Переходы - Алекс Ландрагин Страница 24

— Рукопись! — Не сдержавшись, он улыбнулся и покачал головой. — Ты собираешься рискнуть жизнью ради рукописи!

Я пожал плечами, будто бы говоря: тут ничего не поделаешь, ехать не могу. Он грустно кивнул:

— Понятно. Ну ладно, передумаешь — отправляйся в Марсель, это твоя единственная возможность выбраться из Франции живым. Дай мне о себе знать в отель «Сплендид».

Поблизости стоял какой-то юноша в кепке и длинных шортах, вид у него был потерянный. Фриц предложил ему лишний билет, мальчуган так и засиял от радости. Мы все стояли и курили, пока не прозвучал свисток и очередь не начала двигаться. Пассажиры один за другим заходили в вагоны, затаскивали свои пожитки. Поезд исчез в клубах дыма и пара.

С вокзала я пошел к реке и к острову Сен-Луи, потом — через Сите к набережной Малаке. Несмотря ни на что, некоторые букинисты открыли свои лотки, раскладывали товар, прихорашивали, обменивались сплетнями, курили. Если бы через мост Сен-Жермен не тек поток эвакуирующихся на телегах и грузовиках, можно было бы подумать, что стоит обычный солнечный день. У самого моста я приметил грушевидную фигуру книготорговца Лануазле в вечных его круглых очках и черном берете. Я был его клиентом много лет, и мы доверяли друг другу. Обменялись кивками, поздоровались. Я пролистал детективные романы у него на полках. Почти все я читал, некоторые по несколько раз, и все же отыскал парочку, про которые подумал, что будет не так уж противно прочитать их снова.

— Кстати, — заметил я, будто речь шла о чем-то незначительном, — не слыхали вы про букиниста по имени Венне?

— Венне? Да, он из тех, что на набережной Тур-нель, у винного рынка. Продает туристам старинные литографии, между делом промышляет древней порнографией. Хотите скабрезных картинок? — Он показал мне иллюстрацию: чернокожую женщину, облаченную в одного лишь питона. — Вы только гляньте, какая проработка деталей! Настоящее произведение искусства.

Я с улыбкой покачал головой.

— Ну, может, в следующий раз, — не стал обижаться он.

— Следующего раза может и не быть.

— Следующий раз есть всегда.

Я пошел вдоль реки дальше в сторону набережной Турнель. Вдали от уводящих к югу бульваров солнечный свет и предшествующее вторжению затишье наводили на мысль о летних каникулах. Ближе к винному рынку я подошел к женщине за шестьдесят, она курила трубку. Торговала дамскими романами.

— Ищу лоток Венне.

— Вон там, — сказала она, указав на соседний со своим.

Закрыто.

— Знаете, где его искать?

— А он пользуется популярностью. Вы уже второй о нем спрашиваете. — Она затянулась.

— Еще спрашивал такой здоровяк с толстым загривком, в дорогом костюме?

— Не, он был тощий, тонкие усики, в хомбурге. Вчера днем Венне искал.

Я панически вздрогнул. Опоздал на сутки.

— Где мне найти Венне? Боюсь, у него могут быть неприятности.

Она смерила меня взглядом, будто оценивая. Акцент, догадался я. Вытащил из кармана двадцатифранковую банкноту, протянул ей.

— Вчера у него тоже было закрыто, но он подошел, как раз когда я сворачивалась. Выглядел взволнованным, но почему — я не спросила. Не люблю навязываться.

— И что он сделал?

Опять пауза. Я всучил ей еще двадцать франков.

— Открыл лоток, повозился там немного, закрыл и ушел. Почти без слов, а это на него не похоже. Он вообще-то разговорчивый.

— Атому, другому, вы об этом сказали?

— Он не спрашивал.

— А о чем спрашивал?

— Где Венне живет.

— И где он живет?

Она молча смотрела на меня, невозмутимо попыхивая трубкой.

— Мадам, где живет Венне? От этого может зависеть его жизнь.

— Вы немец, да? — наконец выпалила она.

Я выгреб из кармана все банкноты и монеты и вручил ей.

Старуха дала мне адрес в предместье Сен-Марсель, одном из самых неблагополучных мест города. Здесь много веков воняли кожевни, стоявшие на обоих берегах Бьевра — речушки, которую потом заключили в трубу, но она все еще текла под улицами, мимо Ботанического сада, и впадала в Сену. Район давно был предназначен под снос, и что еще не разрушили, лишь дожидалось своей очереди. Но все это отошло на задний план в свете полуденного солнца. Стоял обеденный час, на узких улицах кишели ребятишки — постарше, которых не отослали в деревню: они были поглощены какими-то бесконечными интригами собственного сочинения. Казалось, что предстоящая оккупация их нимало не заботит. У родителей их не имелось загородных домов, куда можно было уехать, вот им и оставалось лишь заниматься тем же, чем и всегда. Пока я блуждал в поисках жилища Венне, жара, колебание светотени, белые паруса накрахмаленного постельного белья над головой, запах жареного лука из открытых окон смешались, насылая головокружение, с вещами более эфемерными: моими тревогами, горестями, страхами, так что мне несколько раз пришлось останавливаться и опираться рукой о стену, чтобы собраться с силами.

Отыскав дом, в котором жил Венне, я на ощупь поднялся на четыре лестничных пролета — почти в полной темноте, чиркая спичками, чтобы прочитать имена, написанные рядом с дверями. Обнаружив квартиру Венне, постучал, — без ответа. Нажал на ручку, дверь отворилась. Я немного постоял на пороге, потом шагнул внутрь. Мрак, духота, запах табачного дыма и человеческого тела. Однокомнатная квартира, очень похожая на мою, с кухонькой в углу. Занавески на единственном окне были задернуты. У всех стен громоздились стопки книг мне по пояс. Центр комнаты был тоже завален книгами — казалось, некоторые стопки то ли разбросали, то ли обрушили во время драки. Я чувствовал себя Кинг-Конгом, стоявшим посреди разрушенной столицы книг. У окна — кровать, на жидком матрасе — тело, повернутое спиной к двери. Я позвал Венне по имени — никакого отклика. Осторожно пересек комнату, добрался до противоположной стены, откинул занавеску, поднял оконную раму, с облегчением, какое испытывает утопающий, вдохнул свежего воздуха.

Потом я подошел к Венне, позвал его, слегка потряс. Постель была не разложена. Лежащее на боку тело казалось прохладным. Венне был полностью одет, так же, как и накануне, только без кителя. Он не дышал. Собственно, уже наступило трупное окоченение, а на груди рубашка была пропитана запекшейся кровью. Кровь просочилась сквозь жидкий матрас, на полу под кроватью растеклась багровая лужа. Следы крови были и на полу, струйка тянулась через всю комнату к противоположной стене. Я сосредоточился на лице Венне. На месте глаз зияли два провала, заполненные прожилками запекшейся крови. Кто-то вырезал глазные яблоки. Я отвернулся, сдерживая рвотные позывы, оперся о стену, чтобы прийти в себя. Подумал о Мадлен. Она меня об этом предупреждала.

За спиной раздался шорох. Я резко обернулся — на пороге стоял