Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 2009 год Страница 23

Его вооруженный налет на швейный магазин прошел успешно, и Гарский со взятой кассой бесследно исчез… Крайний срок ожидания истек 10 декабря, известий от любовника Каплан так и не дождалась. Они с подругой решили готовить покушение самостоятельно. Сняли квартиру, раздобыли взрывчатку, однако изготовлять бомбы девушки не умели. Операция оказалась под угрозой срыва, когда на связь с анархистками вышел некто Зельман Тома, родом из Румынии. На встречу отправилась Каплан, но вместо незнакомого румына она обнаружила своего ненаглядного Виктора — он тоже успел обзавестись новым именем.

18 декабря 1906 года в гостинице «Купеческая» любовники сняли номер на третьем, самом фешенебельном, этаже. «Экспроприированные» деньги Гарский намеревался потратить с пользой для революции и с удовольствием для себя и Доры. Только теперь они звались Фаня и Мика, но эти новые имена ничего не меняли ни в их отношениях, ни в планах террористической операции. Вечером 22 декабря Фаня помогала любовнику собирать бомбу, как вдруг из-за неверной сборки раздался взрыв. Девушку контузило, два осколка ранили в голень и ягодицу, Мика не получил ни царапины. Гарскому грозила смертная казнь, а несовершеннолетняя Фейга могла рассчитывать на снисхождение. Договорились, что выберутся вместе, она отвлечет полицию, а потом, когда Виктор будет в безопасности, он обязательно за ней вернется.

Юная террористка предстала перед военно-полевым судом уже 8 января 1907 года. За покушение на убийство Фанни Каплан полагалась смертная казнь, но как несовершеннолетняя она была помилована и… приговорена к пожизненной каторге. Семнадцатилетняя девчонка не вполне понимала, что ее ждет, кроме того, она не сомневалась — Мика найдет способ вытащить свою подругу из этой передряги. После приговора осужденная Каплан провела в киевской тюрьме почти полгода, пока Главное тюремное управление особым отношением № 19641 не определило местом отбытия наказания Нерчинскую каторгу. Фейге Хаимовне Каплан предписывалось следовать в ручных и ножных кандалах — к ней и тут подошли с максимальной меркой. Небрежным росчерком пера было добавлено: может следовать пешком, требует усиленного надзора по причине склонности к побегам.

Тогда же составили и описание внешности потенциальной беглянки: «рост около 156 см, лицо бледное, глаза продолговатые, карие, с опущенными уголками, волосы темно-русые, над правой бровью рубец от раны». Весь долгий путь до Забайкалья Фанни проделала как особо опасная преступница, закованная «по всей строгости закона» в кандалы. В Нерчинске ее определили в печально знаменитую Мальцевскую тюрьму: там за несколько лет чахли и умирали некогда здоровые люди, а потерявших рассудок узников тут было больше, чем в остальных нерчинских острогах, вместе взятых.

Осенью 1907 года у Каплан начались сильные боли в области шрама над бровью, потом они прошли, стало легче, и тут Фанни в первый раз ослепла. Ее заподозрили в симуляции, но после обследования потерю зрения связали с последствиями контузии от киевского взрыва. Каплан перевели в лазарет, но она внезапно прозрела — ее снова вернули в камеру. Через месяц приступ слепоты повторился, и с тех пор она постоянно проваливалась в темноту, а когда слепота отступала, перед глазами появлялись сырые стены и бледные лица подруг-каторжанок.

Товарищ бежать пособит?

Приступы слепоты повторялись все чаще и раз от разу становились длиннее. Свое восемнадцатилетие практически ослепшая Фанни Каплан встретила на поселении, куда ее перевели под наблюдение надзирательниц. Каменные стены здесь сменились деревянным теплым срубом, пахнущим терпкой смолой. А главным подарком стали вести о пропавшем Мике Гарском, теперь его звали Яковом Шмидманом. В этот раз его банда ограбила банк в Кишиневе, всех взяли на месте, и лишь Яшке-Виктору удалось скрыться, да еще и вместе с кассой. Окрепла надежда на освобождение, вместе с ней вернулось и зрение. Растаял Байкал, его серые волны уходили далеко за горизонт. Фанни слушала, как каторжанки поют песню о «славном корабле — омулевой бочке», и ждала, чтобы «товарищ бежать пособил».

На сей раз ее соратник прислал привет из Одесской тюрьмы. Его вычислили филеры, после чего авантюрист предстал перед военнополевым судом. Троих его подельников приговорили к повешению, а Яшка снова вышел сухим из воды. Правда, 12 лет тюрьмы ему все-таки дали. Гарский сдержал слово, данное любовнице, — сознался в причастности к киевскому взрыву и заявил, что Каплан оказалась в гостинице случайно. Показания Яшки отправили в Москву, в Министерство юстиции, но там решили не ворошить прошлое. По взрыву на Подоле следствие давно закончилось, и приговор Фанни пересматривать никто не собирался.

