Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1978 год Страница 25

Каждая деревушка представляла собой замкнутый мир, который обеспечивал себя всем необходимым для существования. Когда переставала родить почва, удобренная золой выжженного леса, расчищали новый участок и переносили деревню на новое место. Время от времени группы предприимчивых молодых людей отделялись — уходили отыскивать и осваивать другую долину. Так возникали новые деревни форов. И каждая из них была совершенно самостоятельной.

Жители разных деревень ходили друг к другу в гости, обменивались новостями, но этим и исчерпывались внутренние связи племени.

Исследователи отметили, как одну из наиболее интересных традиций племени, что у форов не существовало никаких запретов для детей. Совсем крошечные ребятишки все свое время проводили с матерью, удобно сидя на ее бедре. Чтобы руки матери оставались свободными, ее талию и спинку ребенка охватывал широкий пояс из луба. Где бы ни была мать, чем бы ни занималась, малыша с бедра она не снимала.

Но стоило ребенку начать ходить, он начинал предпринимать исследовательские экспедиции — сначала около материнской хижины, потом по всей деревне и ее окрестностям — куда угодно и как угодно. Если ребенку хотелось взять в руки нож или топор — никто не мешал ему в этом. Зачастую мальчик уже отлично обращался с ножом и прочими небезопасными предметами, а ходить еще не умел. Никогда ни один из старших не контролировал действий детей, не принимал опекунского участия в их затеях.

Может быть, потому, что методом проб и ошибок лучше всего учишься, дети форов попадали в опасные ситуации значительно реже, чем их сверстники в цивилизованных странах.

Когда ребенок вырастал, он или оставался жить в родной деревне, или с компанией друзей уходил из нее, чтобы основать новую. При этом он мог сохранять связь с родительской деревней, а мог и не сохранять. Но и родители вовсе не обязаны были оказывать ему помощь. Такой образ жизни воспитывал из молодых форов людей предприимчивых, смелых, но значительно меньше спаянных с обычаями и укладом племени, чем это обычно бывает у папуасов.

Традиционная жизнь форов могла бы продолжаться вечно — ведь условия, в которых они жили, не менялись. Но отсутствие запретов и врожденная предприимчивость оказались ахиллесовой пятой форских традиций.

...Двадцать лет прошло от первой встречи с белыми — время жизни одного лишь поколения, — и традиции рухнули.

В начале семидесятых годов этнографы, помнившие жизнь форов десять лет назад, столкнулись с явлением, получившим в специальной литературе название «культурный шок». Люди забыли даже такие простые и необходимые в папуасском хозяйстве умения, как плетение циновок. Все называли себя английскими именами. И папуас, к которому, раскрыв объятия, кинулся радостный этнограф с криком: «Боже! Да ведь это Дафакти!» — холодно отстранил его, произнося: «Мой не Дафакти! Мой Пол Дженкинс...»

Тот же Дженкинс не мог сделать каменный топор, который он, будучи Дафакти, делал быстро и умело. Более того, Дженкинс даже не смог с уверенностью объяснить, что нужно делать с этой штукой...

Совершенно же доконал ученую экспедицию факт, что вместо записанных ими десять лет назад названий гор и рек племя упорно пользовалось новыми — теми, которые дал картограф, наградивший племя именем «фор».

Правда, одежда (или скорее отсутствие ее) претерпела значительно меньше изменений.

Узнав неожиданно для себя, что мир велик, людей множество, а кроме родных гор, есть и другие места, вполне .подходящие для жизни, молодые форы стали устремляться в путешествия. Это было вполне в духе племени. И их предки, когда наскучивала жизнь в родной деревне, уходили осваивать новые долины, рубили и жгли лес и строили деревню, ничем не отличавшуюся от прежней. Но притом они оставались среди единоплеменников, говорили своим языком, так же разводили свиней и сажали сладкий картофель.

Нынешним же пришлось гораздо труднее. У других людей обычаи иные, и надо было к ним приспосабливаться. А это было не всегда легко и приятно.

Многие форы стали возвращаться в родные места разочарованные и уставшие. Но — обогащенные опытом.

