Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1971 год Страница 25

Однако нелюбовь к царским повинностям на земле была так велика, что египтяне придумали способ, как избавиться от работы в загробном мире, изобрели ушебти, которые при помощи магии «должны» выполнять за покойного его обязанности.

И кто бы ни был покойный, богатый или бедный, каждый стремился «переложить» на плечи ушебти «предстоящие ему» неприятные повинности и поэтому старался как можно больше человечков поместить в свою гробницу. В одной из древнеегипетских гробниц нашли 403 статуэтки.

365 фигурок собственно самих ушебти — по одному на каждый день (египетский год имел 360 дней плюс пять дней вне года). Для такого количества «работников» потребовалось 36 десятников-надсмотрщиков, один главный надсмотрщик и один писец. Писец сидел в обычной для него позе на скрещенных ногах с развернутым папирусом на коленях, на папирусе написано число 403. Надсмотрщики стояли с бичом в руке. Большинство ушебти, хранящихся в фондах музеев, сделаны явно наспех, ремесленнически грубо, но в некоторых гробницах вельмож, высокопоставленных чиновников археологи нашли подлинные произведения искусства. И когда вглядываешься в деревянные, глиняные, каменные лица таких ушебти, видишь в них то изящество и твердость руки ваятеля или резчика, что восхищает в известных всему миру шедеврах монументального искусства Древнего Египта.

Фото И. Невелева

Последняя анаконда

Окончание. В первой части, напечатанной в № 8 «Вокруг света», шведский писатель Георг Даль рассказывал о последнем путешествии по джунглям Колумбии, где он провел лучшую пору своей жизни. Целью экспедиции была поимка гигантской анаконды.

С неба на землю

Словом «ангостура» в Колумбии обозначают узкое место на реке, теснину, и этот участок вполне отвечал своему названию. Русло становилось все уже, его стиснули крутые склоны, дальше их сменили отвесные стенки. Скалы были отполированы водой много выше теперешнего уровня реки. Сразу видно, как сильно разливается Гуаяберо, когда в горах идут ливни.

Сейчас, в засушливый сезон, вода была прозрачная, хорошо видны черные камни и топляки — палисадос; кое-где целые деревья, принесенные сюда в разгар дождей, застряли в щелях между плитами. Не доходя первого порога, мы пристали к берегу, чтобы осмотреться.

Скальные уступы стискивали пенящийся поток, загоняя его в желоба, где пз клочьев пены торчали каменные глыбы, словно зубы дракона. Пороги чередовались с заводями, посмотришь — тишь да гладь, но вот снизу пропарывает воду серо-черная коряга, делает несколько быстрых оборотов и снова пропадает. Да, такая штука запросто может пробить днище лодки.

Не одну тысячу километров прошел я по южноамериканским рекам, и были среди них довольно буйные, но мне никогда не доводилось иметь дело с таким монстром, как эта ангостура.

Мы сразу убедились, что форсировать пороги на лодке нельзя. Придется разгрузить ее, вещи перенести по берегу, а затем попытаться провести пирогу на веревках. К сожалению, не все вещи можно было тащить через здешние камни. Решили бочки с горючим и другие тяжести оставить на борту; наиболее уязвимое и ценное имущество перенесем на себе.

Привязав покрепче груз веревками и лианами, мы повели лодку вниз по бурной стремнине. Матеито сбросил свою латаную европейскую одежду и шел босиком, в одной набедренной повязке. Вряд ли нам удалось бы справиться с такой задачей без этого золотого человека. Вот он, поднявшись на скалу, руководит, выбирает единственный проходимый желоб, а вот уже стоит вместе со всеми по пояс в воде, и жилистое тело изогнулось дугой...

Мы трудились усердно, как бобры. Тянули, толкали, дергали, тащили. На иных участках удавалось продвинуться за час от силы метров на сто.

Я стоял по грудь в воде, судорожно сжимая борт долбленки окровавленными ладонями. Течение здесь было не такое стремительное. Я напрягся, приготовившись толкать лодку дальше. Кто-то взял меня за кисти.

— В лодку, профессор, — донесся откуда-то издалека голос Луиса. — Ниже порогов можно и на пираний наскочить.

Фред буквально выдернул меня из реки. Я сел па дно пироги, машинально ваял черпак и принялся вычерпывать воду. Луис, Матеито и Карлос Альберто гребли. Лодка обогнула скалу и открылся вид на широкий плес. Яркое солнце, речной простор, и никаких порогов. Никаких порогов! Пляжи, галерейные леса, ни одной скалы. Цапли стоят на берегах, в воздухе летают утки.

