Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №02 за 1971 год Страница 24

— Огромные камни?

— ...камни.

— Но я обязана знать. В этом мире будет жить мое дитя. Как?

— Пойдет в школу, будет работать, слушать радио, есть, спать... Женится, состарится...

— Ты меня не понимаешь, — опечалилась она.

И принялась думать сама. Над дикой яблоней светилось небо. Она представляла своего ребенка, который ходит по огромному миру, маленький и слабый, во все пытливо всматриваясь и стараясь понять.

Она села на траву и стала тоже смотреть на долину, на уютные жилища людей и розовый дым над крышами. День уходил, он уже достиг холмов на горизонте, были видны края облаков, плывущих в лучах заходящего солнца. Природа к чему-то готовилась. По дороге брели коровы, кивали колодезные журавли, махали крыльями в своих хрустящих гнездах аисты. Темнел лесной хребет, холмы вбирали в себя свет и солнечное тепло, от одиноких деревьев тянулись длинные тени, оставляя их ветру и ночному шороху. И даль уже не была такой ясной, она скрывала в себе что-то большее, чем днем.

— Как прекрасна наша земля... — сказала она.

Он молчал, не зная, что к этому прибавить. Земля и вправду была прекрасной, и небо было большое-большое, и большие птицы летали там, еще видя солнце за горой.

— Побудем еще здесь... — покорно попросил он.

— Нет. Пойдем. — Она глубоко вздохнула, потому что недавние пугающие мысли постепенно исчезли, уступив в ее душе место тихому празднику.

Они медленно встали и пошли вниз, к своему дому.

Перевела с литовского Е. Ветрова

Сети для античности

Я не знаю другого занятия, которое так вы вознаграждало человеческую любознательность, как плавание под водой (Капитан Кусто)

Вон там, у самого острова, он и лежит, тот корабль, что нашел Кусто. Мы зовем его Гран-Конглуэ. Знаете, всякие там римские имена нам не запомнить, так что уж мы зовем затонувшие корабли с грузом — «топляки» по-нашему — по береговым ориентирам... Скажем, мыс Планье I, Планье II, Планье III. Это уже пустая порода, там делать нечего. А чуть дальше, у входа в бухту, лежит «Черепица». Почему такое название? Корабль затонул с грузом черепицы. Когда? Три тысячи лет назад. Или вот еще — «Сыр». Дно в этом месте все изрыто, сверху как сыр выглядит. В свое время что только не тащили оттуда! Но и сейчас кое-что выловить можно.

Трое людей, сидевших в этот знойный полдень под тентом маленького бистро, выходящего на старый порт Марселя, по очереди передавали друг другу тяжелый бинокль. А когда они опускали его, то четвертый за столом видел их глаза, покрытые густой сетью красных прожилок. По этим набрякшим от перепадов давления глазам безошибочно угадывают профессионалов-ныряльщиков. Впрочем, если мы послушаем дальше разговор, нам и так станет ясна профессия этих трех среднего возраста людей, одетых в тельняшки и сандалиях на босу ногу.

— Вы нам точно скажите, что вы хотите взять. А уж наше дело организовать вам это, — сказал самый старший из них четвертому, в котором костюм и блеклый цвет лица выдавали приезжего.

— Выходит, вам точно известно, что лежит на дне? — спросил тот.

Трое усмехнулись разом.

— На дне много чего лежит, только руки надобно иметь подлинней. Мы предлагаем вам то, что уже выловлено.

И в разговоре замелькали странные для постороннего уха слова: амфоры... кубки... лутрафоры... бронза... керамика... терракота... порфир.

На следующий день один из троицы вез приезжего по щербатым закоулкам припортового квартала. Дома расцвечены бельевыми флагами. Густой запах жареных сардин. Поднялись по лестнице, зашли в какую-то квартиру.

На кухонном столе появляется нечто завернутое в газету. Хозяин квартиры, еще не разворачивая это «нечто», предупреждает:

— Я нашел ее два месяца назад и вот ждал настоящего ценителя. Штука сделана до рождества Христова, это точно. Почем отдам? Не знаю. Но за бесценок не спущу, это точно.

Он разворачивает «штуку», и на свет появляется дивная статуэтка из розового мрамора; кое-где очищенная, она вся покрыта слоем ракушек, что выдает ее подводное происхождение.

Дело сделано. Покупка запелената в мягкую ткань, уложена в кожаный портфель, и посетитель отбывает. Но не раньше чем «проводник» дошел до угла улицы и убедился, что все спокойно...