В 1909 году, в годовщину Кровавого воскресенья, решение Минюста дошло до Мальцевской тюрьмы. От тягостных переживаний Фанни вновь провалилась в кромешную тьму слепоты, а потом — в долгую депрессию. Она стала мучиться от головных болей, вызванных прошлой контузией, и начала глохнуть. Страх утратить последнюю связь с миром превратил узницу из спокойной, уравновешенной девушки в истеричку. На недоумение подруг с горечью отвечала: «Легкий характер бывает только у слепых от рождения».

Теперь она жила в лазарете, но в Мальцевской тюрьме люди «на больничке» не задерживались — либо выздоравливали, либо умирали. Так или иначе они покидали стены лечебницы, оставалась только Фанни. Вылечить ее не могли, а молодой организм упорно цеплялся за опостылевшую жизнь. Через год Каплан перевели в печально знаменитую богадельню при Акатуйской каторжной тюрьме. Там доживали свой век неизлечимые чахоточные больные, эпилептики и парализованные. Среди них незрячей Фанни предстояло провести остаток жизни. Она уже ни на что не надеялась, разве что на скорую смерть, но та за ней не спешила. Каплан попробовала ускорить события, однако слепота и здесь ее подвела — она не могла раздобыть яд, ей не давали острых предметов, даже с веревкой не смогла справиться. Неудачные попытки самоубийства привели к усилению надзора, но вскоре администрации тюрьмы стало не до беспокойной узницы.

По этапу прибыла Мария Спиридонова, известная социалистка-революционерка. Она тут же объявила голодовку в знак протеста против всего — плохого обращения с заключенными, проклятого самодержавия, скверной погоды. О Фанни все забыли, а она раздумала умирать, выучила азбуку слепых и добилась, чтобы ее перевели из богадельни поближе к Спиридоновой. Неожиданно для всех они подружились, Мария сразу стала называть ее Дорой. Вместе с партийной кличкой вернулась жажда жизни и борьбы. Под влиянием Спиридоновой Фанни сменила политические взгляды — объявила себя эсеркой, впрочем, вступать в партию решительно отказалась. Пять тюремных лет научили ее ценить свободу во всех проявлениях.

Празднование в 1913 году 300-летия дома Романовых ознаменовалось большой амнистией. Бессрочную каторгу для заключенной Каплан заменили на 20 лет. Надежда на свободу приобрела вполне реальные очертания. Эта перемена так подействовала на Фанни, что она снова стала немного видеть. И тут ей еще раз повезло — «плавающая» слепота Каплан заинтересовала врача-инспектора. Он приехал на Акатуй с плановой проверкой и среди умирающих от чахотки безнадежных больных обнаружил интересный медицинский случай. Осмотр Каплан показал — зрачки реагируют на свет, слепота носит неврологический характер. Фанни отправили в читинскую больницу, там зрение восстановилось почти полностью. Правда, ее предупредили, что приступы слепоты будут повторяться при перегрузках, особенно нервных.

Через четыре года грянула Февральская революция, всех политзаключенных освободили, вот только добираться домой пришлось без денег. Десять политкаторжанок, включая Спиридонову и Каплан, рискнули на переезд в открытых телегах по разбитым дорогам от Акатуя до Читы. Морозный ветер хлестал по лицам, продувал арестантские халаты, все были простужены, кашляли. Фанни приходилось хуже всех, подруги старались заслонить ее от ветра, Маша Спиридонова отдала ей свою пуховую шаль. Из Читы их на поезде отправили в Москву. Измученной Каплан обещали — оттуда она поедет поправлять здоровье в санаторий, к морю. Она тряслась в набитом вагоне по бесконечной стылой равнине и мечтала, как снова увидит Черное море — море ее юности.

Возвращенный свет

До Москвы Фанни Каплан добралась лишь к апрелю, от дорожных тягот и волнений зрение опять резко ухудшилось. Но рядом была еще одна подруга-каторжанка. Эсерка Аня Пигит приходилась родственницей владельцу табачной фабрики «Дукат», по заказу которого был выстроен знаменитый дом № 10 на Большой Садовой, известный сегодня как Булгаковский. А тогда москвичи называли его домом Пигита — по имени владельца и главного жильца. Ане богатый родственник предоставил квартиру № 5, которая среди жителей сразу приобрела репутацию «нехорошей» — ее обитательницы были плохо одеты, непрерывно курили, усыпая пеплом не только свои апартаменты, но и парадную лестницу, уличная грязь с их разбитых башмаков пачкала отполированный пол вестибюля.