А вон и индеец дожидается. Мы подошли к берегу, установили мотор, Луис дернул стартерный шнур. Мотор подавился кашлем, потом родился ровный рокот. Мы слушали его, как любитель музыки слушает Бетховена. Этот звук был словно бы окончательным, неопровержимым доказательством того, что пороги ангостуры остались позади, мы вышли на просторы Гуавьяре. Да, это уже другая река...

Едва ли не самый приятный момент в таком походе — это когда можешь себе сказать, что труднее уже не будет, дальше все пойдет легче. Сейчас мы вовсю наслаждались этим моментом.

На другой день рано утром, спустившись к воде со спиннингом, чтобы добыть что-нибудь на завтрак, я застал там Фреда. Он уже сидел на большом камне и созерцал реку.

— Когда я умру и попаду на небо... — сказал герпетолог. — Ты что это хихикаешь, гроза шелешперов? Так вот, когда я умру и, конечно же, попаду на небо, я сяду там на таком же удобном камне, а какой-нибудь смазливый смуглый ангелочек будет варить мне кофе и подносить сигареты. И буду я сидеть и смотреть сверху на некоторых моих знакомых — как эти жалкие личности жилы из себя мотают, тащат лодки, вроде как мы вчера волокли, но только тащат их с полным грузом!..

Супаи има

Розыск большой анаконды идет полным ходом. Вот уже третий день мы прочесываем местность, после того как Матеито в десяти минутах хода от нашего лагеря обнаружил след супаи има (большой анаконды).

Сколько проходит анаконда за ночь? В какой мере она привязана к определенной территории? Мы знаем, что она ведет преимущественно водный образ жизни, но как далеко и на какой срок удаляется она от своего водоема? Может быть, у нее несколько своих водоемов? Трудно перечислить все то, чего мы не знаем о самой крупной в мире водяной змее.

Найденный нами след, попетляв в лесу, привел к речушке и здесь оборвался: анаконда ушла в воду. Мы прошли вдоль притока три километра вверх по течению, до того места, где русло перегораживают сложные пороги, но других следов обнаружить не удалось. Разумеется, это было все равно что искать иголку, да не в одном, а в нескольких стогах сена. Даже зоркий индеец тинигуа не сыскал никаких признаков супаи има.

Может быть, анаконда притаилась в самой речушке? Забралась в нору и лежит там. Конечно, такой змее нужна не маленькая нора, но ведь убежища, которые отрывает себе в берегах крокодил, достаточно велики!

Да, она могла просто нырнуть и лечь на дно. Сколько часов проводит анаконда под водой? У рептилий жизненные процессы протекают куда медленнее, чем у теплокровных. Особенно когда они отдыхают. Даже Фред, кое-что знающий о змеях, не берется сказать тут что-нибудь определенное. Нам остается только гадать и придумывать различные гипотезы по поводу того, что может и чего не может анаконда. Искать. Искать.

Вечерами мы обсуждаем волнующий нас вопрос: в самом ли деле исполинская анаконда (если правомерно говорить о таком подвиде) настолько редка? Или нам просто не везет? Почему нам доныне не попадаются молодые анаконды? Может, пока они не вырастут, у них есть в природе свой враг — какой это враг? Может, они в этом возрасте ведут скрытный образ жизни?

Утром третьего дня Фред вместе с нашими тремя спутниками опять уходят вверх по реке. Они решили подняться еще на два-три километра к северу. Фред и Карлос Альберто обследуют один берег. Луис Варбудо и Матеито — другой.

Изнуренный странствиями и поисками, я остаюсь сторожить лагерь. Идти с ними нет смысла, я буду им только помехой.

Проводив друзей, достаю мелкоячеистую сеть и принимаюсь за сбор образцов. Никто еще не изучал мелкой ихтиофауны этой реки. Вообще, о рыбах бассейна Ориноко известно поразительно мало. Хорошо, если ученые успеют открыть и описать все виды раньше, чем они будут истреблены. А такая опасность есть, если вспомнить, как поступает со средой человек, не вооружившись надлежащими биологическими знаниями, не уяснив себе природных взаимосвязей.

Может быть, в конечном счете удастся разумно решить гигантскую проблему снабжения быстро растущего населения Южной Америки. Мне же пока остается только брать образцы в этой и других речушках и заспиртовывать их для последующего определения.

Да, приходится убивать мелких рыбок. Конечно, куда приятнее было бы заняться, скажем, этологией — молодой наукой Конрада Лоренца и Нико Тинбергена, которая исследует поведение животных и его причины. Быть может, она позволит нам лучше понять самих себя, ведь наше родство с животными предками несомненно. Глядишь, преуспев в новой науке, мы научимся не столь зверски обращаться друг с другом...