Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1974 год Страница 21

П. ШВЕЦОВ. Не могу в связи с этим не вспомнить слова Карла Маркса. Еще в 1856 году, когда экологическая проблема была, по сути дела, лишь теоретической, он сказал: «Победы техники как бы куплены ценой моральной деградации. Кажется, что, по мере того как человечество подчиняет себе природу, человек становится рабом других людей либо же рабом своей собственной подлости. Даже чистый свет науки не может, по-видимому, сиять иначе, как только на мрачном фоне невежества». Нельзя забывать и другое положение Маркса: «Труд не есть источник всякого богатства. Природа в такой же мере источник потребительных стоимостей (а из них-то ведь и состоит вещественное богатство!), как и труд, который сам есть лишь проявление одной из сил природы...»

Из этого с несомненностью следует вывод — человек никогда не противостоял природе. Он познавал ее, сначала приспосабливаясь, а затем сознательно преобразовывая. Но с развитием капиталистических отношений человечество во многом перешагнуло границу «союза» с природой. А первый шаг за эту границу — первый шаг на пути той самой деградации, о которой писал Маркс. Громкие, еще так недавно казавшиеся «героическими» словосочетания — «борьба с природой», «покорение тундры и тайги», «власть над землей» и т. д. и т. п., уходят в прошлое. Все глубже и глубже понимают люди, что рациональное хозяйствование немыслимо без рационального же использования природы. Лучшие представители советской науки всегда понимали это. Александр Евгеньевич Ферсман любил повторять: в природе нет только вредных или только полезных явлений — понятие пользы вносится самим человеком.

И поэтому высказываемое некоторыми социологами мнение, что человек «выделился» из природы, а современное общество противостоит ей, ничего общего, на мой взгляд, не имеет с марксистским анализом современной проблемы «Общество и Природа».

В. БУРХАНОВ. Совершенно справедливо. И хочу сказать в заключение, что если и есть такой обширный район Земли, где в полной мере Человечество в состоянии учесть пророческие слова Маркса, то его можно найти только на Севере.

...Пока еще можно найти.

Человек, не плативший налогов

— Почему вы попали сюда?

— Это единственный шанс спасти себе жизнь. Я многое знаю, и они постарались бы убрать меня. А теперь я не опасен для них: мне никто не поверит, начни вдруг я говорить, — типичный бред сумасшедшего...

Палата Акира Такэды выглядела самой, пожалуй, больничной из всех, в которых я когда-либо бывал. Белые стены, пол, потолок, двери, белые оконные рамы и шторы, белые кровать и одеяло поверх нее, белые пижама и тапочки на пациенте. И тишина — как в могильном склепе.

Я подошел к окну. Чувство тоски и подавленности, которое охватило меня в безысходной белизне комнаты, вмиг исчезло, сменившись умиротворением, тихой радостью при виде окаймленной нежно-зеленым молодым бамбуком изумрудной полянки, зеркально-голубой глади озера, прозрачно-василькового бездонного неба. Я готов побиться об заклад: в мире не было зеленей травы и синее неба, чем там, за окном.

— Хозяин клиники, психиатр, считает, что параноиков нужно лечить таким вот легким шоком: он будто бы ликвидирует очаги застойного возбуждения в коре головного мозга. — Голос Такэды вывел меня из гипнотического состояния. — Вернемся, однако, к делу. Скоро посетителей попросят покинуть больных.

Мы сели в белые кресла у белого столика, и я услышал рассказ, который теперь, спустя время, почти полностью привожу здесь, изменив лишь некоторые имена и добавив кое-какие детали, почерпнутые из сообщений японской печати.

Президент компании «Санъай Боэки»

Солнце заглядывало в окно конторы лишь утром, потом оно пряталось за многоэтажную громаду страховой фирмы «Асахи сэймэй», и в конторе воцарялся сумрак. В ярком солнечном квадрате, ненадолго засветившемся на стене, заиграли глянцем рекламные плакаты с изображением часов — круглых, овальных, многоугольных: Такэда возглавлял компанию «Санъай боэки», которая торговала за границей часами. Во всяком случае, так указывалось на вывеске у входа в контору.

В Японии чем меньше компания, тем пышней титулы ее хозяина и служащих. На визитных карточках Такэды значилось «президент». На визитках единственной в конторе сотрудницы — «заведующая секретариатом президента». «Заведующая» сидела так близко напротив Такэды, что в нос бил одуряюще приторный запах ее «Мадам Роша» — самых, наверное, дешевых французских духов. Запах этот раздражал Такэду, но отодвинуть стол секретарши в десятиметровой комнатке было невозможно.

