Ошибка Выжившего 2 - Лемор Страница 21

И в следующий миг, вместе со светом летающих тарелок, мои ощущения подтвердились.

Я почувствовал небывалую лёгкость, будто оказался в невесомости. Моя сила мгновенно многократно возросла, и я сразу понял, почему. Сущности ведущих, начав по-настоящему проявляться в затонувшей реальности, потянули нас прямиком на дно. Нет. Не просто нас.

Весь космический флот.

Джон, на лице которого не шевелился больше ни единый мускул, хлопнул в ладоши.

Всё произошло слишком быстро. Космический флот не успел атаковать, да и против нас это было бесполезно. Реальность поплыла, исказилась, на миг мне показалось, словно я падаю куда-то вниз, прямиком в чёрную дыру. Каждую частичку моего тела затопила привычная энергия, подарив мне обманчивое чувство, словно я вновь стал всесильным Богом.

Это чувство исчезло практически сразу. Я моргнул, осознав, что нахожусь уже не в фургончике и даже не в космосе, а в телевизионной студии. Удивлённо осматриваясь, я увидел бесчисленное количество живой слизи, занимающейся своими делами: кто-то работал с камерой, кто-то был суфлёром, кто-то работал со светом, со звуком.

Френк был среди… персонала, общаясь бульканьями с другими собратьями по несчастью. В его руках был самый обычный стаканчик с кофе, который он держал в чём-то безумно отдалённо похожем на руку из слизи.

«Мы словно во сне», — прошептал Пит.

Моя тень создала помехи, спрятавшись куда-то очень глубоко. Я чувствовал, как по моему телу ползал красно-розовый ублюдок, всё ещё испытывая невыносимые муки. Нужно будет попросить ведущих объяснить, как они нанесли ему такой вред.

— Как вы пришли к тому, что захотели похитить Немое, Мистер?

— Буль-буль-буль…

— Ох, так сложились обстоятельства! Вы просто хотели изучить людей? — фальшиво удивился Джон. — Очень интересно! И поэтому вы решили похитить среди миллиардов людей именно наше дорогое Немое?.. Вам не кажется, что таких совпадений не бывает? Звучит довольно сомнительно, Мистер!

— Мы докопаемся до правды! — воскликнула фальшиво Бритни.

— Буль-буль-буль…

Как можно описать страх космической слизи? Как в принципе можно было описать то, что я видел перед собой? Абстрактный ужас. Нереалистичный, во многом в своей абсурдности смешной, неправильный. Безумный фарс.

Десятки ублюдков-слизней не осознавали своего положения. Они просто работали на телевидение, для них это был самый обычный трудовой день. Разве что гость казался немного необычным и, чего уж, знакомым: я чувствовал это в эмоциях слизней, улавливал отголоски их мыслеобразов.

Единственным, кто осознавал происходящее, был слизень, на которого были сейчас направлены камеры. Ведущие напялили на него промокший от слизи официальный костюм, который буквально сползал с тела ублюдка. Единственным, что ещё худо-бедно держалось, был красный галстук.

Ублюдку-слизню казалось, словно он попал в какой-то их местный Ад. Его жидкое тело дрожало, он пытался встать с кресла, на котором буквально растекался, но не мог, вместо этого отвечая на вопросы двух чудовищ, перед которыми сидел. Он кричал мысленно об помощи, молил, чтобы всё это прекратилось, сходил с ума под давлением двух тварей, не имея возможности ни на что повлиять или изменить. Просто похитив одного случайного человека, он обрёк весь свой флот на судьбу хуже смерти.

Мимо проползавшая слизь с кепкой на голове принесла мне молочный шейк. Удивлённо взяв его, поморщившись от того, что стаканчик был липким, сделал глоток.

— Сладко…

Джон и Бритни оказались очень чуткими, не так ли?

Я истерично захихикал.

Мне оставалось лишь наблюдать за этим кошмаром со стороны. Я знал, что это последнее интервью для этих слизней. Живыми они уже не уйдут. И вместе с этим я знал, что это далеко не последний раз, когда мы вместе с ведущими будем… защищать Тёмного Бога. Те, кто осмелился позариться на усыпальницу Тёмного Бога и его самого, не должен удивляться своей судьбе.

Это было лишь началом.

* * *

Сэнди, кажется, выглядела очень задумчивой. Несколько дней она очень сильно хотела что-то со мной обсудить, но не решалась: мы всё ещё были недостаточно знакомы. Сыграло, пожалуй, то, что у неё в принципе не было других полноценных друзей, с которыми она могла настолько… свободно и легко говорить.

Скрепя сердце пришлось отвести девочку в новенькое кафе недалеко от школы, где я угостил Сэнди своим любимым, заслуженным потом и кровью бесплатным молочным шейком. Том смотрел на меня взглядом смертника. Интересно, это почему? Так был рад видеть нас?

Я тоже рад был его видеть.

— Очень вкусно, говоришь? — пробормотал я, удивившись настолько восторженной реакции маленькой блондинки. — Разве не слишком сладко?

Девочка помотала головой, поставила молочной шейк и начала быстро-быстро размахивать руками, делясь впечатлениями. Сказала, что слишком сладкого ничего не бывает.

Ответ, достойный маленькой девочки, но он почему-то мне очень понравился. Я довольно сощурился.

— Да, я тоже так думаю.

Допив молочный шейк, девочка стала намного более смелой и уверенной, достав из своего рюкзака со стилизованным кошаком тетрадь, которую неуверенно протянула мне, вновь принявшись размахивать руками. Сказала, что подумала, будто мне может понравится.

Недавно ей приснился странный сон. Она попыталась его изобразить.

Чувствуя, как моё сердце пропустило удар, я осторожно взял тетрадь, уставившись на абстрактную картину того, как двое улыбчивых ведущих ведут интервью у причудливо одетой слизи. Вокруг виднеются силуэты таких же слизней. Рисунок не выглядел жутко, даже наоборот, как-то забавно, смешно, стилистика была мультяшной и удивительно светлой, яркой. Все выглядели счастливыми и весёлыми.

Почему-то то, что я увидел перед собой, вызывало во мне прилив вдохновения.

— Позволь-ка…

Я потянулся уже в свой рюкзак со стилизованным кошаком, достав карандаши и фломастеры. Не видя протеста в глазах девочки, лишь любопытство и ожидание, принялся убирать шероховатости детского рисунка. Добавлять штрихи, искажать светлый детский рисунок деталями, которые полностью раскрывали талант воплощения.

Я физически не мог остановиться.

Больше всего я сосредоточился на том, в чём был хорош. Каждую слизь я практически полностью перерисовал, добавил им детали, вложил образ того, какими они на самом деле были, не скупясь на отдельные художественные штрихи, которые, как мне казалось, делали рисунок лучше.

Когда я остановился и взглянул на конечный результат, на миг ужаснулся. Детский светлый рисунок исказился, извратился, превратившись в нечто ужасное. Ужасное, и вместе с этим — прекрасное. Идеальный баланс, в котором была учтена каждая деталь, включая идею, извращённый посыл, образы обреченных существ и их судьбу. Гротескные лица слизней прекрасно передавали, что они оказались в Аду.

Против воли я поднял взгляд на тварь, чей рисунок только что испортил. Осознание последствий пришло ко мне уже после того, как дело было сделано.

К счастью или, возможно, сожалению реакция была иной.

В голубых