Сахар на обветренных губах - Тата Кит Страница 24

Телефон в кармане джинсов издал короткую вибрацию.

Аккуратно под столом, чтобы не заметил Одинцов, я разблокировала экран и увидела новое сообщение и предложение дружбы от Колесникова Вадима.

«Не думай, что я не заметил, какая ты сегодня красивая» — писал он.

Я невольно улыбнулась.

«А ты заметила, какая я сегодня тишинка?»

От этого странного слова стало смешно.

«Так это ты был? Прости, не узнала тебя некричащего» — набрала я ему быстро ответ.

— Мельникова, что у тебя там такого смешного под столом? — неожиданно ворвавшийся в мысли голос Одинцова, заставил слегка вздрогнуть.

Я резко вскинула подбородок и напоролась на пронизывающий до костей ледяной взгляд мужчины.

— Ничего, — ответила я, спешно пряча телефон в карман. — Просто друг написал. Нужно было ответить.

А это было сказано мной намеренно. Пусть думает, что в следующий раз за меня будет кому постоять.

— Останешься после пар, — строго отрезал препод, продолжая буквально уничтожать меня суровым взглядом. — Вместе посмеёмся над тем, что там тебе написал друг. Ты потратила моё время, я — потрачу твоё.

По скорости, с которой одногруппники покидали аудиторию, несложно было догадаться, как они были рады, что Одинцов оставил не их.

Вика, выходившая последней, с жалостью посмотрела на меня и с неким подобием злости на препода. Но ему от этого было ни горячо, ни холодно.

Дождавшись, когда все выйдут, Одинцов подошёл к двери и проверил, насколько плотно она закрыта.

Внутренне я испугалась, что он может закрыть нас изнутри, но этого не произошло. Он просто вернулся к столу, за который сел и начал что-то записывать в черном блокноте.

Продолжая оставаться на своём месте, где просидела всю пару, я смотрела на мужчину и ждала, когда он уже начнёт свои карательные речи или действия. Но ничего не происходило. Одинцов словно, вообще, забыл о том, что оставил меня после пары.

Судя по всему, показательная порка заключалась только в том, чтобы оставить меня на пару минут после окончания пары.

Поэтому я просто убрала тетрадь в рюкзак, зажала между пальцами ручку, которую одолжил мне Одинцов, и спустилась к его столу.

Размышляя о том, воткнуть ему ручку в глаз или просто положить на бумаги, я смотрела на русую челку, занавесившую ему лоб и ждала, когда он уже хоть как-то на меня отреагирует.

— Не советую, — выронил он, ни на мгновение не оторвавшись от блокнота, продолжая что-то записывать ровным почерком.

— Что? — не поняла я.

— Втыкать эту ручку мне в глаз не советую. Понимаю, желание велико, но, Мельникова, но… — покачал он головой каким-то неозвученным мыслям и, наконец, соизволил поднять на меня взгляд светлых глаз. Медленно просканировал меня от глаз до пояса джинсов и обратно.

— Говорите уже, — не выдержала я.

Господи, как мне сейчас хотелось убежать отсюда. Лучше бы он и дальше смотрел в свои бумажки, чем на меня.

— Что говорить?

— Не знаю, — пожала я плечами. — Ради чего-то же вы меня оставили?

— Трачу твоё время, — бросил он легко и непринужденно. Может, идея воткнуть ручку ему в глаз не так уж и плоха? — Ещё пары есть? — вопросил он, откинувшись на спинку стула.

— Да.

— Оставь ручку себе. Пригодится.

— Спасибо, но я у друга возьму.

Пусть не забывает о нём. Конечно, за помощью к Колесникову я не побегу, но в качестве временного прикрытия хотя бы на словах его персона вполне подойдёт.

Одинцов лишь лениво усмехнулся. Не совсем понятно, с издевкой или это ему так весело?

Он подкинул ручку, что была в его руке, и тут же её поймал.

— Колесников в курсе, что ты его кандидатуру выставила на дуэль со мной? — произнес он, испытывая к ручке в своей руке явно куда больший интерес, чем ко мне и к нашему диалогу.

— Как минимум, Колесников удивиться, что преподаватель хочет с ним стреляться из-за ручки.

— Из-за ручки ли? — Одинцов вновь обратил на меня своё внимание. Яркими голубыми глазами вгляделся в моё лицо, а затем едва заметно кивнул чуть ниже. — Синяки прошли?

— Не ваше дело, — огрызнулась я, почувствовав мгновенно выступившие на коже шипы.

Я — наивная роза, которая верит, что крошечные шипы помогут ей защититься от неминуемой участи.

— Значит, ещё не прошли, — плавно кивнул Одинцов. Вновь подался к столу и оперся о его поверхность локтями. Сосредоточил внимание на моём лице и в мгновение стал серьёзен. — Ремонт дома закончился?

— Ремонт?… Закончился.

А вот теперь стало не по себе. Из-за неспособности запомнить собственную ложь.

— Значит, пользоваться душевой в бассейне больше нет нужды?

— Простите, что лишила вас отличной заманухи для того, чтобы полапать студентку у себя в квартире.

— Да- … — вздохнул мужчина нарочито громко. — Жаль, конечно. Такая уловка пропала…

— Вы издеваетесь?! — воззрилась я на него со всей злостью и абсолютным непониманием происходящего.

— Я? — повел он насмешливо бровью. — По-моему, над тобой издеваются ты и тот, кто оставил эти синяки. Но ты с завидной самоотдачей защищаешь их обоих. Удивительно, Мельникова. Тебе нравится быть жертвой?

— Это никому не нравится.

— Тогда почему не сдала меня? Почему не сообщила руководству о том, что произошло у меня в квартире?

— Вы хотите огласки? — я бесстрашно заглянула в его глаза.

— Мне плевать, — повёл Одинцов равнодушно плечами. — Хочешь, вместе пойдём на меня жаловаться? — он даже вышел из-за стола и направился в сторону двери. — Идём. Не стой.

— Вы больной. Вам уже говорили?

— Что-то припоминаю, да, — чуть сощурился он. — Кажется, это была ты. И, если не ошибаюсь, там было ещё слово «извращенец». Получается, говорили, — заключил Одинцов с деловым видом. — Ну, так что, Мельникова? Идём на меня жаловаться, нет?

— Я никуда с вами не пойду.

— И часто ты никуда не ходишь после того, как тебе сделают больно?

— К чему вы клоните?

— К тому, что у меня дома ты была готова терпеть. И, поверь мне, любой другой на моём месте воспользовался бы этим.

— Вы о чём, вообще?

— Ни о чём, — дёрнул он плечами. — Просто информация тебе для размышления. Хотя бы раз позволь себе не молчать, Алёна. Папе дома тоже не жалуешься? Он не мог не заметить синяки на шее родной дочери.

— У меня отчим…

— Отчим? — быстро, как пулю, поймал он это слово. тонкие губы изломились в странной хищной полуулыбке. Но в следующую секунду в его голове вдруг запустился какой-то мыслительный процесс, заставивший его взгляд стать суровее и холоднее уже привычного. — Это сделал он?

Его рука потянулась к вороту моей водолазки, но я рефлекторно ударила по ней.

— Не трогайте меня! — рявкнула я, глотая непонятно