Большинство молодых людей, повидавших свет, нашло себе работу на кофейных плантациях. Как раз в то время на плантациях, принадлежащих европейцам, требовались рабочие. Форов, конечно, нанимали на самую неквалифицированную работу. В первое время им все было интересно — бараки, где они жили, разноязыкая толпа рабочих, машины. Получив первые деньги, они приобретали лап-лап — кусок ситцевой ткани на набедренную повязку; со второй получки можно было уже купить в рассрочку шорты. Одна мысль о том, как приятно в этих шортах (а может быть, и в рубашке? а то и в ботинках?) будет пройтись по родной деревне, оправдывала работу и долгую дорогу.

А потом, освоившись и научившись изъясняться с товарищами по работе, форы вдруг узнавали, что хозяин плантации зарабатывает на продаже кофе во много раз больше, чем любой из них. Тогда-то, очевидно, и возникла у многих молодых форов мысль — научиться самим выращивать кофейные деревья. Узнай об этих мыслях плантаторы, они восприняли бы их как нелепую, хотя и забавную, шутку. Кофе — культура капризная, обхождения требует умелого.

Тем временем любознательные и восприимчивые форы старались запомнить каждую мелочь, связанную с кофейными плантациями: узнавали, выясняли, спрашивали. Это вызывало у плантаторов смех: приходит парень, который впервые в жизни надел штаны, и хочет научиться делать прививку да еще выспрашивает, как пользоваться культиватором...

...Через некоторое время были заложены первые плантации кофе в горах, где живут форы. В начале семидесятых был собран первый урожай, который принес небольшой доход.

В форских деревнях люди забросили всё: свиней, огороды. Все силы были брошены на кофе.

Первые тюки кофейных зерен форы носили на собственных спинах по крутым и скользким горным дорогам. Когда товара стало больше, понадобились дороги. Несколько деревень, договорившись, начали их прокладывать.

...В форских деревнях теперь не строят мужских домов. Каждый норовит построить хижину для себя и для своей семьи. Так, они видели, живут на побережье, так живут белые. Ничего нет плохого в том, что семья живет в отдельном доме. Но традиционный образ жизни племени фор и эти отдельные хижины несовместимы. Дети, которые раньше росли совершенно свободно, живут со своими родителями, а те их воспитывают так же, как это делают повсюду все родители.

Только и осталась у племени фор от прошлого — очень скудная одежда: в их климате она удобнее.

Но для путешествий в далекие места каждый хранит в сундучке, цветастую рубашку, солнечные очки и превосходные новенькие шорты...

Л. Мартынов

Георгий Николаев. Следующий…

— Следующий!

Ноэл поднялся со стула и робко открыл дверь. Человек за столом окинул его быстрым взглядом.

— Профессия?

— Автомонтажник. Но могу работать и по смежным специальностям, — он замялся, — какие требуются...

— Возраст?

— Двадцать лет, — сказал Ноэл. — Я согласен на любые условия...

— Состояние здоровья?

— Группа «1А».

— Вам повезло, — сказал человек за столом. — Возьмите адрес, — и он положил на край стола перфорированную карточку.

Ноэл сделал два шага и дрожащей рукой взял ее.

Человек за столом нажал на невидимую кнопку, и в боковой стене комнаты открылась дверь.

— Прошу, — сказал он, выпроваживая Ноэла жестом.

— Спасибо, — сказал Ноэл, — я вам очень благодарен...

— Следующий, — сказал человек за столом в селектор.

Ноэл вышел на пустынную улицу и у ближайшего пункта автостопа нажал кнопку вызова.

Солнце. Ноэл зажмурился. Воздух. Ноэл несколько раз глубоко вздохнул. Счастье. Ноэл рассмеялся. Как повезло! Кто же мог знать, что именно сегодня, когда никаких надежд уже не оставалось, ему так повезет!

Ноэл повертел в руках карточку с адресом. Судя по расположению боковых отверстий, это было где-то в районе пригорода.

Бесшумно подкатил автокар. Ноэл сел на переднее сиденье и вложил карточку в маршрутный блок. Мигнул сигнал приема адреса, и автокар понесся по прямой как стрела улице.

Ноэл не ошибся, предполагая, что конечный пункт маршрута находится в пригородной зоне. Когда шоссе обогнуло засохший душный лес, автокар притормозил и свернул на узкую ленту ответвления. По всему чувствовалось, что дорога проложена недавно. На обочине еще лежали редкие стволы выкорчеванных деревьев, и дорожное покрытие отливало неправдоподобной синевой. Опустив в кабине стекло, Ноэл подставил лицо свежему ветру.