Телефонный звонок, первый за утро, отвлек «президента» от размышлений о французской парфюмерии.

— Главная контора «Санъай боэки» слушает! — нежно проворковала секретарша, словно объяснялась в любви, а чуть погодя простонала в трубку, словно сообщала о тяжелой утрате: — Извините, но вы неправильно набрали номер.

— Что там? — поинтересовался Такэда.

— Звонили в ресторан «Тоё», кто-то ошибся.

Такэда вздрогнул. Нет, звонивший не ошибся, он правильно набрал номер: у телефонов ресторана «Тоё» и его конторы не совпадала ни одна цифра. Звонил тот, кому президент «Санъай боэки» вот уже два с половиной года платил каждый месяц двадцать тысяч иен. Такэда и ждал, и боялся звонка, который обошелся в полмиллиона. Ждал, потому что не привык тратить деньги попусту, и, если б звонка так никогда и не последовало, его мучило бы сожаление о напрасных расходах. Боялся, потому что условный сигнал осведомителя из полицейского управления означал: полиция вышла на след Такэды.

Такэда подготовился к побегу давно и тщательно. Спокойно, чтобы не вызвать подозрений у секретарши, он встал из-за стола, вынул из сейфа чемоданчик-«атташе», затем вернулся к столу и достал визитные карточки, как делал всегда, когда отправлялся на деловые встречи. Заглянув в зеркало у двери, поправил узел галстука и, небрежно кивнув «заведующей секретариатом», согнувшейся в почтительном поклоне, вышел из конторы.

По дороге к станции метро слежки Такэда не обнаружил, однако решил убедиться, что «хвоста» действительно нет. На подземном перроне он учтиво посторонился, пропустив в вагон двух женщин и пожилого мужчину, и вошел последним. А когда створки дверей поползли друг на друга. стремительно шагнул назад, на перрон. Двери захлопнулись, едва не зажав ногу. Перрон пуст. «Хвост», если он был, остался в поезде. Такэда быстро перешел на другую сторону перрона.

На станции «Отэмати» он поднялся на улицу. Огляделся. Проезжавшее мимо такси притормозило около него, но Такэда в такси не сел. Он дождался второй машины и, лишь удостоверившись, что первая скрылась из виду, поднял руку:

— В Ханэда, и побыстрей!

На электрических часах аэропорта загорелись цифры: 10.15. Пока все складывалось удачно — самолет на Окинаву вылетал в 10.55. Отметив у стойки заранее купленный билет, Такэда отыскал взглядом электротабло объявлений международных линий. Он следил за ним, пока не зажглось уведомление о посадке на очередной рейс, и лишь тогда направился по застекленному туннелю к летному полю.

Выход к самолетам на Окинаву был крайним в секции аэропорта, обслуживавшей пассажиров внутренних линий. У следующего выхода — в соседней секции — регистрировали билеты и багаж те, кто улетал за границу. Стюардессы вывели пассажиров из обеих секций почти одновременно. Цепочка пассажиров, которую замыкал Такэда, потянулась налево, к лайнеру с красным изображением аиста и надписью: «Джапан эйр лайнс» — «Японские авиалинии» — на серебристом фюзеляже. Другая цепочка двинулась направо, к «Боингу-707» с белым вензелем из английских букв «Си-Эй-Эл» на чайного цвета хвостовом киле — самолету тайваньской авиакомпании, совершавшему полет из Лос-Анджелеса через Токио и Тайбэй в Гонконг. Когда последний пассажир «Боинга» поравнялся с Такэдой, он сделал шаг вправо, пристроился за его спиной, а затем, обогнав, заспешил к середине цепочки. У трапа Такэда вручил стюардессе посадочный талон и поднялся в самолет. Он не опасался, что не найдет свободного кресла и экипаж сдаст полиции безбилетника: этот рейс не собирал много пассажиров. Посадочный талон на самолет тайваньской авиакомпании и заграничный паспорт с гонконгской визой уже несколько месяцев лежали в чемоданчике-«атташе».

Задремавшего под мерный гул моторов Такэду разбудил голос стюардессы, раздавшийся из динамика в салоне. Она говорила по-китайски, и Такэда ничего не понял. Устроившись в кресле поудобней, он собрался было заснуть снова, как стюардесса перешла на английский, и ее объявление сразу же прогнало сон. По техническим причинам самолет делал посадку на Окинаве. Беспокойство охватило Такэду: сейчас ему больше всего хотелось оказаться как можно дальше от японской земли!