечто неразборчивое, а на лице изобразил эмоциональную гримасу такого приблизительно значения: да, есть недостатки, еще работаем не в полную силу, однако...

Редактор, истолковав мою мимику именно так, как я и хотел, одобрительно качнул головой.

— То-то и оно. Хвастаться особо нечем. Что у нас было за последнее время? Да ничего, ровным счетом ничего.

Я слегка кивнул, словно соглашаясь, но при этом одновременно и изогнул брови, выражая вопросительное недоумение. Шеф, конечно, преувеличивает: наш информационный вестник читают все взрослые обитатели базовой планеты. Население Пальмиры — так звучно ее назвали еще первопроходцы — сравнительно невелико, но просматривают выпуски «Пальмира-информ» во многих галактиках. Похоже, что риторический вопрос начальника — пролог к очередной поездке, и, судя по его тону, неблизкой. А что, неплохо было бы махнуть за пределы системы... Я напряг память: нет, никаких важных событий в пределах парсека вроде не намечается. Я разволновался. Неужели на Землю?

— В общем, есть одна идейка, Алеша,— продолжал шеф. Он всегда так: сперва на «вы» и по имени-отчеству, потом переходит на «ты», а в конце снова может начать «выкать». Довольно занятная манера, которая позволяла Таламяну, как певцу, брать то одну октаву, то другую и переводить разговор таким образом в разную тональность. Большинство людей, привыкших вести беседу в пределах одной октавы, такой стиль впечатляет и озадачивает. Я вот, например, работаю под его началом уже три с лишним года, а до сих пор теряюсь. Обращаясь к нему, в зависимости от ситуации я зову его когда товарищем Таламяном, когда шефом, а когда просто Рафиком — как-никак он всего на пять лет меня старше.— Ты слышал что-нибудь об экспедиции Бурцена?..

Ни о какой экспедиции Бурцена я, конечно, не знал. Но интуитивно понял, что невежество мое лучше не выставлять. Я задумчиво посмотрел на пульт дисплея, сделал неопределенный жест рукой.

— Смутно припоминаю, товарищ Таламян. Что-то связанное с археологией?

— Нет, археология тут ни при чем,— поморщился шеф.— Косморазведывательная экспедиция в составе шести человек. Стартовала в тридцать седьмом в систему Цезея. На первой же планете двое — сам Бурцен и с ним женщина-астронавт — погибли. Надо сказать, не зря эту планету Мегерой назвали. Но есть одна зацепка. Незадолго до гибели исследователи передали сообщение, что вступают в контакт с разумом, вернее, якобы с ними устанавливает контакт возможный разум... Оставшиеся в живых члены экспедиции задержались на Мегере на несколько дней, но ничего подтверждающего наличие на планете разумной жизнедеятельности найти не удалось.