Товарищ Торин - Егор Михнегер Страница 24

Другой трудностью стала подготовка к торжественному открытию Межрасовых игр. Стадионы были круглосуточно заняты атлетами, готовившимися к участию в состязаниях, поэтому парады репетировались прямо на улицах в пока ещё малозаселённом эльфийском районе. Маврик должен был возглавить шествие человеческой делегации, так что, помимо решения многочисленных организаторских вопросов, ему приходилось в спешном порядке отрабатывать строевой шаг. С его избыточным весом это являлось не самой тривиальной задачей.

К концу дня у Маврика отваливались ноги, болела от количества полученной информации голова, душу терзали переживания о нерешённых делах. Не помогали расслабиться даже отличное вино, трапеза или девушки. Из-за стресса у него перестало откликаться мужское достоинство на последних. Судьбы мира… то есть его карьера решается, какие тут женщины?! Хрен с ним с хреном, сейчас главное — не облажаться, пустив насмарку труд всей жизни!

Тяжело карабкаться на вершину иерархической лестницы. Кажется, что достижение следующей ступеньки принесёт долгожданные почести и облегчение. Но на деле, чем выше, тем больше приходится тратить сил на удержание своего положения. Цена ошибки возрастает в разы, оттого и возникает столь частая нерешительность власть имущих. Поспешность на высоких должностях не приветствуется.

Маврик старался. Изо всех сил хотел выслужиться. Угодить товарищу Торину. Такому строгому, но справедливому. Мудрый лихнист непременно оценит его старания. Сполна вознаградит за заслуги.

Если бы только Маврик мог знать, какая ему уготована награда за стремление сделать карьеру. Если бы только мог знать…

* * *

Товарищ Брерий с облегчением выдохнул.

Мамонт неторопливо тащил к их лагерю большую телегу с углём. На голове огромного зверя привычно восседал слегка поддатый Махалыч, его давний знакомый. Значит, всё обошлось.

Вдребезги пьяный гном, явившийся с утра к надзирателю и нёсший невразумительную чушь про захват мамонта, просто искал оправдание своему неподобающему виду и поведению. Очевидно, что задержка в пути была вызвана аномальной метелью — как только вьюга притихла, задержавшийся вчера напарник нерадивого седока вернулся с двойной порцией угля, стараясь компенсировать таким образом отставание в графике, вот и всё.

Тем не менее Брерий не дослужился бы до поста старшего надзирателя в лагере убийц и насильников, если бы не проявлял должную осмотрительность. Ворота лагеря оставались закрыты. Стоя на вышке, Брерий хотел удостовериться, что не получит сюрпризов.

Его зрачки непроизвольно расширились для лучшего восприятия в наступающей ночи. На спине мамонта сидел незнакомый гном, скрывающий что-то в плаще. Присмотревшись, Брерий заметил, что у того была перевязана нога, с рукой, судя по всему, тоже что-то случилось. Странно, но вполне объяснимо: кого-то из надсмотрщиков отправили к Хребту Великого Змия на лечение. Телега позади была наполнена углём доверху: несмотря на непогоду, каторжники времени зря не теряли. Мамонт как будто немного прихрамывал и вообще шёл как-то вяло. Метель потрепала даже такой колосс силы.

Брерий подал знак подчинённым открыть створки ворот. У него была масса вопросов к Махалычу, которые он с удовольствием задаст собутыльнику в уютной домашней обстановке. Нет, ну не заставлять же старого товарища мёрзнуть на морозе из-за чьей-то нелепой клеветы и природной подозрительности старшего надзирателя? Брерий спустился со сторожевой вышки, чтобы поприветствовать гостя.

Мамонт со страдающим видом втащил телегу на территорию лагеря. Брерий ожидал, что Махалыч тотчас же разгрузит могучего зверя и отправит гулять по тундре — громадины самостоятельно кормились по ночам на свободе, — но ни поддатый гном, ни его раненый спутник слезать с мамонта не спешили.

— Здорова, Бреря! Давно — ик! — не виделись!

Брерий подошёл ближе:

— Товарищ Махалыч, ну как вам не стыдно! Быть пьяным в рабочее время! — с показным укором покачал головой начальник лагеря, чтобы соблюсти формальности при свидетелях. Он подозвал двух подчинённых, открывших ворота, чтобы те помогли подвыпившему гному слезть с мамонта.

— А я чё? Я ни чё, у меня выбора не было… — как-то виновато промямлил Махалыч, по-прежнему не предпринимая попыток слезть с мамонта.

Брерий нахмурился, не понимая, что происходит с давним знакомым. Его задумчивость прервал крик боли взбиравшегося по верёвочной лестнице надсмотрщика — без всякой видимой причины тот свалился с пятиметровой высоты, упав навзничь на землю.

Сознание услужливо дорисовало картину происходящего, но было уже слишком поздно. Пока всё внимания Брерия было приковано к Махалычу, сидящий на заднем седле гном незаметно откинул свой плащ и разрядил в поднимающегося лихниста арбалет. Из-под тонкого слоя угля в телеге, словно нечистая сила из древних сказаний, вылезали чумазые люди, гномы, несколько орков и даже эльф. Все были вооружены топорами, ножами и арбалетами, которыми без лишних слов не преминули воспользоваться. Стоявшие рядом надзиратели были утыканы болтами или разрублены быстрее, чем сумели понять, что вообще происходит.

Брерий и сам не заметил, как оказался лежащим на земле. Ещё секунду назад он что-то кричал, зовя подкрепление, и вот, всё тело словно бы онемело. Ни пошевелиться, ни закричать. Вокруг него что-то шевелилось, слышался лязг стали, щелчки арбалетов, вопли ярости и отчаяния.

А он всё лежал и лежал, глядя на звёздное небо. Такое чистое, прекрасное и далёкое.

Возможно, сегодня ему суждено приблизиться к звёздам. Душу притягивал их яркий загадочный свет.

Кто-то споткнулся о него, грубый пинок перевернул тело Брерия животом вниз. Настроение сразу испортилось — промёрзшая почва не внушала возвышенных чувств. Он хочет ввысь, а не в подземный мрак и холод! Верный принципам лихнизма, Брерий заслужил в своём посмертии небеса! Что за несправедливость?! Переверните обратно!

Никто не слышал его безмолвную просьбу, шёл бой, никому не было дела до умирающего старшего надзирателя. Сознание медленно угасало. Дух отправлялся в одному ему ведомый путь.

Под землю или на небеса? Это зависит от личной истории каждого. Брерий прожил не самую благочестивую жизнь. Порядочные создания начальниками каторжных лагерей становятся крайне редко.

Глава 14. Настоящая сила

Только из спокойствия могут возникнуть великие и прекрасные дела; оно — та почва, на которой только и произрастают зрелые плоды.

Карл Маркс

Дирижабль неспешно кружил над раскинувшимся среди яркой летней зелени городом. С высоты, многократно превышающей уровень полёта птиц, товарищ Торин гордо взирал на своё детище. Торинград — город, названный его именем — лежал перед властителем мира как на ладони.

Огромные стадионы