С уверенностью можно сказать, что в течение двух месяцев после находки ныряльщик-марселец пережевывал в мозгу две вещи — доллары и тюрьму. Вещи эти перемежались друг с другом. Конечно, турист-американец дал бы за «штуку» больше. Но, попадись парень на этом, он оказался бы за решеткой по обвинению в незаконном вывозе государственных ценностей. Под законом стоит дата — 1681 год. Так определял указ, подписанный Кольбером (1 Ж. Б. Кольбер — министр финансов Людовика XIV, автор многих реформ. (Прим. ред.)), участь добычи, поднятой в территориальных водах с затонувших кораблей. С той поры текст закона лишь увеличился в размерах, но принцип остался тот же: «предметы, представляющие археологический, художественный или исторический интерес, обязаны быть переданы государству. Нашедший их (именуемый «открывателем») вознаграждается одной третью стоимости... Вывоз их за границу без специального на то разрешения преследуется как контрабанда».

Такова, так сказать, юридическая сторона. На самом же деле грабители затонувших кораблей признают лишь один закон — сила и есть право.

Охота за подводными древностями началась сравнительно недавно. Конечно, и раньше ныряльщикам за лангустами доводилось видеть у южного берега Франции «старые горшки». В них, кстати, частенько заползали лангусты, и, чтобы не осложнять себе работу, ловцы разбивали «горшки» молотком. Надежные акваланги поступили в продажу каких-нибудь полтора десятка лет назад. Только тогда стало возможным систематическое исследование дна.

В 1952 году капитан Кусто, возвращаясь из Красного моря на «Калипсо», остановился возле острова Гран-Конглуэ, между Марселем и Касси. Известный археолог профессор Бенуа попросил тогда Кусто посмотреть, что за «старые сосуды» лежат на дне в этом месте.

Оказалось, что возле Гран-Конглуэ тридцать веков назад разбился корабль с амфорами, несколько тысяч сосудов. В амфорах из обожженной глины в древности хранили воду, оливковое масло, вино, зерно, медную руду, семена — словом, все, что можно было налить или насыпать через горлышко. Кроме того, там была керамическая посуда со знаками римского торговца Марка Сестия. Было поднято сто тридцать семь предметов — огромный сервиз. Он выставлен сейчас в музее Борелли в Марселе.

Долго простоять над своей находкой «Калипсо» не смог: налетел мистраль, пришлось сняться с якоря. Кстати сказать, Кусто считает, что такой же внезапный шквал разбил судно Марка Сестия при подходе к Массалии — древнему Марселю. «Калипсо» укрылось в гавани. Предполагалось, что археологические работы под водой будут продолжены чуть позже. Но обстоятельства изменились, «Калипсо» ушел в другое место.

Так корабль Сестия, запоздавший с прибытием в порт на три тысячи лет, стал приманкой для ныряльщиков. Ни катера таможенников, ни вертолеты приморской полиции не могли ничего поделать. Археологи попытались было накрыть лежбище амфор металлической сеткой... Но браконьеры быстро обзавелись стальными кусачками.

Где теперь эти амфоры? Почему ныряльщики не отдали их — за плату, разумеется — в музей? На этот вопрос они отвечают контрвопросом: «А вы слышали о пантере Жордано?»

С каждым днем новые тысячи приобщаются к подводному приключению. Настал золотой век подводных исследований.

Капитан Кусто

Лоран Жордано, по прозвищу «водолаз в лаковых туфлях», промышлял сбором губок. Что и говорить, на продаже этого банного подспорья сколотить себе состояние было трудно. Но однажды утром...

Однажды утром он отдирал губки на сорокаметровой глубине недалеко от побережья Монако и вдруг на скальном выступе увидел бронзовую пантеру. «Самое интересное подводное открытие последних лет» — так отозвался о ней археолог профессор Шарль Пикар. Вытащив находку, Жордано подумал, что дальнейшая жизнь его обеспечена, и первым делом купил себе дюжину лаковых туфель (отсюда и прозвище). Однако надежды Жордано не оправдались; правильнее сказать, он не рассчитал своего аппетита.

— И зачем только я понес свою пантеру в музей, — плачется он. — Сейчас, когда я показываю ее фотографии, мне говорят, что в Америке мне бы дали за нее тысяч сорок-пятьдесят долларов. Недавно я был в музее... Боже, до чего она хороша! Очищенная, гладкая — не узнать. Я предложил директору махнуть ее американцам. Он отказался. Я знаю теперь, где гнездятся пираты, — не в море, а в музее!

Так говорит «обманутый» Жордано, получивший свою законную треть стоимости. В глазах ныряльщиков-контрабандистов он приобрел ореол мученика. Результат? Закон молчания, не менее крепкий, чем у сицилийской мафии, спаивает сейчас две сотни браконьеров средиземноморского побережья.